Валерий Горшков - Кобра Страница 29

– «Вест Юнион»? – я напряг память. – Честно говоря, впервые слышу. Интересно. Но, в таком случае, не совсем понятно. Почему же такой финансовый монстр, как Браташ, не пользуется этой услугой, а до сих пор рискует, отправляя в Ригу курьера? Не стыкуется…

– Логично мыслишь, милый. Я тоже об этом думала. Ответ на самом деле очень простой, – потрепала меня по макушке Катюха. – Между некоторыми странами, например такими, как Латвия и Россия, переводы по этой схеме до сих пор невозможны, исключительно по причинам законодательства. Но, вне всякого сомнения, канал начнет действовать в самое ближайшее время. Я лишь надеюсь, что не со следующего понедельника, – усмехнулась девчонка. – Видишь, какой у нас с тобой редкий и козырный шанс? Такой выпадает раз в жизни, и – далеко не каждому. – Катя щелкнула замком на двери и подставила щечку для прощального поцелуя. – Ну, пока!

– Да уж, – согласился я. – Это точно… Когда ждать вас снова, юная леди?

– Скоро. Я позвоню, – пообещала малышка. – Смотри, не балуйся здесь без меня. И девиц не води. Узнаю – убью. Я такая ревнивая – просто жуть.

– Да что вы такое говорите, леди? Как можно?!.

– Ага. Знаюявас, кобелей: «Я не такая, я жду трамвая». А как только честная девушка за порог – вы сразу к телефону, на кнопки давить: «Алло, это эскорт-сервис "Мальвина"? Можно мне на часик заказать блондинку с огромными сиськами и ногами от ушей».

– Не волнуйся, солнышко. Я – счастливое исключение из правил, – заверил я девчонку, с уколом в сердце тут же вспомнив долгую угарную ночь накануне моего отлета в Нью-Йорк, клуб Карела и пышнотелую стриптизершу Марину.

– Ладно, расслабься. Тебе – верю, – улыбнулась Катюха. – Ну, я побежала. Не скучай!

Она помахала мне ручкой и упорхнула, а я прямым ходом направился к бару.

В оставшиеся до имитации ограбления дни я ни разу не притронулся к алкоголю. Вместо этого, сильно рискуя, я проверял надежность грима и расхаживал по улицам в своем новом облике, на всякий случай имея при себе паспорт. Я специально заходил в места, где меня отлично знали, но ни одна живая душа не взглянула на меня с подозрением. Включая мента-сержанта, тормознувшего меня для проверки личности возле станции метро «Гостиный двор». Встреча с легавым и неприятная необходимость отвечать на задаваемые им вопросы подействовала на меня отрезвляюще, словно холодный душ на пьяного. Решив более не испытывать судьбу – удовлетворительное качество перевоплощения подтвердилось, – я напоследок посетил транспортное международное агентство на Невском, где за полторы тысячи баксов купил два билета до Нью-Йорка на рейс авиакомпании «Пан Ам», спрятав их вместе с фальшивым паспортом в своем домашнем сейфе. Я горел желанием действовать, однако время, оставшееся до отъезда в Ригу, тянулось со скоростью хромой черепахи. Но, как известно, всему на свете рано или поздно приходит конец. И долгожданный вечер настал. Собрав необходимые в дороге мыльно-рыльно-пыльные принадлежности, кое-что из одежды и вытащив из сейфа полученный от Кати баллончик с усыпляющим газом, закамуфлированный под безобидный освежитель для тела, я особо тщательно наложил грим и поехал на Варшавский вокзал. Тогда, осенью 96-го, он еще не был закрыт и переоборудован под железнодорожный музей.

Они вышли из серого мини-вэна «тойота» с тонированными стеклами, остановившегося в начале второго перрона за четверть часа до отправления поезда. Курьер с чемоданчиком и сопровождающие его двое рослых и широкоплечих телохранителей выпрыгнули из-за отъехавшей в сторону двери и расслабленной походкой направились к девятому вагону СВ, рядом с которым топтался и смолил третью сигарету подряд скромный строитель из Луги Андрей Иванов. Он потягивал настоящий американский «Парламент», и никто из стоящих рядом с ним пассажиров, включая одетую в синюю униформу тощую и остроносую проводницу-латышку, не знал о том, что сейчас творится у него на душе. Прораб из сонного провинциального городка словно невзначай всматривался в лица приближающихся парней и вдруг побледнел, узнав в одном из сопровождающих курьера охранников своего бывшего закадычного друга, не так давно заслужившего титул чемпиона Санкт-Петербурга по боям без правил. Лишь со знанием дела наложенный грим скрыл мою бледность от посторонних взглядов. Впрочем, мною никто особо не интересовался…

Курьер оказался невысоким щуплым парнем лет двадцати пяти, с цепким взглядом и маленькой серебряной серьгой в левом ухе. Он шел уверенным шагом человека, который идет привычной дорогой из дома на работу. Заметив знакомого, проводница растянула тонкие фиолетовые губы в сдержанной улыбке и слегка кивнула в знак приветствия. Шкафов-охранников смерила безразличным взглядом, словно это были не люди, а чемоданы, которые нес в руках пассажир. Я же постарался внимательно рассмотреть одного из громил, представлявшего собой прямо-таки сермяжный тип бодигарда, какими их обычно изображают в голливудских боевиках – квадратный подбородок, тонкий разрез рта, выпирающие скулы, косая сажень в плечах, чуть приплюснутый боксерский нос, глубоко посаженные глазки и отсутствующий взгляд. Прическа – на той минимальной границе, которая отличает нормального человека от тупого бритоголового «быка» низшего рэкетирского звена. Движения спокойные, несуетливые, походка, несмотря на вес и габариты, пружинистая, легкая.

На второго телохранителя я, напротив, старался даже не дышать…

Сашка Жуков прошел мимо меня, слева от курьера, скользнув взглядом по незнакомому усатому лицу, и остановился перед открытым тамбуром. Отметив что-то в блокноте, латышка на ломаном русском поздоровалась с курьером, и вся троица скрылась в вагоне. Я сделал глубокий вдох, успокаивая стучащее где-то под самым кадыком и готовое выскочить через горло сердце, затушил хабарик о столб, бросил его в мусорник, взглянул на часы, поднял с перрона сумку с вещами и протянул проводнице свой билет.

Десять часов езды в мягком железнодорожном вагоне СВ, которые отделяли столицу Латвии от города на Неве, вымотали мои нервы не меньше, чем месяц работы на каменоломнях. Причиной непередаваемых словами страданий стал весь тот шпионский реквизит, который находился на моем лице. Видимо, от гремучей смеси пота и нервного напряжения он так сильно раздражал кожу, что лицо горело и чесалось, как у больного псориазом. Порой мне казалось, что в приклеенных усах завелись вши размером с таракана, которые не находили себе другого развлечения, кроме как бегать взад-вперед и время от времени кусать почву у себя под лапами. Словом, если бы опять же не грим, то эти нечеловеческие муки так отчетливо читались бы на моем лице, что соседка по купе наверняка сообщила бы проводнице, что с ее попутчиком случилась беда – то ли он по неосторожности съел что-нибудь в буфете Варшавского вокзала, то ли неожиданно вспомнил, что забыл в зале ожидания все свои вещи, вместе с деньгами и документами, включая справку о прививке против ящура и досрочном снятии с учета в клинике для душевнобольных.

Второй проблемой было то, что из-за боязни повредить свое фальшивое лицо я не мог позволить себе спать, как все нормальные люди, на подушке. Вначале я пытался отключиться сидя, уперевшись затылком в стенку купе, но потом бросил это бесполезное занятие и весь остаток пути отчаянно боролся со сном при помощи сигарет и кофе. Стоя в грохочущем тамбуре или сидя за столиком в расположенном по соседству с СВ вагоне-ресторане, я мечтал только об одном – поскорее приехать в Ригу, снять номер в гостинице, смыть грим и принять горизонтальное положение.

Когда скорый поезд «Балтика» наконец-то прибыл в точку назначения, я чувствовал себя, мягко говоря, несколько утомленным дорогой. По этой причине прогулка по красивейшим узким улочкам Старой Риги не стояла у меня в числе приоритетов. Если точнее, то я вообще не мог думать ни о чем, кроме плотного завтрака и мягкой перьевой подушке.

Я незаметно проследил, как Сашка Жук и его спутники бодренько попрыгали в кожаное чрево встречающего их «мерседеса-600» цвета мокрого асфальта и укатили за своими миллионами, после чего мне ничего не оставалось, как пройти пешком мимо цирка, миновать уютный Вермантский сад и оказаться возле высотного здания гостиницы «Латвия». Там я снял на сутки одноместный номер на двадцатом этаже, с наслаждением содрал с себя все театральные примочки и тут же залез под душ, теплые струи которого быстро вернули меня в нормальное расположение духа. Затем я заказал по телефону завтрак – бутерброды с лососиной, йогурт и стакан апельсинового сока – и с наслаждением растянулся на широкой двухспальной кровати с целой кучей разноцветных подушек, в которые мне удалось зарыться, как кроту в нору.

Спустя пять минут в дверь номера уже стучали, и официант в белой накрахмаленной рубашке с «бабочкой» вкатил тележку с моим завтраком. Я дал лабусу на чай один лат – это чуть меньше двух баксов, быстро проглотил еду и собрался отрубиться, предварительно включив будильник на наручных часах (сигнал должен был поднять меня на ноги за три часа до отправления поезда), но тут зазвонил стоящий на тумбочке телефон. Чертыхаясь, я нашарил рукой трубку и, не открывая глаз, прижал ее к уху: