На пыльных тропинках далеких планет - Александр Викторович Горохов Страница 30

Земля поддержала такой эксперимент. Сделав свои дополнения к предполагаемому плану нового контакта. Тем более, у нас в морозильнике ещё лежала почти целая туша кабана, застреленного мной на Большом острове.

В общем, уже во второй половине дня мы с Артёмом катились на китайском тракторчёнке с прицепом вдоль побережья острова, огибая все заливы и мысы. Просто потому, что напрямую через джунгли на этом колёсном транспорте не продраться.

Трудно сказать, услышали ли чужаки звук мотора (всё-таки мёртвая зыбь тоже создаёт шум, набегая на песок) или просто заметили приближение ярко-оранжевого аппарата, но все ремонтные работы на корабле прекратились, и на берегу началась суета.

Остановились мы примерно в полкилометре от ближайших людей и быстро выгрузили на кусок полиэтилена куски мороженой кабаньей туши и мешок очень понравившейся раненому арбалетчику рисовой крупы. После чего отогнали метров на сто трактор, и я принялся махать палкой с привязанной на её конец белой тряпкой.

К черте, снова нарисованной на песке, пришли четверо: тот самый шибко важный «большой начальник», с которым мы воевали и разговаривали в прошлый раз, какой-то ещё больший начальник (судя по более качественной одежде и сабле с отделкой) и двое копейщиков. Но не тех, что были в предыдущий раз. Это я уже по отсутствию вмятин и прорывов от пуль на кирасах определил.

— Ты еда мало, я дать ты еда, — прочитал я по шпаргалке «шедевр» земных лингвистов и показал рукой на выгруженные припасы.

Зверушка заговорила! Именно так я перевёл удивление визави, тут же что-то залопотавших по-своему.

— Я ты не понимать, — немедленно потушил я их поток слов. — Я говорить, ты слышать.

Ответный кивок головой. Значит, «моя твоя понимать».

— Танут жить. Танут рана хорошо, — показал я распечатанную на принтере фотографию улыбающегося арбалетчика с перевязанной грудью, а потом протянул её «ещё большему начальнику». — Танут быть пять день ты.

Ага, если новый шторм не помешает.

Фотка произвела фурор и священный трепет. Дождавшись, пока страсти утихнут, развернул лист побольше и подозвал «самого большого босса».

— Ты здесь, — ткнул я пальцем в побережье острова. — Я здесь. Мой остров мало еда.

Теперь палец указывает на Большой остров:

— Здесь остров много еда. Твой остров, ты ходить на он.

Фоточка убитого мной кабана прилагается.

Обвёл пальцем на распечатке карты «Карадаг» и прочитал по шпаргалке:

— Здесь берег плохо.

Ещё одна фотография перекочевала в руки «босса».

— Здесь берег хорошо.

А это про джунгли по реке и степь севернее горного массива.

— Здесь много человек, много скот.

Фотографии кочевья, стад вокруг него и степняков тоже вызвали оживление. То ли знакомый народ увидели, то ли скоту удивляются.

Протягиваю карту.

— Брать. Я ходить дом, ты ходить корабль.

И повторяю, раскрыв ладонь с пятью растопыренными пальцами:

— Танут быть пять дней ты.

— Думаешь, они хоть что-то поняли? — спросил меня Дуб, когда я притопал по мокрому песку к тихонько ворчащему дизельком трактору.

— Думаю, вполне сообразили. Если я, конечно, не сильно переврал записанное. Вон, оглянись: их командир или капитан всё ещё на карту пялится. Что-то мне подсказывает, что это для него просто королевский подарок. Даже куда более значимый, чем излеченный арбалетчик через пять дней.

— Только уплывут ли они, когда он вернётся?

— А почему бы нет? В том, что здесь хреново со жратвой, они сами уже убедились. Подсказку, где можно запастись продовольствием, мы им дали. Хрен его знает, как много у нас ещё осталось запасов, а на Большом острове — кабаны. На континенте — стада кочевников. Это куда лучше, чем ломиться к двум непонятным, но хорошо вооружённым скорострельным огнестрелом чувакам. Ведь нас может оказаться вовсе не двое, а куда больше.

Ну, да. В первые минуты они сумели рассмотреть на берегу меня и Мусину. Но вряд ли так подробно, что могли разобрать подробности лица Наташи. А потом мы с Дубом появлялись тоже вдвоём. Явится тот самый Танут и поведает, что видел дохрена народа. Только непонятно, где. И непонятно, как он туда-сюда ходил.

А со штормом я угадал. Буквально на следующий день погода опять испортилась, и три дня вылетело коту под хвост. Зато сразу по возвращении мы успели часов пять потрудиться бензопилами. Но не на расчистке площадки, а распиливая на куски стволы красного и чёрного дерева: нашлись-таки в Центре люди, заинтересованные в использовании этих ценных пород древесины. Не уверен, что переправленное на Землю попадёт на рынок, а вот на поделки для обитателей высоких кабинетов вполне могут пустить.

Через пять дней после нашей «благотворительной акции» обитателей Базы стало на одного больше. Нет, тесный коллектив прирос вовсе не Танутом, а худощавым плохо выбритым очкастым мужчиной в возрасте под шестьдесят лет. Отставным полковником-лингвистом, когда-то служившим в разведке. Именно он сопровождал подлеченного на Земле арбалетчика, которого, как было обещано, следовало передать заморским гостям.

Пожалуй, это явление «похороненного» члена то ли экипажа, то ли абордажной команды было очень своевременным: каракка уже не полулежала на боку, а покачивалась на волнах, и на ней вовсю заканчивались работы по установке нового такелажа на восстановленную мачту. Поэтому, даже несмотря на не до конца стихшее волнение (главное — ливень перестал) мы двумя квадроциклами и отправились в поездку к чужакам в гости.

Танут, конечно, был ещё слаб, но вполне уверенно держался на ногах, и земные медики посчитали, что дальнейшее морское путешествие ему вреда не принесёт.

Реакция на появление их товарища, выряженного в одежды странных хозяев острова, у «гостей» была настороженной. В госпитале Танута выбрили наголо (исследовали его по полной программе), а старую одежду то ли посчитали слишком ветхой, то ли тоже пустили на какие-то лабораторные исследования.

Очередные переговоры состоялись по уже ставшему традицией «протоколу». Только теперь Пётр Андреевич, тот самый переводчик, мог произнести осмысленные фразы, а не изъясняться инфинитивами, как это делал