Дмитрий Черкасов - Крестом и булатом. Вторжение Страница 30

Оператору захотелось бросить камеру и дать капитану второго ранга в рыло.

В журналистской среде официальным объяснениям штабов Северного флота и ВМФ не верили с самого начала. Слишком много лгали все последние годы. И по поводу радиационной опасности списанных лодок, и по поводу инцидентов с матросами, и насчет честности и неподкупности военно морского начальства.

Оператор сам год назад проводил съемки дачки за миллион долларов, выстроенной по заказу Самохвалова на Рублевском шоссе, и хорошо знал цену словам пресс секретаря. Тогда съемочной группе даже пришлось вступить в драку с охранниками адмиральских владений, вознамерившимися отнять кассету и хорошенько проучить зарвавшихся, по их мнению, корреспондентов ОРТ.

Но бить Дрыгало было опасно.

Слишком высокопоставленных людей тот прикрывал. Несдержанность телеоператора могла бы обернуться не просто увольнением с работы, а возбуждением уголовного дела и отправкой буяна на годик в Бутырку. Когда речь заходит о подобных персоналиях, журналисты вынуждены терпеть.

Оператор сжал зубы и заставил себя успокоиться.

— К тому же у нас есть ряд вопросов и к норвежским водолазам, — пресс секретарь ВМФ подвигал бровками и скривился. — Ведь одно дело — работать на нефтепромыслах, и совсем другое — помогать вскрывать люк подводной лодки.

— Им можно показать аналогичный люк, — пожал плечами интервьюер.

— Не все так просто, — Дрыгало решил уйти от прямого ответа. — Но это уже детали. Главное в том, что спасательная операция не прекращается ни на минуту...

Верховный комиссар Организации Объединенных Наций по правам человека Мэри Робертсон была вызвана к Госсекретарю США сразу после возвращения последней из турне по европейским странам.

Практика прямого давления на сотрудников ООН со стороны Госдепартамента была делом обычным и уходила своими корнями далеко в прошлое.

США являлись крупнейшим кредитором ООН и считали возможным получать соответствующие услуги в обмен на свои взносы. Правда, благами от такого сотрудничества пользовались не простые налогоплательщики, а руководители транснациональных корпораций, решавшие, куда и под каким предлогом направлять батальоны «голубых касок» и на какие страны накладывать удушающее эмбарго. Но это уже нюансы. Во всех странах мира девяносто пять процентов населения не получают ничего взамен тех денег, что ежегодно расходуются бюджетами на поддержание достойного образа жизни сонма международных бюрократов.

— Что по переговорам с Драшковичем? — Мадлен Олбрайт даже не удосужилась поздороваться.

Проблема Югославии спустя год после бомбардировок снова вышла на первое место. Через какой то месяц в Сербии и Черногории должны состояться выборы Президента республики. А проамериканская часть оппозиции продолжала делить полученные гранты и вяло реагировала на агрессивную политику заокеанского «партнера», настаивавшего на проведении предвыборных забастовок и акций неповиновения.

— Опять обещания, — Робертсон уместила свой костлявый зад на краешке кресла. — Драшкович напуган последним покушением и просит денег на оплату дополнительной охраны.

— Сколько ему нужно?

— Три миллиона...

— Он что, собирается нанимать танковую дивизию? — неприязненно поинтересовалась Олбрайт, облокотившись на край антикварного стола, поставленного в ее кабинете две недели назад взамен современной офисной мебели.

Комиссар по правам человека выпятила подбородок.

Псевдодемократические течения в югославской оппозиции были головной болью не только для самих сербов, но и для всего мирового сообщества, ввязавшегося в балканскую авантюру под чутким руководством Администрации Соединенных Штатов. Противники Милошевича грызлись между собой, вечно были недовольны оказываемой денежной помощью и с завидной регулярностью втягивались в самые разнообразные скандалы: то командировочные уходили на амстердамских проституток, то видного оппозиционера задерживали с полными карманами наркотиков, то полиции приходилось усмирять перепивших ракии демонстрантов.

Всего не упомнишь.

А тут еще ежеквартальные покушения на лидеров карликовых партий. Причем почти все покушения почему то развивались по одному сценарию — в мишень неприцельно палили из автомата с расстояния в несколько сотен метров и не попадали.

«Чудом спасшиеся» отряхивали перышки и принимались с удвоенной энергией требовать денег. Что наводило на нехорошие мысли об инсценировках.

— Дадим полтора миллиона и ни центом больше, — твердо решила Госсекретарь.

— Драшкович сбежал в Черногорию, — напомнила Робертсон. — Сидит на вилле тамошнего президента. В предвыборной заварухе, судя по всему, участвовать не собирается.

— Почему?

Верховный комиссар ООН молча пожала худыми плечами.

— Эти славяне все одинаковы, — злобно выдохнула жабообразная чешка, сменившая во время оно имя Мария на Мадлен. — Что сербы, что белорусы. В Минске то же самое происходит...

— Может быть, стоит на время срезать финансирование?

— Поздно. Через полтора месяца в Белоруссии парламентские выборы. Приходится терпеть... Ну и черт с ними! — Олбрайт поправила сбившуюся прядь волос и решила сразу после окончания разговора с Робертсон связаться с давно ожидавшими ее аудиенции представителями другого сербского демократа — Войслава Куштуницы. Но Мэри об этом знать не полагалось. — Как прошли переговоры в Москве?

— Фактически никак, — Мэри грустно наклонила голову. — Сейчас русские озабочены своей субмариной. Им не до разговоров о Чечне. Из шести встреч у меня состоялось только три. С Яблонским, с Ковалевым Ясным и с Хамакадой. Остальные под благовидными предлогами уклонились...

— Вы контактировали с представителями ПАСЕ?

— Да. Они даже присутствовали при беседах. Но чувствовалось, что нарастает давление со стороны европейских бизнесменов. Формулировки относительно нарушений прав человека стали смягчаться, особенно у французов и немцев. Из за повышения цен на нефть они стараются не конфликтовать с Москвой. Финны так просто отказались от контактов с нашей делегацией...

Олбрайт нахмурилась.

Вялотекущая война в Чечне не приносила каких либо ощутимых результатов. С окончанием активной фазы применения авиации и артиллерии пошла на убыль и истерия, связанная с гибелью мирного населения. Ибо сложно убедить обывателя в том, что прочесывающие чеченские села роты русской милиции уничтожают за один заход две три сотни жителей. Даже истошные вопли Сергея Адамовича Ковалева Ясного, кавалера ичкерийского ордена «Честь нации», напоминающего позолоченное блюдце на широкой зеленой перевязи через плечо, не производили нужного эффекта.

К крикам Адамыча давно привыкли и в России, и в Европе, и в Америке.

Особенно подорвала имидж «правозащитника» одна публикация в известной английской газете, где периоды повышенной активности Ковалева Ясного напрямую увязывались с поступлениями на его банковские счета в Брюсселе и Вене. Настырные журналисты раскопали копии финансовых документов и представили их на суд общественности. Теперь Адамыч половину своего времени был вынужден тратить на то, чтобы оправдываться. А оправдания, как известно, никому еще популярности не добавляли...

— Каков ваш прогноз голосования на осенней сессии ПАСЕ?

— Вероятно, Россию немного пожурят, и на этом все закончится, — осторожно предположила Робертсон. — Нам не удалось получить новых документальных доказательств убийства мирных граждан. Одни слухи. Наши эксперты трижды выезжали на места якобы массовых захоронений, и каждый раз информация оказывалась ложной.

— Русские с вами ездили?

— Естественно. Они обеспечивали охрану и сопровождение...

— Возможно ли представить ситуацию таким образом, чтобы создалось впечатление о намеренном изъятии тел убитых за несколько часов до приезда наших экспертов?

— Затруднительно, — в голосе у Робертсон появились гнусавые нотки. — Там нет никаких следов захоронений.

— Умелая маскировка, — предложила Олбрайт.

— Я не стану такое озвучивать.

— От вас это и не требуется. Ваша задача — не опровергать. Отвечайте: «Без комментариев». Остальное сделают другие, — Мадлен уже рассчитала комбинацию с привлечением депутатов ПАСЕ из Прибалтики, Польши и Словакии, и теперь добивалась от Робертсон обещания не ставить палки в колеса.

— Хорошо, — вздохнула Верховный комиссар ООН.

— И сориентируйте членов делегации. Никаких комментариев. Только общие слова. Русские продолжают уступать по многим позициям. А успех прошлого года следует закрепить...

Расправу над Югославией и фактическое отделение Косова Госсекретарь почитала за свой крупнейший успех на ниве международной политики. Вряд ли его удастся повторить. Но стремиться к этому стоит.