Лев Пучков - Тигр в камуфляже Страница 27

— Моя палата номер шесть… — ласково говаривал, бывало, Вовец, поглаживая по квадратным шишковатым черепам своих атлетов, радостно гыкавших в ответ и пускавших слюни в припадке щенячьей преданности. — Эти никогда не предадут и спину прикроют. Любого за меня порвут — как звать не спросят…

Левопупыревская группировка была вдвое меньше по численности, нежели Центральная бригада, — район, входящий в зону ее ответственности, был также во много раз меньше по площади, чем Центральный. Особенность данной территории заключалась в том, что на ней располагалась обширная зона отдыха: два парка с аттракционами, закусочными-бистро и павильонами игровых автоматов; речной вокзал с двумя лодочными станциями, а также китайская община, именуемая в простонародье Шанхаем.

Этот самый Шанхай, существовавший вроде бы сам по себе, тем не менее подчинялся (после ряда кровавых разборок) Левопупыревской группировке и давал солидную прибыль. В обороте Шанхайской дарк-индустрии числились такие заманчивые составляющие, как:

— китайская толкучка, располагавшаяся непосредственно в Шанхае;

— многочисленные «нычки», где можно было в интимной обстановке и за умеренную плату отпробовать цветных глюков:

— китайские малолетние проститутки чрезвычайно миниатюрного телосложения, пользовавшиеся большим cnpoсом у белого населения Ложбинской области;

— китайские же малолетние педерасты, имевшие ошеломляющий успех в среде богатых жопошников Ложбинска.

Вот такой замечательный район принадлежал Левопупыревской группировке, возглавлял которую некто Иегу-дейл Фуфайдеркало — этнический серб по кличке Засада.

В самостоятельном существовании Левопупыревского района явно прослеживалась двоякая историческая несправедливость. Дело в том, что ранее, лет этак пятнадцать назад, этого района, как, впрочем, и Правопупыревского, не было и в помине. Территория нынешнего Левопупыревского района — вся парковая зона и китайская община — входила в состав района Центрального, а ныне существующий Правопупыревский район, что на другом берегу Ложбинки, именовался Заречненским. Но вот случилось так, что какой-то яйцеголовый академик-историк откуда-то выкопал, что во время ВОВ уроженцы Ложбинска Никифор и Автандил Пупыревы, служившие в войсках НКВД, геройски пали на поле брани где-то под Можайском, грудью встав на пути несметных вражеских полчищ и навеки овеяв себя неувядаемой славой. Как только данный факт стал достоянием общественности, в наименованиях городского масштаба произошли трогательные изменения. Решением горсовета при участии ветеранов ВОВ часть Центрального района и Заречненский переименовали соответственно в Лево-и Правопупыревские, а на берегу Ложбинки, неподалеку от второй лодочной станции, воздвигли чугунный монумент.

Году этак в 1991-м тот же яйцеголовый академик вдруг откуда-то раскопал, что братья Пупыревы, оказывается, состояли в расстрельной команде и являлись чуть ли не первыми действующими лицами трагедии в Куропатах, а под Можайском их обоих застрелила из охотничьего ружья какая-то местная проститутка в процессе дикой оргии. На этом факте он состряпал целый научный труд, но отыграть обратно не вышло: горсовет, получив задокументированное подтверждение своей былой оплошности, отчего-то не пожелал менять названия — все осталось, как и было.

Вторая историческая несправедливость заключалась в том, что, несмотря на козни разнообразных яйцеголовых и происки горсовета, Левопупыревский район искони контролировался группировкой района Центрального, но предшественник Вовца — некто Фугас, умерший неестественной смертью холодной декабрьской ночью 1991 года, за две недели до своей кончины пролопушил филиал, включавший зону отдыха и Шанхай, и эти прекрасные составляющие как-то безболезненно и вроде бы самопроизвольно отошли под сень покровительства уже известного вам Засады, возникшего черт знает откуда на волне смутного времени.

Вовец, взваливший в начале 92 года на свои могучие плечи неподъемное бремя власти, пару раз пытался соорудить мелкомасштабные наезды на новоявленного узурпатора, однако, кроме нескольких трупов и откровенного психологического поражения в процессе последней «стрелки» с Засадой, ничего хорошего от этих мероприятий он не поимел. Засада был старше него на десяток лет, в отличие от большинства представителей «новой» братвы оттянул несколько сроков за солидные дела, имел огромный опыт работы с людьми и мощный интеллект.

А еще данный товарищ обладал безудержным обаянием, позволяющим за несколько минут общения расположить к себе кого угодно и буквально за месяц пребывания в Ложбинске стал вхож во все «лучшие дома» — то бишь катраны, притоны и так далее. В общем, не будь Вовец коренным выходцем из среды Ложбинского криминалитета и законным правопреемником Фугаса — ходить бы ему под Засадой.

Если вообще ходить… Тогда, в начале 92-го, нехорошо получилось: помимо всего прочего, после последней «стрелки» взбешенный Вовец загорелся желанием немедленно помститься. Вечером того же дня, крепко приняв на грудь для снятия стресса, Вовец со товарищи забрался на недавно ставшую сопредельной территорию и по старой памяти похозяйничал: разгромил к чертям собачьим две шашлычные; поджег павильон с игровыми автоматами, набил физиономии всем, кто не понравился, а под занавес самолично в извращенной форме изнасиловал новую чувиху Засады — Эльвиру, подвернувшуюся под руку (или еще там под какой фрагмент мужского организма) совершенно случайно.

После этого Засада опять пригласил Вовца на «стрелку»: хотел «раскинуть по понятием», поскольку адекватно ответить на произвол не мог — по причине неравного соотношения сил. Вовец, естественно, от приглашения отказался, более того, предупредил Засаду: ежели и быть «стрелке», то совсем не по «понятиям», и станет она последней кое для кого. Потому что, дескать, явится бригадир Центральной со всем кодланом и враз замесит к чертовой матери всю Засадину братву! В общем — нагрубил.

Спустя полчаса Вовцу позвонил смотрящий Малик (своего «вора» на тот момент в Ложбинске не было), предупредил за беспредел и велел назавтра явиться на сходняк. Как выяснилось, по прежнему месту обитания Засада пользовался мощным влиянием и авторитетом. Новоявленный хозяин Левопупыревского района не замедлил использовать старые связи: позвонил куда надо и все моментом разрешилось — система сработала безотказно.

Вовец сильно приуныл. Он совсем не ожидал, что блатные так резко «подпишутся» за Засаду — обычно они крайне редко вмешивались в дела «новой» братвы, предоставляя им возможность решать проблемы своими средствами. Никто ведь не считал нужным разобраться — что за личность этот пресловутый Засада, будь он неладен! Действовали по старому принципу — залетный, так и дави его кто как может. Анализируя причины утраты Левопупыревского района, Вовец вполне искренне полагал, что Фугас, старый маразматик, просто так филиал пролопушил — не счел нужным проследить Засадину роль в этой экспроприации. В итоге вышло все очень скверно — как всегда бывает при недооценке личности противника.

Глава Центральной группировки, естественно, мог наплевать на это дело и послать всех к чертовой матери — его бригада была самой мощной в городе и ни в чьей поддержке не нуждалась. В своем районе Вовец никого не опасался — тут все было схвачено. Но он прекрасно знал нравы «законников» старого закала и отчетливо сознавал, что после отказа явиться на сходняк жизнь его будет безрадостной и недолгой…

В назначенный час бригадир Центрального сидел на хате у Малика и угрюмо созерцал людей, набившихся в большую комнату, — на сходку прибыли представители всех бандитских группировок Ложбинска, Малик пригласил для наглядности. Разговор был вдумчивым и нелицеприятным, но не буду утомлять ваше внимание деталями: о процедурах подобного рода со знанием дела пишут сейчас практически все более-менее читаемые газеты. В общем, по делам и заслугам — если брать по «понятиям» — быть бы Вовцу вынесенным ногами вперед с той хаты, но… Но пострадавший Засада, ко всеобщему изумлению, вдруг ни с того ни с сего простил хама, заявив, что желает сосуществовать в мире и согласии, крови не желает, а во всем случившемся видит лишь ошибки молодости нового главы Центральной группировки — так сказать, детскую болезнь левизны. И даже отказался от кратности при определении расчета за нанесенный материальный ущерб…

Таким образом, инцидент был исчерпан, все стало на свои места, и оконфуженный перед всей ложбинской братвой Вовец получил возможность существовать в прежнем режиме, доказывая примерным поведением свою лояльность.

В последующем никто из «братвы» не беспредельничал по отношению друг к другу: одухотворенные печальным примером главы Центральной группировки, все взаимососуществовали более-менее миролюбиво…