Сергей Самаров - Операция “Зомби” Страница 28

Геннадий Рудольфович проводил Андрея спокойным взглядом, повернулся ко мне, слегка наклонился и мигнул обеими глазами, подавая какой-то знак. И после этого прошептал так тихо, что я скорее разобрал слова по артикуляции, чем расслышал их:

– Я генерал Легкоступов из ФСБ. Мы работаем вместе с полковником Мочиловым... Он предупредил, что вы будете здесь.

На наше счастье, охранники находились недалеко, похоже, в другом конце коридора, готовые в случае необходимости прийти на выручку. Но они разговаривали между собой, не стесняясь и не понижая голоса. Шепот неожиданного союзника глушился этим разговором и потому не доходил до ушей заложника.

И тут же генерал добавил громко, чтобы профессор не задумался над затянувшейся паузой:

– Зря вы, Ангел, устраиваете здесь эти игры. Я рекомендую вам внять доводам рассудка и подчиниться. Вы же когда-то проходили «курс молодого бойца». Сейчас вы проходите такой же курс.

2

Полковник Мочилов спустился в подвал.

Никто со стороны, наблюдая за зданием, не предположит, что здесь под землей такие капитальные сооружения. Знаменитому бункеру Гитлера не уступят. А наверху только ветхое, ничем не примечательное строение. И никакие диггеры не знают системы литых бетонных коммуникаций, связывающих подземные помещения с двумя ближайшими станциями метро. Да что диггеры, об этих подземных ходах даже в ФСБ не знают, как не знали и в КГБ. А построено все в глубокой тайне еще в советские времена, когда КГБ старался все, что возможно, взять под контроль.

Впрочем, сам Мочилов никогда не пользовался подземными ходами и не видел в них оперативной необходимости. Он считал, что любая операция должна проходить так, чтобы не возникло подозрений относительно авторов и исполнителей. Пусть знают, что работали жестко и профессионально. Но попробуйте доказать, кто приложил руку? Доказательств нет – нет разговора. Наличие мотива мало кого может убедить в подозрениях. Только так. Тогда никакие коммуникации принципиально понадобиться не могут.

На случай, если, например, пожалуют в строительную фирму, скажем, пожарники, которые заняты каким-то дачным строительством и остро нуждаются в стройматериалах, двери в подземные помещения капитально замаскированы, и их трудно найти, не зная об их существовании.

Полковник нажал кнопку под подоконником. Открылась тесная дверь в неудобной узкой стене. Но неудобство длится только первые полтора метра лестницы, когда приходится идти, слегка повернув вперед плечо, чтобы не тереться о кирпичную кладку. Дальше – под землей, стены уже бетонные и проход более широкий.

На лестнице горела стандартная лампочка под стеклянным колпаком. Все, как положено по технике безопасности в подвальных помещениях. И даже электропроводка уложена в металлические трубы, защищающие от механических повреждений. Хотя откуда и какие механические повреждения могут быть здесь?.. Но строили военные при полном соблюдением норм и правил, что со строителями вообще редко случается. В любом строительстве при какой-то неполадке отговорка бывает стандартная: «Гвоздь вобьем, картину повесим!»

Сразу за лестницей уже широкий коридор, стены которого выложены, как в стерильной больнице, белым, отражающим свет и потому слепящим глаза кафелем.

Полковник уже прошел одну из дверей, когда она открылась и оттуда выглянул человек в белом халате. Серьезный и сосредоточенный.

– Товарищ полковник, посмотрите... Все готово.

Мочилов молча зашел в кабинет. После слепящей белизны коридора полумрак комнаты, где на письменном столе горела только настольная лампа с направленным светом, показался сущим мраком с единственным светлым и резким пятном. Пришлось остановиться сразу за порогом и несколько секунд подождать, пока глаза привыкнут к новому освещению.

– На столе, – жестом показал человек, а сам сдвинулся куда-то в темноту и щелкнул каким-то тумблером, включившим шумящий шмелем вентилятор. В комнате было не просто жарко, здесь еще добавилась повышенная влажность, поэтому просто трудно дышалось.

Мочилов подошел к столу.

– Паспорт старого образца. Человек затаскал его в кармане, затер. Так выглядит естественнее и вызывает меньше подозрений. Обычно считают, что документы готовятся, чтобы не к чему было придраться. А когда придраться есть к чему, на эти документы смотрят сквозь пальцы. При подделке, в самом деле, обычно не подкопаешься. Только осторожно, товарищ полковник, фотография еще не полностью просохла. И еще одну из страниц я чуть-чуть подпачкал старым вареньем. Там, где штамп о разводе. В обычных поддельных документах такого не допускают. Это только от небрежности может быть, от неаккуратности обладателя документа.

Полковник внимательно рассмотрел паспорт, перелистал.

– Для паспорта ты его фотографировал?

– Я.

– На руки внимание обратил?

– Так точно. Татуировка с именем «Галя», на пальцах три первые цифры года рождения и знак вопроса. Прошу обратить внимание, что первая татуировка поставлена не в том месте, где обычно ставится. Я встречался с такими случаями. В первый раз, когда человеку «выкалывали» имя в детстве друзья, не соблюдающие законов татуирования по незнанию. Во втором такая татуировка была у иностранца.

– Молодец. Имя в паспорте как-то использовал?

– Обязательно, товарищ полковник. Штампы о браке и о разводе. Бывшую жену звали Галя.

Сам Мочилов на татуировки обратил внимание еще во дворе. Но рассмотреть их времени не имел. Но офицера отдела, готовившего документы для будущего попавшего в аварию или пострадавшего от острой сердечной недостаточности, проверил.

– Что еще? – Удостоверение служащего воинской части в Таджикистане. Часть нашего ведомства. Там предупреждены шифротелеграммой, ждут сообщения из МВД. После сообщения позвонят нам, чтобы мы самостоятельно изобразили команду, приехавшую за телом. Для команды я документы еще не подготовил. Только бланки.

– Хорошо. Действуй... – похвалил полковник.

Впрочем, он не сомневался, что все документы будут в порядке. С этим в службах разведцентра никогда не было проколов. После допроса водитель потеряет свое настоящее имя, но обретет, согласно документам, новое. Его подберет на улице машина «Скорой помощи» и доставит в морг. Таким образом, человек с документами не войдет в число неопознанных трупов, которые, несомненно, могут искать. И потому никто не обнаружит у него в крови остаточные явления от действия «развязывателя языков» – скополамина.

Полковник плотно прикрыл за собой дверь, словно отгораживаясь от влажной духоты и легкого запаха каких-то клеев или химикатов. И направился по коридору дальше. Он открыл дверь в дальнюю комнату по правой стороне своим ключом. Зажег свет – выключатель большой, даже на ощупь тяжелый, с высокой степенью защиты от влаги, какие обычно и ставят в подвалах и бомбоубежищах, был на стене сразу за косяком на уровне плеча. Это в современных квартирах выключатели прилаживают на уровень опущенной ладони, для удобства лентяев. Здесь думали не об удобствах, а о традициях и проектах. Комната оказалась совсем пустой, если не считать двух сломанных письменных столов со сбитыми инвентарными номерами. Но прямо за этими столами, сваленными на бок в метре около стены, из бетона торчит обыкновенная электрическая розетка. Только Мочилов ничего не собирался включать в розетку. Он повернул ее самую на сорок пять градусов, и с тяжелым скрипом сдвинулся кусок стены, закрывающий проход. Полковник торопливо шагнул за рельсовый порог, и дверь тут же с таким же скрипом встала на место.

Новое помещение представляло собой совсем тесную, почти темную комнату с невысоким затемненным же окном, расположенным на уровне головы сидящего за столом человека. Окно выходило в следующую комнату, из которой оно выглядело обыкновенным старым и мутным зеркалом, пристроенным в центре стены.

– Добрый день, – сказал Мочилов.

– День добрый, – ответил, не вставая, человек в белом халате, восседающий за столом. – Присаживайтесь. Будем начинать?

Мочилов пододвинул себе стул и сел на него верхом. В присутствии этого почти не военного человека, хотя и носящего офицерские погоны, он мог себе позволить такое поведение, вызванное желанием расслабиться от мучающих жары и духоты.

– Давайте начинать. Не будем терять времени. – Вообще-то, если вы не торопитесь, я посоветовал бы еще минут двадцать подождать. Это маленький психологический трюк. Надо довести человека до кондиции. Чем дольше он там сидит в безвестности о своей последующей судьбе, тем больше волнуется. Пусть его еще слегка придавит страх, тогда будет легче разговаривать.

Полковник глянул на часы. Не для того, чтобы проверить оставшееся время, а просто по инерции, раз уж о времени зашел разговор.

– Надо было сразу предупредить. Я бы тогда на улице посидел. Там прохладнее...