Михаил Серегин - К строевой - годен! Страница 30

Пьяные догадки Мудрецкого вертелись в кипятке воспаленного сознания. И чем сильнее он пытался понять, кто же его поимел, тем острее становилась головная боль. Измучившись, он наконец отключился.

Глава 8

ЛОШАДИНАЯ ИСТОРИЯ

В Российской армии наступила суббота, а в отдельном химвзводе пришло время великих, в масштабах этажа, событий.

Леха проснулся от сильного потряхивания.

«Ваше благородие» склонился над ним.

– Эй, вставай, – шептал дембель. – Разговор есть.

Леха медленно сел.

– Чего?

– Тихо, пацаны спят. Пошли в сортир, поговорим.

– Пойдем, мне как раз надо.

Шаркая тапочками, Леха пошел писать. Следом отправился Агапов.

В туалете стирался один хлипкий солдат из третьей роты. Разговору не помешает. Закурили у открытого окошка.

– Мне через тридцать четыре дня домой.

– Здорово, – Простаков затянулся, и сразу же полсигареты превратилось в пепел и дым.

– Как думаешь, служба научила меня чему-нибудь?

Простаков начал мыслительный процесс.

– Ну да.

В кубрике включили свет. Один за другим заходили гости в штанах, сапогах и майках. Приглашенные сгоняли с коек духов и слонов, разваливаясь с ногами на простынях.

Кикимор, как только Простакова вывели за порог, поднял Фрола, Витька, Бабу Варю, Багора с Замором, Рыбкина и Заботу.

– Ну чего, уроды, приуныли? Сейчас вы прослушаете лекцию «Баба в армии». – Кикимор подошел и похлопал по щекам каждого из духов, потом встал перед ними на середину. – Дух в армии гермафродит, сам е...т и сам родит. Родина прикажет, станет женщиной, ничего не скажет. Конец лекции. А теперь – танцы.

Кирпичев ударил кулаком Багорина в грудь так, что тот согнулся пополам.

– Ты будешь синим фонариком. Смотри, не стань голубым. Ты зеленым, – Фрол тоже не смог устоять. – Ты красным, – Резинкин сморщился, но не согнулся. – Ты желтым, – Кикимор ударил Бабочкина в живот коленом, и тот, сложившись, рухнул на пол.

– Ой, фонарик разбился, – деды со всей третьей роты ржали в голос.

– Зачем ты, Леха, Кикимора в бочку макал?

– А за что он меня иголкой?

– Так он же дембель. А ты дух. Ему можно.

– Это кто сказал?

Агапов похлопал молодого по плечу.

– Закон такой в армии. Закон дедовщины. Не слушаться, а тем более обижать старого солдата нехорошо. Он тебя в жопу уколол, но теперь ты дух. А кто ты был до этого? Запах. Кто такой запах? Да никто!

– Тебе, Забота, блатная работа – музыкальный центр.

– Замор – девушка, целка. Рыбкин – ты кобель похотливый. Центр, сидюк тебе поставили, пошла мелодия.

– Чего петь-то? – растерялся Заботин.

– Чего хочешь.

– Из-за леса, из-за гор, топай-топай...

– Идиот, они же танцевать должны. Извините, уважаемые зрители, компакт хреновый.

– На вернисаже как-то раз случайно встретила я вас.

– Потянет! Фонарики начали моргать! – Кикимор сам показал, как должна светиться цветомузыка. Он широко разводил руки в стороны и вверх-вниз, одновременно при этом приседая.

Фрол хотел только одного: чтобы быстрее пришел Леха.

Кикимор подошел к нему и пнул ногой в грудь.

– Еще один разбился! Парочка! Подошли друг к другу. Кавалер ложит даме руку ниже талии. Вот так. Смотрите, как он ее лапает за попку. Хулиганистый мальчик!

Приглашенные заржали.

– Леха, всего через год ты будешь командовать всем батальоном, а пока не гони. Не надо. Пусть пацаны, которые уже отслужили свое, немного покуражатся напоследок. Им же тоже доставалось. Надо уметь брать свое, понял.

– Там шум какой-то в коридоре.

– Не обращай внимания. Видишь, как получилось. Я тебя даже не вложил Паркину и про Валетова тоже ничего никому не сказал. Ты думаешь, Кикимор не обиделся?

– Обиделся. Но мне тоже обидно.

– За что? За то, что ты стал духом? Ты понял про службу?

– Понял.

«Ваше благородие» ухмыльнулся.

– Завтра посмотрим, как ты понял.

– Почему завтра?

– Пошли спать.

Представление закончилось стремительно, точно так же, как и началось. Дедушки выходили из кубрика довольные.

Леха стоял на входе, не понимая, что это за визит такой посреди ночи. Ничего такого не подозревая, он завалился на свою кровать и уснул.

Утром начался развод на плацу. Нарезав задачу трем мотострелковым ротам, комбат подошел к химикам. Мудрецкому он уже успел что-то там сказать для солдат неведомое, но по какой-то причине решил обратиться к ним лично.

– Смирно! – скомандовал Мудрецкий, показываясь из-за огромного плеча.

– Вольно! – с улыбочкой отбросил Стойлохряков. Обняв пузо, он переплел на пупке толстые пальцы и оглядел строй. – Начинаем готовиться к визиту непрошеных гостей. Надеюсь, автор жалобы на питание в столовой не из вашей банды.

Все молчали. В хорошее никто не верил, тем более если комбат лукаво лыбится время от времени и говорит мягко.

– Сегодня суббота, работать вы должны до обеда, затем ваше время, но мы ждем комиссию.

– Но мы ждем комиссию, – повторил слова комбата Мудрецкий, выстроив подчиненных уже в парке.

По замыслу начальства, по всему периметру парка необходимо было создать контрольно-следовую полосу шириною три метра перед забором из колючей проволоки. Для чего такие строгости в центре России, вопрос не к солдату.

– В общем, берите лопаты, начинайте копать. За сегодня надо обкопать весь парк.

Агапов огляделся, оценивая фронт работ.

– Товарищ лейтенант! – воскликнул дед за всех. – Да тут недели мало!

– Не я это придумал. Сейчас отмерим каждому по участку и начнем совершать трудовой подвиг. Вас тут у меня двадцать восемь, как панфиловцев под Москвой.

– Чего? – не въехал Леха.

– Историю надо знать, Простаков.

– А-а-а.

Каждому досталось по сто метров целины. После того как нормы были отмерены, все курящие разом задымили и стали щуриться на теплое весеннее солнышко.

– Танки они немецкие под Москвой остановили, – Фрол подошел к Простакову.

– Скажешь, – не поверил Простаков, – люди и танки.

– Вот и скажешь. Нам тут тоже предстоит, – Фрол с силой вдарил каблуком по земле. Не было и намека на вмятинку. Черт бы побрал эту комиссию.

– В деревнях на такие пространства скотину запрягают. Чего ж мы, буйволы, что ли?

У Мудрецкого язык не поворачивался лаять на солдат. Нет, комбат рехнулся. Чтоб за день сотворить такое!.. Время уж скоро девять.

– Начинайте работать, – вяло произнес лейтенант старшему сержанту Агапову, развернулся и пошел в караулку, опустив плечи.

– А вы куда? – крикнул ему вслед дембель.

Лейтенант вернулся и тихо-тихо сказал:

– Жопу мылить. Я знаю, что это невозможно. Задача выполнена не будет.

Юра похлопал себя по нагрудному карману. Сигареты есть. Что же это такое? То двигатель в его дежурство поменяют, то теперь землю копать.

Кирпичев долго не раздумывал. Он взял троих духов и пообещал им повыбивать все зубы, если к обеду его норма выполнена не будет.

Леха, стоя на своем наделе, вяло принялся ковырять землю. Витек Резинкин приступил следом. Фрол повертел в руках лопату, попытался вогнать ее в землю и не смог. С десятого удара ногой штык чуть-чуть ушел в землю.

– Нет, нельзя мне в армии служить. Мое дело торговля. Только чтоб без поборов. Вино, водка, пиво – вот мое кредо. А здесь что? Что здесь? Здесь лошадь нужна. Разве может человек столько сделать за раз? Слушай, – Фрол подошел к Простакову и потянул его за рукав кителя. Сейчас он походил на ребенка, домогающегося внимания родителя.

– Чего? – Леха повел плечом во время работы, и Валетов поспешил отойти на безопасное расстояние.

– Это ж невозможно.

– Свой кусок я до вечера вскопаю.

– Зато я нет! – выкрикнул Фрол.

Услышав, как визжит Валетов, Резинкин бросил начатое было монотонное дело и подошел к пацанам.

– Мы здесь все ляжем.

Теперь и Простаков остановился.

Фрол посмотрел на технику.

– Завести бы сейчас какую-нибудь железяку с мотором, прицепить к ней плуг и взж-ж-жить. Только большие комочки придется разбить.

Витек согласился.

– Можно, если водитель аккуратно вдоль забора проведет. Только где плуг возьмем?

Лейтенант внимательно выслушал Валетова. Из всей троицы, подошедшей к нему, тот один мог внятно изъясняться, Резинкин поддакивал, Простаков мычал. Веселая компания наклевывается.

– Идея ясна. – Мудрецкий, сидя на табуретке в тенечке, отбрасываемом караулкой, чесал репу. – Только ни одна машина с места без приказа не двинется.

– Так прикажите, товарищ лейтенант, – Фрол чуть не подпрыгнул. – Вы же офицер.

– Да, а я ведь офицер, – проговорил про себя очевидное Мудрецкий.

– Сейчас, раз-два, – отсчитал Резинкин, энергично махая рукой по воздуху, – и готово. Запашем и пойдем отдыхать.

– Но плуга у вас все равно нет, – с сожалением констатировал лейтенант и даже по-бабьи всплеснул руками.