Остров волка - Андрей Михайлович Дышев Страница 26

Он посмотрел на меня, ожидая какой-нибудь реакции, но я уже все понял, и следующие фразы Влада прозвучали как подтверждение моей догадки:

– А хочешь узнать, почему он был без головы? Ее отрубили товарищи поросенка. Не догадываешься, зачем? Чтобы полиция, если она, конечно, найдет вертолет, приняла поросенка за одного из русских террористов. А что из этого всего следует?

– Что одного из нас мафиози закопают или скормят голодным тиграм, а второго отдадут под суд, – сказал я таким голосом, словно говорил о чем-то приятном.

– Правильно, – удовлетворенно ответил Влад. – Итак, их осталось трое.

Двое, мысленно поправил я.

11

То, что мы нашли, трудно было назвать дорогой в привычном понимании этого слова. Две колеи, протертые в густой траве, идущие в природном тоннеле под сенью деревьев. Идти по этой дороге было, конечно, намного легче, чем по непролазным джунглям. Правда, во многих местах дорогу пересекали ручьи, и нам приходилось переходить их вброд.

В конце первого дня пути мы уже едва передвигали ноги. Влад, привыкший к обильному трехразовому питанию, страдал особенно заметно.

– Ботан! – орал он за моей спиной. – В моей голове не укладывается, как ты выжил, когда в одиночку бродил по джунглям. Что ты жрал? У меня живот уже гудит как барабан!

При всем богатстве растительного мира сельва все же не заваливала нас фруктами. За весь день мне удалось найти и сорвать несколько плодов каудока с кулак величиной. Они были невыносимо кислыми на вкус, и Влад, с перекошенным от страданий лицом, сосал рыхлую мякоть и бормотал:

– Что за страна! С такими деньгами премся пешком, отбиваемся от комаров и пиявок, вместо того, чтобы лететь в салоне бизнес-класса, балуясь прохладным шампанским.

В довершении всего почти весь день шел дождь, и небо, которое мы изредка видели сквозь бреши в сплошном непроницаемом пологе, было затянуто серыми тучами. Дорога раскисла, красная глина расползалась под нашими ногами, налипала толстой платформой к подошвам кроссовок, отчего идти было трудно и неудобно. Зато ничто не нарушало божественной тишины, и от рокота вертолета не содрогалась земля.

– Полиция уже не найдет упавший вертолет, – с надеждой говорил Влад. – Дождь залил огонь, дыма нет, а кроны деревьев его спрятали так, что сверху ничего нельзя заметить. Главное, чтобы мафиози не проболтали полиции его координаты, чтобы снова нас подставить.

– Мафиози не проболтаются, – ответил я, глядя на толщу лиственного свода, через которую не проникал дневной свет и свежий воздух, пытаясь заметить какую-нибудь птицу и подстрелить ее. – Они не проболтаются потому, что по их замыслу вертолет сбили два русских террориста, значит, никто кроме террористов не может знать, где он упал.

– Это верно, – тотчас согласился Влад, с неприязнью глядя на зеленые стены по обе стороны от дороги и признался: – Давит мне на психику эта экзотика… Как в могиле.

Для ночлега мы заблаговременно построили из бамбуковых палок лежанку, которая в сравнении с кучей ломаных веток была королевской кроватью, но все равно удушливая банная духота стояла всю ночь и не давала уснуть глубоко.

С первыми лучами солнца мы снова тронулись в путь и ближе к полудню почувствовали приближение к цивилизации. Наша колея, как ручей вливается в реку, неожиданно примкнула к широкой грунтовке. На ней попадался мусор, пустые пластиковые бутылки из-под воды, обрывки упаковочных пакетов, окурки и смятые сигаретные пачки. А еще через час нам повстречался круглолицый мужчина в соломенной шляпе, пончо и испанском переднике, одетом поверх штанов. Покосившись на нас, он молча прошел мимо, хотя Влад не удержался и поздоровался по-английски.

Мы невольно ускорили шаги. Достаточно было провести в сельве всего двое суток, чтобы соскучиться по всему тому, что определяет жизнь человека. Но нами понукали разные мотивы. Влад, люто невзлюбивший сельву с первого взгляда, торопился избавиться от ее сюрпризов, а я – страшно было об этом подумать – не мог дождаться, когда мафиози сопрут у нас чемодан, и я вздохну свободно.

Влад, однако, проявил благоразумие и не стал кидаться на амбразуру даже тогда, когда до нас докатился головокружительный запах жареного мяса. Когда лес впереди нас стал редеть, он свернул с дороги в заросли. К обрыву, каким заканчивался лес, мы пробирались через колючие заросли, которые довершили нелюбовь Влада к тропическому лесу. Выдернув из предплечья черную, как жало осы, занозу, он поклялся:

– Если на нашем острове будет что-то подобное, я вырублю все деревья под корень. Представь себе: живописная равнина, идти можно в любом направлении выпрямив спину и расправив плечи…

Согнувшись в три погибели, прикрывая лицо чемоданом, он прорывался сквозь сети на свободу. Наконец, перед кустарником, который подобно оградительному забору отделял нас от обрыва, Влад остановился и опустился на землю.

Панорама, которая открылась нам, после зеленой сумрачной тюрьмы казалась живописной и наполняла душу эйфорией. Укутанная теплым голубым туманом, желтая лента реки плавно огибала зеленые холмы, отсюда, сверху, напоминающие кочаны цветной капусты. В ее мутной воде отражались стволы деревьев, стоящие на противоположном берегу, убогие постройки, похожие на большие ульи, тонкие полоски лодочных причалов. На нашем берегу у большого кривоногого причала толпились люди – неожиданно много для столь диких мест, скрипели двуколки с большими колесами, как у античных колесниц, взбивали пыль десятки лошадей, люди суетливо переносили с места на место ящики, мешки, клетки с птицами и поросятами, мелькали соломенные и фетровые шляпы, шерстяные шали, полосатые пончо, и вся эта сосредоточенная цивилизованная мешанина ржала, хрюкала, кукарекала, ругалась, заполняя собой большую проплешину на берегу.

– Мы с тобой в таком виде, – произнес Влад и скользнул взглядом по моей майке. – Как белые вороны.

Это была его проблема. Я был озабочен финалом игры в поддавки. Бронзоволицые наверняка уже заняли удобное место для наблюдения и не сводили глаз с дороги, по которой мы должны были спуститься к причалу. Я искал место, где им было бы удобнее отобрать у нас чемодан. Самое удобное – в стороне от толпы, от причала и базарной площади,