Моя любовь взорвется в полдень - Андрей Михайлович Дышев Страница 28

В квартире мне стало тоскливо, хоть вой! Стараясь не приближаться к окнам, я заглянул на кухню. Кафельный пол высох, но на нем остались отвратительные сукровичные пятна. Может, я внушил себе, но мне показалось, что здесь нестерпимо смердит свежениной.

Я зашел в гостиную, где окно было зашторено, бесцельно прошелся из угла в угол, открыл бар, схватил первую попавшуюся бутылку и плеснул в стакан. Это оказалось «Блэк скотч виски» египетского производства, которое я прихватил с собой, возвращаясь из Шарм-эль-Шейха. До прихода милиции бутылка была полной, теперь в ней осталось на глоток. Потом я зашел в кабинет, достал из замурованного в стену сейфа загранпаспорт и деньги, сел за стол, порылся в ящике. Мне было душно, хотелось раздвинуть шторы и открыть настежь окна.

«Надо продавать эту квартиру, – подумал я. – К чертовой матери продавать!»

На краю стола мерцал красной лампочкой телефонный аппарат, снабженный автоответчиком. Я проклял это изобретение с тех пор, как поставил его у себя дома. Не помню случая, чтобы на автоответчике кто-то записал бы приятную новость. Красная лампочка, обозначающая оставленное для меня сообщение, уже давно ассоциировалась с неким грубым хамом и сквернословом. Чего только я не наслушался! Были претензии из налоговой инспекции, были ругательства из отделения милиции, были жалобы клиентов, были угрозы от хозяина помещения, которое я арендовал под офис. Чего ждать сейчас?

Я допил виски и нажал на кнопку воспроизведения.

– Здравствуй, чудовище! – раздался из динамика гнусавый голос Никулина. – Когда ты, мартовский кот, будешь ночевать у себя дома? Не могу тебя разыскать… Слушай и запоминай. За щедрые премиальные даю дополнение к информации о студенте Якименко. В третьей городской больнице я обнаружил его выписной эпикриз. Оказывается, этот парень пытался повеситься в подвале дома на собственном ремне от брюк. Его с трудом откачали, две недели держали в больнице и лечили антидепрессантами. Это случилось за месяц до того, как его труп с пулевым ранением нашли в море. Любопытно, правда? Не хочу навязывать твоему гениальному мозгу свои выводы, и все-таки я уверен, что это он сам засадил себе пулю в сердце. Так сказать, довел задуманный план до печального конца. Скорее всего, он сначала застрелил заведующего кафедрой Урусова, а потом вышел на пирс, покончил с собой и упал в море. О мотивах ломай голову сам. Тут есть над чем размяться мозгам… Но это всё цветочки. Есть информация, которая тянет не просто на премию, а на гран-при, но по телефону о ней лучше не говорить. В агентстве, в нашем секрете, я оставил папку с документами, касающихся твоего профессора Веллса. Как ознакомишься с ними – звони мне на мобилу. Чао!

«А Никулин, все-таки, молодец, – подумал я, прослушивая запись еще раз. – Если останусь жив и получу обещанные семь тысяч баксов, то половину отдам Иоанну».

В агентстве, под съемной панелью керамической плиты, мы с Никулиным обустроили тайник, в котором хранили особо важные бумаги. Назвали мы его «секретом». Документы, о которых упомянул Никулин, распалили мое любопытство. Укладывая в дипломат комплект запасного белья и туалетные принадлежности, я прокручивал в уме только что полученную информацию. Странный случай со студентом, который убил заведующего кафедрой Урусова, а затем свел с собой счеты, ни каким боком не цеплялся к профессору Веллсу. Я не мог найти связи между ними. Скорее всего, связи и не было, и потому я переключился на размышления о документах, которые ждали меня в агентстве. Что в них? Что нового и необычного я узнаю о профессоре Веллсе, к которому нежданно-негаданно нанялся телохранителем?

Перед выходом я выпил стаканчик марочной мадеры, взял дипломат и тихо вышел из квартиры. Чтобы не обмануться в надеждах, я стал успокаивать разгулявшееся воображение. Никулин, конечно, добросовестный парень, но иногда склонен к преувеличениям. Бывало, что заурядные события он предвосхищал запредельными эпитетами, называя их «шокирующими», «потрясающими» или «сенсационными». Думаю, в нем умер преуспевающий журналист, профессиональный талант которого заключается в умении раздувать из мухи слона.

В середине Киевской улицы такси, в котором я ехал, застряло в пробке, и я понял, что мои нервы не выдержат такой пытки. Расплатившись с водителем, я выскочил из машины и быстро пошел в сторону вещевого рынка, чтобы затем через сквер выйти на Дражинского. Пробка вытянулась до самого моста через Дерекойку, где соединялись улицы Киевская, Московская и Маркса. Машины, стоящие в плотной колонне, рычали моторами, дымили выхлопами; у кого-то уже закипел тосол, и клубы едкого пара поднимались над разгоряченным капотом. Наверное, там, впереди, случилась серьезная авария. Я перешел на другую сторону, к реке. Пронзительно сигналя и сверкая проблесковыми маячками, сквозь затор медленно протискивалась машина «скорой помощи». Двумя колесами она наехала на бордюр и едва не размазала меня о чугунную изгородь. Идущая мне навстречу старушка уловила любопытство в моих глазах. Взволнованно качая головой, она сказала мне:

– Человек под грузовик попал… Ой, страшно как! Столько кровищи! Вот «скорая» поехала, а на что уже эта «скорая»! Там ему всю грудь размолотило… Ой, не могу…

Я повернул в обратную сторону и перешел на Московскую. В голову стала навязчиво лезть мысль, что эта авария – предзнаменование некоего скверного события, которое меня ожидает. Я мысленно отругал себя за суеверие и, сокращая путь, через дворы вышел на улицу Руданского. На том мосту через Дерекойку часто случались аварии. И виноват во всем вещевой рынок. Машины паркуются где попало, народа тьма тьмущая, толкотня, суета – вот и попадают люди под колеса.

Узкая улочка, соединяющая Руданского со Свердлова, круто пошла вверх. Из подъездов прилепившихся друг к другу старинных домов тянуло запахом старости и нищеты. Полил дождь. В водосточных трубах забулькало и застучало, словно по ним не вода сливалась, а сыпались гвозди и гайки. По брусчатке потекли потоки грязной воды с радужными разводами, прихватывая по пути мелкий бумажный мусор. Я уловил запах мокрой гари. Жильцы частенько поджигают мусор в баках, чтобы не платить за вывоз. Дождь хоть и гасит огонь, но воздух отравляется зловонным паром. Тогда невольно забываешь, что живешь в курортном городе – хочется надеть противогаз.

Мимо меня медленно проехала пожарная машина. Сидящий в кабине мужчина в брезентовой спецовке курил, поднося сигарету к губам, казавшимся неестественно красными. Лицо пожарного было выпачкано в саже. Ну вот, наверняка это был выезд на тушение мусора. Конечно, на мусор, куда ж еще! Дождик пошел