Михаил Серегин - Лютая мораль Страница 30

— А эта манера под локоть сопровождать женщин, она тоже профессиональная? — шутливо полюбопытствовала девушка.

— Это моя персональная находка, — в таком же тоне ответил ей Танин, отворяя тяжелую дверь бара.

Внутри было прохладно и сумрачно. За стойкой сидели несколько человек — в основном мужчины. Один из них, толстопузый, с седеющими волосами, при галстуке, с внешностью руководителя, качал головой в такт скорбным завываниям модной нынче певицы Глафиры. Его лицо, покрасневшее от алкоголя, выражало крайнюю степень сопереживания и страдания. С правой стороны располагались обычные пластиковые столики, за которыми разместилась измученная бессонницей и тусовочным зудом молодежь. Китаец с трудом и помощью официантки отыскал свободный столик.

— Что-то мне здесь не очень нравится, — поморщилась Юля.

— Раньше это заведение выглядело импозантнее, — равнодушно заметил он. — Что будешь?

— Виски со льдом и что-нибудь закусить, — с беззаботным видом сказала девушка.

Китаец позвал официанта, тощего лопоухого парня с прилизанными волосами, и сделал заказ.

— Ты тоже будешь виски? — удивилась Юля. — Ты не боишься гибэдэдэшников?

— Я, конечно, не такой крутой, как твой Таксист, — лукаво улыбнулся детектив, — но с борцами за трезвость и минимальную скорость на наших дорогах справлюсь.

— А меня не угробишь? — Юля растянула губы в небрежной улыбке.

— Странно, что такая девушка, как ты, чего-то боится, — приподнял правую бровь Танин.

— Ты на мое житье-бытье с Таксистом намекаешь?

— Давай не будем терять времени, — деловито сказал Танин. — Я хочу, чтобы ты рассказала мне о своем дружке: с кем он встречался, чем занимался, с кем дружил…

— …кого убил, — хитро улыбнулась Юля. — Вон, танцуют, — она повернулась к импровизированной танцплощадке, — пойдем?

Танин возвел очи горе: только танцев ему не хватало! Мог ли он, отправляясь сегодня в «Золотой рог», подозревать, что будет танцевать с подружкой Таксиста в этом второразрядном заведении?

— Пойдем, — кивнул Китаец.

Едва они заняли место между двумя лениво двигающимися парами, он спросил:

— Так ты расскажешь?

Юля положила ему руки на плечи и прижалась к его лицу своей разгоряченной щекой. Не ожидая такого откровенного порыва, он хотел было отстраниться, чтобы, так сказать, соблюсти разумную дистанцию, но девушка, выразив мимикой раздражение подобной чопорной тупостью, с удвоенной силой прижалась к нему. Танин не стал больше возражать, ожидая от Юли столь же откровенных признаний. Но она не спешила. Он вдыхал едва уловимый аромат духов и ее знойное дыхание, замешанное, надо признать, на алкогольных парах. Сейчас он с трудом узнавал в своей смелой партнерше ту запуганную, плачущую девушку, которую видел на ступенях «Золотого рога». И это навело его на мысль о прихотливости и врожденной изворотливости — если не лицемерии — женской натуры. А может, это было лишь способностью быстро перевоплощаться?

— Я такого насмотрелась, — наконец начала она свою повесть, — ты даже не представляешь. Неужели ты хочешь, чтобы я рассказывала тебе обо всяких кутежах, попойках и разборках? Мы, например, с ним ругались каждый день. Он любит поскандалить и всегда сам провоцировал ссоры. Шпионил за мной, как будто я какая-нибудь Вера Засулич или Крупская, — она тихо рассмеялась, — я несколько раз теряла сотовый, он мне снова и снова покупал… Возил по курортам, по ресторанам, водил по бутикам. Сам любил примерять на меня шмотки, прямо в магазине… Сдвинутый! «Телков» менял каждые два месяца, да и вообще с людьми обращался по-хамски. Иногда, конечно, мог и добреньким, вежливым прикинуться, но надолго его не хватало. Такое ощущение, что его грызет какая-то тайная ненависть или зависть… — Юля вдруг умолкла.

— Зависть? — переспросил Китаец.

— Да. — Девушка просунула руки Танину под мышки и положила ладони ему на лопатки.

От этого ее движения объятия приняли еще более интимный характер. Теперь ее рот открывался и закрывался на уровне его губ, и малейшее сокращение расстояния между танцующими грозило перерасти в касание и поцелуй.

— Он приставил ко мне своего человека, что-то вроде шпиона и телохранителя в одном лице, — дрогнувшим не то от воспоминаний, не то от близости губ Китайца голосом продолжала Юля, — не буду называть его имя. Парень оказался не просто смазливым, но еще и не дураком. Мы начали с вражды, а потом подружились. И, более того, стали любовниками.

— Интересно, — шепотом произнес Владимир, — когда это было?

— Три месяца назад. — Девушка подняла на сыщика глаза и нестерпимо пристально стала глядеть ему в лицо — предыдущие фразы она произносила, потупив взор. — Клянусь, когда я в первый раз поцеловала его, то думала вовсе не о близости с ним. Меня не пожирала страсть и все такое прочее… Мне казалось, что нет способа лучше отомстить Таксисту. Я уже тогда хотела избавиться от него. Да, со стороны кажется, что жены и любовницы таких вот мафиози счастливы, но это далеко не так. Я соблазнилась райской жизнью, но спустя два месяца поняла, в какое дерьмо вляпалась!

— И от отчаяния и ненависти завела роман, — продолжил за нее Китаец.

Глаза Юли лукаво сузились, потом она чуть подалась вперед — так, что коснулась ртом губ Танина. Какую-то секунду она медлила, решая, продолжить поцелуй или оторвать губы, — ждала инициативы от Китайца. Но он, словно назло ей, сохранял статус-кво. Поцелуй умер, не успев родиться. Девушка отвернулась и даже немного отстранилась. Ее лицо передернуло от досады и возмущения.

— Боишься? — с вызовом спросила она. — Его, Таксиста?

— Себя, — невозмутимо ответил детектив, — мне нужно сохранять трезвость.

— Ты такой влюбчивый? — насмешливо усмехнулась Юля.

— Еще какой! — пошутил Китаец. — Итак, ты подружилась с телохранителем…

— Подружилась — это слабо сказано, — хихикнула она, — мы вдвоем потешались над Таксистом. Наша взаимная жадность объяснялась обидой на Таксиста. Он всех унижал и презирал. Конечно, такие, как Диман или Славик, не способны унывать по поводу того, что их человеческое достоинство кто-то превращает в промокашку, но такой, как… — она осеклась, — в общем, все это далеко зашло. И однажды наш деспот обо всем узнал. Мы сначала не поняли, что произошло… А потом мой телохранитель пропал, — Юлин голос слезливо дрогнул, — а Таксист устроил мне настоящую Варфоломеевскую ночь. Но мне кажется, что в душе он был рад…

— Тому, что ты изменила ему? — недоверчиво спросил Танин.

— Да, — с загадочно-торжествующим видом сказала Юля, — понимаешь, человек, которого снедает обида и ненависть, каждый плохой и неблагодарный поступок ближнего рассматривает как повод еще раз убедиться в том, насколько он прав в своей мизантропии. В глубине души он ловит от всего этого извращенный кайф.

— Ты не обделена психологическим чутьем, — улыбнулся Китаец.

— Еще бы! Моя психология идет от самой жизни. Просто надо уметь наблюдать и делать выводы, — гордо посмотрела на Китайца девушка.

— А как ты думаешь, что случилось с твоим горе-шпионом?

— Слышала, что его грохнули, а перед этим пытали. Это по плечу Таксисту, — язвительно усмехнулась она, — но это еще не все. Мой, как ты выразился, горе-шпион рассказал мне кое-что о самом Таксисте.

Танин весь обратился в слух.

— Да, представь себе, откровенничал со мной… И я узнала, откуда это дурацкое прозвище. Таксист ведь и вправду раньше был таксистом, пока не стал отморозком. Снюхался с какими-то преступными элементами и затеял все эту канитель. — Юля с измученным видом взглянула на партнера. — Слушай, давай сядем и выпьем.

Китаец довольно улыбнулся. Они сели за столик, где их уже ожидали виски и пицца.

— Фу, — критическим взором рассматривая это итало-американское кушанье, поморщилась Юля.

— Больше в меню ничего нет. Хорошо, хоть виски нашлось.

Девушка взяла рюмку и поднесла ее к носу.

— Думаешь, ненастоящее? — усмехнулся Танин.

— Да нет, вроде не левое, — удовлетворенно сказала Юля.

Они выпили. Виски приятно обожгло горло.

— Ты разбираешься в напитках, — качнул головой Владимир.

— У меня были хорошие учителя, — многозначительно улыбнулась девушка.

— Что этот твой телохранитель тебе еще рассказывал?

— Рассказывал, что Таксисту не очень по жизни везло, а вот его брату… Брат его стал большим человеком, богатым, уважаемым человеком, хотя, по словам моего Никиты, тоже порядочное дерьмо. Если изнутри посмотреть, — хихикнула Юля.

— Так твоего парня Никитой звали?

— Ага, звали. — Девушка меланхолично смотрела в тарелку с пиццей. — Давай еще виски закажем?

Китаец пожал плечами и позвал официанта. Тот немедленно принес выпивку.