Виталий Гладкий - Наследство из преисподней Страница 27

Но Илона тоже хороша. Могла ведь сказать, что уходит. Или она не знает, что существуют гостиничные воры?

Хотя, возможно, Илона решила, что у меня нечего брать. А это так и было на самом деле, ведь остаток денег, полученных от Самуила Абрамовича, я отдал Галюне, чтобы она положила в свой сейф.

На разные расходы я взял две тысячи баксов и хранил их всегда при себе, в застегивающемся на "молнию" кармашке плавок. Так что обворовать меня было достаточно проблематично.

Закрыв входную дверь на ключ и приняв необходимые меры предосторожности, я полез под душ, и спустя полчаса, чисто выбритый и надушенный одеколоном, нарисовался, как ясное солнышко, перед Галюней.

Она сидела в своем крохотном кабинетике и что-то подсчитывала на калькуляторе.

– Я не стала будить тебя с утра пораньше, – бросив взгляд на часы, сказала Галюня, когда мы по-дружески расцеловались. – А надо было.

– Ничего себе утро… – пробормотал я, проследив за ее взглядом – стрелки вот-вот должны были сойтись на цифре "12". – Судя по твоему заявлению, я кому-то понадобился.

– Не раскатывай губу. – Галюня бросила на меня лукавый взгляд. – Это была не женщина.

– Галюня, не томи душу, выкладывай.

– Звонил Самуил Абрамович. Ты зачем-то ему срочно понадобился. А разве в номере телефон не работает?

– Работает. Просто я отключил его перед сном. Терпеть не могу, когда среди ночи какому-нибудь идиоту вздумается поздравить меня с праздником или днем рождения. А у меня таких корешей хватает. Они по ночам работают, а днем спят, поэтому думают, что все ведут ночной образ жизни. Можно я от тебя звякну?

– Мог бы и не спрашивать…

Я набрал номер Самуила Абрамовича и услышал в трубке ангельский голос его секретарши.

– Лапуля, соедини меня с шефом, – сказал я развязно.

– Простите – кто это?

– Самый главный клиент.

– А… – Похоже, она меня узнала. – Соединяю…

Судя по интонациям в голосе, Самуил Абрамович был сильно встревожен.

– Приезжайте немедленно, – сказал он торопливо. – Есть разговор.

– Понял. Буду через полчаса.

Я сразу сообразил, что он не хочет говорить со мной по телефону. Что ж, мудро. При современной технике можно даже мысли подслушать, присоединив человека какому-нибудь электронному дознавателю.

Прежде чем покинуть гостиницу, я забежал в буфет, где съел бутерброд с ветчиной и выпил чашку кофе. И не потому, что сильно проголодался. Дело в том, что после вчерашнего от меня так разило перегаром, что хоть святых выноси.

Самуил Абрамович был непривычно суетлив и, как мне показалось, здорово напуган.

– Знаете, – сказал он, – у меня неприятные для вас новости…

– Грузите, – ответил я с наигранной бодростью. – Мне к неприятностям не привыкать.

– Вам придется еще немного подождать. Оформление документов задерживается.

Он смотрел на меня настолько выразительно, что я понял его без лишних слов. Итак, пошла атака и по этому фронту…

– И как долго мне придется ждать?

– Ну, может, еще два, три дня…

– Это меня устраивает, – сказал я громко и весело – для подслушивающих устройств, если таковые установлены в офисе Самуила Абрамовича. – Отдохну чуток от столичной суеты. Мне спешить некуда.

– Вот и чудесно…

Самуил Абрамович всем своим видом давал мне понять, что аудиенция закончена. Ни фига себе! Такую "новость" он мог сообщить и по телефону. Подумаешь, тайна… Или у него что-то другое на уме?

– До свидания, Самуил Абрамович, – сказал я вежливо и направился к выходу из кабинета.

– Я вас провожу! – подхватился Самуил Абрамович. – Мне как раз нужно…

Самуил Абрамович не договорил, куда именно ему нужно. Похоже, он еще не успел придумать.

Он тормознул меня в крохотном коридорчике. Крепко вцепившись в мой рукав, Самуил Абрамович зашептал мне на ухо:

– Ко мне приходили…

– Кто?

– Очень серьезные люди. Бандиты.

– И настоятельно попросили вас немного потянуть с оформлением документов, – высказал я предположение.

– Да. Простите, но я таки не мог им отказать…

Самуил Абрамович вздрогнул и побледнел. Наверное, вспомнил, как проходили его "переговоры" с бандитами. Ну, блин, времена…

– Кто у них главный? – спросил я тоже шепотом.

– Ой, не знаю.

– Самуил Абрамович, не надо темнить, – сказал я с угрозой. – Иначе можете очутиться между молотом и наковальней. Говорите.

Он немного поколебался, а затем просительно молвил:

– Только чтобы между нами…

– О чем речь. Это в моих интересах.

– Я знаю, вам можно верить. Вы очень положительный человек…

Самуил Абрамович еще с минуту расписывал мои достоинства – вешал мне лапшу на уши. Видимо, он хотел и с этой ситуации что-нибудь откусить для себя. Но я не стал изображать ворону с куском сыра и не поддался на его лесть. Хватит ему и "мерседеса" по бросовой цене.

Поняв, что его номер не удался, Самуил Абрамович тяжело вздохнул и сказал:

– Это люди Грача.

– Не знаю такого.

– О-о, это очень большая фигура. Мафия.

– В провинции каждый прыщ – бугор, и каждый слюнявый отморозок – мафия. Не так страшен черт, как его малюют. Ладно, разберемся…

Самуил Абрамович еще что-то лепетал мне вслед, но я уже его не слушал. Я вспомнил, кто такой Грач.

Он учился в моей школе, но был старше меня года на два. Я с ним почти не сталкивался, – ну, может быть раз или два помахался, когда мы ходили стенка на стенку, – но ребятам от него доставалось.

Грач был здоров, как бык, и дрался по любому поводу. Он уже тогда никого не праздновал и ушел по этапу раньше Чабри. Но не за воровство, а за грабеж с применением огнестрельного оружия.

Потом мне рассказывали (уж не помню, кто), что он и в зоне "отличился" – кого-то убил или покалечил. За это срок ему добавили. Что с ним было дальше, меня не интересовало.

И вот теперь Грач неожиданно всплыл прямо перед носом моей тихоходной хлипкой посудины, как смертельно опасный айсберг. Не было печали…

Ах, как мне не хочется быть "Титаником"!

Глава 12

Мозаика постепенно складывалась в картину. Там и сям зияли дыры, но все равно уже кое-что начало проясняться.

Многое приходилось дорисовывать при помощи воображения, а так как я не страдал этим, пожалуй, главным компонентом писательского ремесла (вторым после таланта), то мне даже казалось, что скоро буду готов ответить на вопрос, с какой стати на меня устроил охоту весь спектр городского "бомонда".

Недоставало всего лишь нескольких штрихов. Весьма существенных штрихов. И я решил броситься в авантюру, которая могла мне дать или очень много, или совсем ничего.

Я вознамерился познакомиться со странным другом Зямы, проживающим у Медвежьего брода. Его след отыскался и в досье, собранном Чабрей.

Там отшельник назывался просто – "хмырь болотный". Больше никаких других сведений о нем не было.

Просто констатация факта – да, есть такой.

Но что могло связывать Зяму Чиблошкина с этим анахоретом? Откуда такая щедрость? Отбить у властей для чужого человека три гектара леса в заповедных угодьях, да еще построить скит (или что-то наподобие) – это вам не хухры-мухры.

На Зяму это не похоже. Он никогда ничего не делал просто так, по доброте душевной, в чем я еще раз убедился, побеседовав с Галюней и Аликом Логвиненко.

Что касается завещания, то я уже почти не сомневался в истинных намерениях Чиблошкина. Похоже, он решил послать мне "подарочек" с того света. Так сказать, прощальный поцелуй из могилы. Он ни на йоту не сомневался, что я клюну на эту наживку.

И оказался прав – жадность победила во мне здравый смысл.

Однако самое хреновое в этой ситуации было следующее – я уже не мог спрыгнуть с телеги, которую взбесившиеся лошади тащили под откос. Мне этого просто не дадут сделать.

Хошь, не хошь, а играй, притом по чужим правилам, с которыми я совершенно незнаком…

Как я понял после разговора с Самуилом Абрамовичем, выбор у меня был скудным – или победить, или умереть. Это и к бабке не ходи. Но, к сожалению, до сих пор я сражался с ветряными мельницами, а истинные мои противники пока пребывали в тени.

И самое главное – я пока не знал, за чем именно идет охота. В том, что некий гражданин Войцеховский всем до лампочки, у меня сомнений практически не осталось. На моем месте мог оказаться любой человек.

Вернее, не любой, а тот, на кого указал бы Зяма.

Он и указал, проявив при этом недюжинное знание человеческой психологии. Похоже, Зяма решил убить одним выстрелом двух зайцев: похоронить навсегда какую-то тайну, а вместе с ней и своего личного врага.

Умно, ничего не скажешь.

Но все равно в моих умозаключениях было несколько серьезных проколов, и я это сознавал.

По какой причине жизнелюб и нувориш Зяма, у которого денег было море и маленький океан, полез в петлю? Решил бросить меня на раскаленную сковородку, чтобы я подольше помучился?