Валерий Рощин - Глубинная ловушка Страница 30

Компот допиваем молча. Молча покидаем кают-компанию и пару минут блуждаем по корабельным лабиринтам.

– А почему бы и нет?! – внезапно останавливается генерал неподалеку от кают представителей конструкторского бюро и завода-изготовителя. – Если вы на самом деле беретесь присматривать за этим… как его… – шевелит он пальцами в воздухе, силясь вспомнить вылетевшее из головы слово, – за Симоновым! То чего, собственно, опасаться?..

* * *

Не вдаваясь в подробности, Сергей Сергеевич приглашает «юбку» с «пиджаком» на ют, где обустроена временная база боевых пловцов из моего отряда. Здесь под вертолетной площадкой развешены для просушки гидрокомбинезоны, лежит на промасленной ветоши оружие, перезаряжаются дыхательные аппараты, развернута станция связи. Ну и, конечно, дежурят несколько человек с вездесущим Боссом.

Наш генерал дивный психолог, и приглашение гражданских товарищей сюда – лишнее тому доказательство. Серьезный разговор с предложением даже небольшого риска всегда обязан сопровождаться наглядностью и четким представлением ближайшего будущего. Только в этом случае предлагающая сторона вправе рассчитывать на взвешенное решение.

Воронец с Симоновым внимательно слушают лаконичный монолог фээсбэшника и с любопытством поглядывают по сторонам. После фразы о необходимости произвести экспертизу на глубине в гражданских рядах наступает секундное замешательство.

И вдруг тишину на юте нарушает спокойный женский голос:

– Я согласна.

– Э-э… простите, Анна Аркадьевна, – изумленно мямлит генерал, – мы планировали возложить эту миссию на вашего коллегу – Александра…

– На Сашу?!

– А почему бы и нет? – запоздало вступает в разговор Симонов. – Если требует дело – я готов.

Воронец чеканит слова:

– Это исключено.

– Но я же мужчина, Анна Аркадьевна! А вы – женщина, – упрямится паренек.

– Благодарю за напоминание, Саша. Отойдем-ка на минуту. Извините, Сергей Сергеевич, мы сейчас…

Она отводит молодого конструктора к кормовому ограждению, где разгорается нешуточный спор.

Мы стоим с Георгием поодаль и наблюдаем за дискуссией. В других обстоятельствах наверняка бы посмеялись, но после гибели Бориса – не до смеха. Да и без разницы, кого из двух новичков нянчить на глубине. Тупо ждем консенсуса.

Глядя на серую воду, Устюжанин негромко спрашивает:

– Что подсказывает твой интуитивный шестереночный аппарат?

– Ты по поводу личности дебютанта?

– Нет. Я в более масштабном смысле. Железяку найдем?

– Насчет железяки аппарат молчит как рыба о паковый лед. Меня гложет какое-то общее беспокойство – будто там, – киваю в темную пучину, – нас с нетерпением поджидают.

– Есть и у меня такое предчувствие. Четверых чужих мы уничтожили, – рассуждает приятель, – но на борту субмарины их наверняка было больше.

– Согласен. Ты только наш гражданский персонал раньше времени не пугай, ладно?

– Обижаешь, начальник…

Спор и препирательства у кормовых ограждений не утихают. Слабый ветерок поддувает с бака, и до нас доносятся лишь обрывки некоторых фраз.

– …Анна… Анна Аркадьевна… я ведь на самом деле мужчина…

– Наверное. С точки зрения физиологии…

– Да ну вас, ей-богу…

– Не обижайся, Саша, но… Поверни голову вправо и внимательно посмотри на них.

– Смотрю. И что?

– Вот они – действительно мужчины!

– А я?

– А ты – выставочный образец московского офисного планктона.

– Анна, у меня второй разряд по легкой атлетике…

– Об атлетике вспомнишь на стадионе «Динамо».

– Я прошу вас!

– Не стоит…

Прервав дискуссию, она возвращается первой и с гордо поднятой головой заявляет:

– Сергей Сергеевич, Александр Симонов – отличный конструктор и неплохо знает третью ступень «Молота». Но я знаю ее лучше – это первое из того, что я хотела сказать.

– А второе? – осторожно интересуется генерал.

– Я часто проводила отпуска на Черном море и имею опыт погружений с аквалангом. Не стану обманывать: глубина погружений составляла не более десяти-двенадцати метров. Однако никакого дискомфорта я не испытывала. Это второе.

Сергей Сергеевич тяжело вздыхает:

– Что скажет командир «Фрегата»?

Смотрю на соискателей и вдруг понимаю, что решение в извилинах не созрело.

Насупив брови и скрестив на груди руки, мальчишка страстно желает доказать барышне свою причастность к мужскому роду-племени. Это похвально, но как бы ретивый товарищ чего не напорол под водой из-за своего повышенного либидо.

Молодая женщина принципиально отворачивается, демонстрируя мне свой профиль. Губки слегка надуты, грудь вздымается от волнительного, глубокого дыхания.

Нестерпимо хочется увидеть ее глаза. Большие и серые.

Я знаю, какой вопрос заставит госпожу Воронец повернуть ко мне лицо.

– Анна Аркадьевна, я неоднократно видел вас с сигаретой. Как давно вы курите?

Мальчишеская физиономия Симонова озаряется победной улыбкой – как же он сам до этого не додумался?! Молодая женщина частенько дымит, а он к никотину равнодушен.

Она медленно поднимает на меня умоляющий взгляд очаровательных серых глаз.

– Товарищ генерал-лейтенант, считаю, что в выборе кандидатуры, – не спеша проговариваю каждое слово, – приоритет должен отдаваться опыту.

* * *

– Помогите, – говорит она повелительным тоном.

– Слушаюсь, госпожа, – застегиваю на ее теле гидрокомбинезон самого маленького размера и между тем интересуюсь: – А по какой причине умер ваш предыдущий раб?

– Задавал много вопросов.

– Логично.

– Давайте перейдем к делу.

– Прямо здесь? Извините, я при всех не могу. Давайте после погружения.

– Негодяй. Нахальный, самоуверенный и неотесанный негодяй.

– Ого, мне столько не запомнить.

– Лучше расскажите, как всем этим пользоваться.

– Не надо ничем пользоваться. Нужно ровно дышать и не делать резких необдуманных движений.

Одежка подогнана, проверена и надежно застегнута. Водружаю на барышню «сбрую» – подвесную систему – и выдаю понемногу информации. Дозированно и только самое важное. Иначе не запомнит.

Анна сосредоточенно слушает, изредка переспрашивает или уточняет непонятные детали.

– Поддержи, – обращаюсь к стоящему рядом Фурцеву.

Все пловцы, включая меня и Фурцева, готовы к спуску; ласты и оружие дожидаются в резиновой лодке. Осталось лишь подготовить нашего дебютанта – Воронец. Мы специально не торопимся – она должна успокоиться и хотя бы немного привыкнуть к комбинезону, к снаряжению.

Игорь подхватывает тяжелый ребризер, уменьшая нагрузку на женские плечи, и, терпеливо ждет, пока я закрепляю лямки.

– О, боже! – шепчет женщина, когда старлей осторожно отпускает аппарат. – Сколько же он весит?

– Потерпите, в воде вы веса не почувствуете. Там сохранится лишь его масса.

Беру два сигнальных патрона. Один кладу в наплечный карман Анны, другой по давней привычке сую под герметичный обтюратор на запястье левого рукава.

Шесть часов вечера. Стандартная смена в составе шести человек готова к погружению. Наверху вместо полноценной второй смены остаются четверо: командир спуска и три резервных пловца, готовых в любую минуту прийти к нам на помощь.

«Эрбэушка» дает последний залп. Под звуки вылетающих из коротких стволов глубинных бомб мы сходим по трапу в лодку, для контрольной проверки, которую осуществляет капитан третьего ранга Жук. Нынче ему доверено командовать спуском и вести с нами связь.

Нахожусь рядом с Воронец и еле сдерживаю усмешку, наблюдая за ее перемещениями. Ну, точно беременная тетка на последнем месяце! Идет вразвалочку, обеими руками поддерживая снизу огромный живот. Только в ее случае вместо живота – тяжелый дыхательный аппарат.

После контрольной проверки Анна присаживается в носу лодки.

Подхожу, устраиваюсь рядом. Замечаю небольшую складку на манжете левой перчатки нашей дебютантки. Беру ее руку, осторожными движениями расправляю манжету… Ни грамма сопротивления – абсолютная покладистость с послушанием. Ну, надо же! Значит, способна управлять характером, когда захочет.

– Знаете, Евгений, – настороженно взирает она на рябь холодного северного моря, – я сейчас остро нуждаюсь в священнике.

– Захотелось исповедаться?

– Вроде того.

– Бросьте. Нынешняя церковь имеет такое же отношение к Богу, как театральный сторож к искусству. Держитесь поближе ко мне, и прибудет вам внизу счастье.

– Обещаете? – пытается она улыбнуться.

Улыбка хоть и выходит кислой, но я доволен – барышня повеселела. Правду говорят: даже самая независимая личность любит, когда ей в ванне трут спинку.