Анатолий Гончар - Прапор и его группа Страница 27

— Бери АПСБ, — Пташек браво шагнул вперёд и едва не сверзился со ступенек лестницы, — ёкарный бабай…

Из палатки выглянул заспанный Водопьянов, в правой руке у него болтался ремень с кобурой, из которого торчала рукоять пистолета, а в левой ладони старший лейтенант сжимал две запасные обоймы.

— Куда идем? — браво спросил он, будто и не его вовсе только что вырвали из сладких объятий послеобеденного сна.

— Да вот, — майора кивнул в сторону лежавших в драном пакете ПФМок, — притащили. Пошли, Вован расстреляем, — с этими словами он нагнулся и весьма бесцеремонно ухватившись за края пакета, бодро зашагал к дальнему углу лагерного периметра.

Два зама шли в ногу, майор Пташек почти строевым, старший лейтенант — широко расставляя ступни и слегка приволакивая раненую ещё в прошлую командировку правую ногу.

— Вован, — замкомбата опустил на землю пакет с минами, — штук пять бери и разложи вон там, — майор кивнул в сторону небольшого взгорка.

— Может все сразу? А то туда- сюда ходить каждый раз…

— А куда нам торопиться? — вполне резонно заметил заместитель командира отряда. — Держи, — он снова подхватил пакет и, резко приподняв, протянул его в сторону старлея, слегка ошалевшего от такого бесцеремонного обращения с минами.

— Блин, Вы бы поаккуратнее, — Водопьянов скривил в полуулыбке губы и, склонившись к пакету, выудил из него ровно пять ПФМок.

— Ни хрена с ними не сделается, если до сих пор не взорвались, значит сами уже не взорвутся. Ты только на них не надави.

После этих слов уже было шагнувши в сторону взгорка, старший лейтенант обернулся и укоризненно покачал головой, «мол, товарищ майор, за кого вы меня принимаете, или вообще просто изгаляетесь?!». Но Пташек сделал вид, что не заметил этого взгляда и замкомроты, усмехнувшись, потопал расставлять столь оригинальные мишени.

— Товарищ майор, кто будет стрелять первым? — Водопьянов шёл, широко размахивая вытащенным из кобуры пистолетом.

— Стреляй, — добродушно разрешил Пташек. Старлей кивнул, резко развернулся и, почти не целясь, выстрелил. ПФМка подпрыгнула, отброшенная попавшей в неё пулей и не взорвалась. Водопьянов вновь вскинул оружие, теперь он целился. Пуля ткнулась точно посередине «мишени», но взрыва не последовало. Старший лейтенант повёл рукой вправо и три раза подряд выстрели в следующую завертевшуюся от попаданий ПФМку.

— Дай сюда, — Майор протянул руку, принял из рук старшего лейтенанта Водопьянова оружие и произвёл целую серию одиночных выстрелов. Мины подпрыгивали, подлетая вверх, отскакивали в стороны, истекали наполнявшей их смертельно опасной жидкостью, но не взрывались.

— Нда, бесполезно, — добив оставшиеся в магазине патроны, заключил майор Пташек. — Пойдём посмотрим, — он поставил оружие на предохранитель и вернул его хозяину. Водопьянов сунул пистолет в кобуру и обогнав неспешно шагающего майора, первым приблизился к валяющимся в беспорядке мишеням. Следы пуль виднелись на каждой, верхняя часть одной из них была практически срезана полностью, жидкость из оставшейся половины вытекла, образовав небольшое мокрое пятно на почве.

— Вот ведь, — старлей наклонился и двумя пальцами взяв ПФМку за уцелевшую часть лепестка, повертел её из стороны в сторону, — может со взрывателем что?

Пташек посмотрел на протянутую в его сторону мину и неопределённо пожал плечами.

— Выкинь.

Водопьянов ещё раз повертел ПФМ с боку на бок и почти не размахиваясь отбросил её в сторону… В метре от руки грохнуло. Над ухом просвистел кусок пластмассы. Обалдели оба.

— Ух ты, ни фига себе, — растерянно улыбаясь, старлей повернулся в сторону задумчиво почесывающего щеку Пташека.

— Охренеть, — майор махнул рукой. — К ядрёной матери, накладными зарядами, — и чтобы не выглядеть полным идиотом, — заодно и личный состав потренируешь.

— Потренирую, — согласился старлей, только сейчас сообразив, что вполне мог остаться без пальцев. Но повезло, и это радовало.

— Зато будет что вспомнить, — добродушно заметил Пташек, начиная улыбаться. Водопьянов посмотрел в глаза майору и его стало прорывать на ржачку.

— Что ж, жизнь приучает нас видеть даже в самом плохом хотя бы каплю хорошего. Иначе можно сойти с ума, — закончив свои философствования глубокомысленным заключением замкомбата хмыкнул и, вздрагивая от едва сдерживаемого смеха, направился в сторону палаток. Хохочущий старлей ещё раз окинул взглядом разбросанные ПФМки, запоминая, где те лежат и поспешил следом за Пташеком.

День выдался солнечным. Пришедшие с боевого задания радисты, уже сдали аккумуляторы на зарядку и теперь кучковались в ожидании возившегося со своей радиостанцией Медведева.

— Да поживее ты там, — потребовал кто-то, на что тут же раздалось не менее недовольное.

— Вы что, пять минут подождать не можете?

— Да ты уже задолбал со своими пятью минутами. Давай живее…

И в ответ снова:

— Подождёте…

Лежавший в офицерской палатке Ефимов уже минут десять слушал эту перебранку и всё думал что лучше: гаркнуть, чтобы заткнулись или подождать ещё пару минут в надежде что успокоятся сами? Его думы были прерваны шорохом отодвигаемого палаточного полога.

— Разрешите? — прапорщик узнал голос сержанта Чудина, старшего радиста из группы Свиридова.

— Заходи, — кроме Ефимова в палатке больше никого не было. Никишин с группниками проводил разбор полётов, Пташек и Водопьянов ещё не пришли со стрельбища.

— Старшина, разрешите нам на речку? Постираться…

— Сколько человек?

Чудин какое-то время молчал, по-видимому подсчитывая количество идущих.

— Со мной восемь, — сообщил он, когда мысленный подсчёт был закончен.

— Хорошо, ступайте, только с оружием, вот ещё что: обязательно, как минимум, один на охране, — и после секундного размышления, — впрочем, я, наверное, пойду вслед за вами. Тоже искупаюсь, — и пояснил: — жарко.

— Разрешите идти? — больше для проформы спросил Чудин и, не дожидаясь ответа, выскользнул из полумрака палатки, (половина окон ещё с ночи оставалась закрытой).

Протянув руку, Сергей взял стоявший у изголовья автомат и, положив его рядом с собой на кровать, сел. Затем потянулся, встал, отодвинул полог и вышел на улицу. Солнечный свет ударил в глаза, заставив зажмуриться и какое-то время стоять, привыкая к яркому освещению. Когда глаза привыкли, Ефимов перехватил поудобнее оружие и неторопливой походкой направился к речке. Прежде чем до неё добраться, ему предстояло пересечь небольшой яблочно-грушёвый сад, затем узкую полоску (буквально в два десятка метров) лесного редколесья и после этого, подойдя к обрывистому берегу, начать семидесятиметровый спуск вниз к руслу бегущего по камням ручья.

— Товарищ прапорщик, — Ефимов обернулся и увидел спешившего к нему младшего сержанта контрактной службы Поветьева, одного из двух дежуривших на «сто сорок второй» радистов.

— ???

— Старшина, разрешите я с Вами? — Поветьев бежал держа в одной руке автомат, а другой размахивал небольшой коричневой сумкой.

— Пошли, — Ефимов не видел проблемы в том, что бы взять с собой ещё одного радиста. А что на связи остался второй контрактник рядовой Митин, он не сомневался. Эти контрабасы зависали в Чечне не первый год и службу свою знали.

К речке старшина роты связи ходил почти каждый день. Но сегодня, когда воздух прогрелся до тридцати пяти градусов, вода показалась особенно холодной, даже обжигающе холодной. Слегка мутная, она стремительно бежала по камням, обвивая, охватывая и таща вниз тела разлегшихся на поверхности вод радистов.

Прежде чем самому опуститься в воду, Сергей осмотрелся по сторонам: всё правильно, пока основная часть бойцов купалась и стирала одежду, двое, зайдя в тень кустов, вели наблюдение. В принципе никаких неожиданностей не предвиделось: сверху — с одной стороны разведчиков прикрывали морпехи, с другой — собственный лагерь, а участок, заросший деревьями, оказывался слишком мал, чтобы дать напавшим хоть малую гарантию их уверенного отхода, но чем чёрт не шутит, и потому полной уверенности, что враг не предпримет попытку нападения на купающихся не было.

Ефимов выбрал себе одно из ответвлений речного потока, положил ствол на бело-серые камни, разделся донага и ступил в воду. Водяные струи едва достигали середины икроножной мышцы, но коснувшийся тела, холод моментально стал распространяться вверх зябкими мурашками, подниматься к коленям и выше. Набрав полную грудь воздуха, Сергей решительно повалился вперёд, рухнул в воду и лишь в последний миг выставив перед собой согнутые локтях руки, погрузился в обжигающую прохладу речного течения. Дух захватило, непроизвольно оттолкнувшись ладонями, Ефимов буквально подлетел вверх и вновь оказался на ногах. Холод, окативший разгорячённую солнцем и движением кожу, постепенно проходил, а по телу разбегалось приятное жжение. Сергей, теперь уже медленно, опустился на колени, затем, опершись на левую руку, повалился навзничь и погрузив лицо в воду, блаженно застыл, всем телом ощущая прохладу бесконечно текущего потока… Послеполуденное солнце по-прежнему оставалось жарким, воздух, даже здесь внизу, у реки, был зноен. Но вскоре Ефимов заметил, что его тело постепенно начинает подрагивать, что холод, до того приятно-холодивший кожу, забирается вовнутрь и поспешил выбраться на сухие и даже слегка теплые камни.