Михаил Серегин - По прозвищу Китаец Страница 31

– Какие у нас с Леной отношения? – придурковато улыбнулся Китаец.

– Что вы затеваете? Лена сказала мне, что вы – журналист…

– Так и есть. А что, я не похож на журналиста? – шутливо приосанился и принял комично сосредоточенный вид Танин.

– Молодой человек… – метнула в него уничтожающий взгляд Ковалева, – я ведь серьезно с вами разговариваю. Какие у вас намерения? Не далее как вчера вы целовались в ресторане с молоденькой блондинкой. Я склонна подозревать, что она несовершеннолетняя… – В маленьких глазках Ковалевой закипало бешенство.

– Зато я – совершеннолетний, – с непрошибаемой серьезностью ответил Китаец, – хотите, права покажу?

– А вот издевки ваши здесь не пройдут, – рыкнула блондинка.

В этот момент дверь приоткрылась, и интеллигентного вида очкарик, в котором Танин узнал вчерашнего спутника Ковалевой, с озадаченным видом застыл между гостиной и прихожей.

– Женя, – сопливо промямлил он, – все заспрашивались, где ты.

«Женя» бросила на Китайца испепеляющий взгляд, потом раздраженно посмотрела на своего мужа и прошипела:

– Иди, Петя, иди. Я скоро. Вот только с товарищем поговорю.

Очкарик покорно удалился.

– Итак, чего вы хотите от моей дочери? – не унималась злобная фурия.

– Вы, госпожа Ковалева, должны знать, чего обычно мужчины хотят от женщин, – дерзко съязвил Китаец, который был недалек от мысли, что с Евгенией Елизаровной сейчас случится апоплексический удар.

Она стояла, уперев руки в бока, глаза ее метали миллионовольтовые молнии, на тонких ехидных губах выступила клокочущая слюна.

– Хорошо, – разыграл сокрушение Китаец, – я вам признаюсь.

Он придал взгляду волнующую влажность и таинственный блеск.

– Я люблю вашу дочь, – тоном задыхающегося от страсти Ромео произнес он и потупил глаза, – вчера мы жестоко поссорились. Она довела меня до бешенства. Я снял первую попавшуюся девку и…

– Хотели забыться в объятиях этой продажной твари, – договорила за Китайца Ковалева, – я видела, как она смотрела на вас. Настоящая шлюха, – с высокомерным презрением подытожила она.

Китаец понял, что наживка проглочена. «У таких климактерически загруженных и не отутюженных дамочек, – цинично подумал он, – просто крокодиловая чувствительность. Она заменяет им неразвитую чувственность, по которой больно и однобоко прошелся социализм. К тому же их чудовищное тщеславие не допускает мысли, что их любимое чадо может увлечься каким-нибудь нахалом. Они склонны всю вину за разнузданное поведение избранника своей дочери списать на какую-нибудь пришедшуюся к слову "продажную тварь". Слышала бы сейчас Лиза, о чем я толкую с этой здоровенной теткой».

Он чуть не улыбнулся. Но вовремя спохватился и приготовился излить душу Лениной мамусе.

– Но теперь все позади, – облегченно вздохнул Китаец.

– Что-то очень уж складно все у вас получается, – вперила Ковалева в него недоверчивый взгляд.

– Спросите у Лены, – изобразил смущение Китаец, – сегодня мы на протяжении нескольких часов занимались с ней…

– Избавьте меня от этих подробностей, – покраснела Ковалева и подняла руку, – это ваше дело, – более мягким сопрано произнесла она.

– Спасибо, – патетично выдохнул он, – и все-таки я чувствую себя таким виноватым перед ней… Ведь я ее так люблю, – он возвел глаза к потолку, – я пришел с мирным визитом, познакомиться с вами. Лена мне столько о вас рассказывала, столько…

В эту минуту раздался звонок. Не отрывая глаз от лица Китайца, Ковалева открыла замок.

– А! Наташа, Саша, – радостно завопила она, – проходите!

Китаец оглянулся: на пороге стояли Веденеева и Пляц. На Наталье был похожий на пиджак соболий полушубок, на Пляце – шикарная дубленка.

– Привет, – безо всякого намека на дружелюбие улыбнулась Наталья.

– Знакомьтесь, – заворковало сопрано, – Наталья Станис…

– Мы уже знакомы, – перебил ее Пляц, растягивая рот в лицемерной улыбке.

– Прекрасно, – пропела Ковалева, тем не менее недоверчиво косясь на Китайца и Наталью. – Ну, тогда милости прошу, – хозяйка мощной грудью налегла на створки.

Группа гостей, оставив верхнюю одежду в прихожей, двинулась за ней. Запах Натальиных духов вызвал у Китайца легкое головокружение. Он чувствовал, что она краем глаза смотрит на него.

В гостиной был накрыт длинный стол, у которого толклись гости. Китаец увидел Светлова в компании розовощекой шатенки лет сорока и еще несколько немолодых пар. Дмитрий Сергеевич и его спутница болтали, сидя на широком диване с изогнутой спинкой. В руках они держали по фужеру с шампанским. Елена о чем-то горячо спорила с черноволосой дамой, одетой в помпезный зеленый костюм. Заметив Китайца, она стала косить глазами на него. Ее взгляд был немедленно перехвачен Натальей, потому что вскоре на губах последней появилась понимающе-язвительная усмешка.

– Прошу всех к столу, – музыкально гаркнула Ковалева, лицо которой расплылось в слащавой улыбке.

Гости несказанно оживились, услышав это приглашение. Кто – медленно, а кто – в ускоренном темпе стали усаживаться за стол.

Пляц успел пожать руку Светлову и еще одному не внушающему доверия субъекту с пегими жиденькими волосенками и бегающим взглядом. Глаза мужчины были так глубоко посажены, что создавалось впечатление, что у него полые глазницы. Китаец пытался вглядеться в эти сизо-черные провалы, но его взгляд не различил ничего, кроме уклончивого мелькания серо-голубых белков.

– Лена, – с покровительственной властностью улыбнулась Ковалева, – ну что же ты? Бери Владимира, и садитесь вон туда, – она вытянула руку по направлению к двери, ведущей на лоджию. – Наташа, Саша, давайте проходите, что вы в самом деле? Как будто в первый раз!

Лена подошла к Китайцу и замерла в нерешительности. На мгновение ее растерянный взгляд скользнул по Наталье, которая уже сидела за столом, и Китаец понял, что женщины прониклись друг к другу стойкой антипатией. Лицо Натальи напоминало безжизненную маску. Единственное, что его оживляло, – это изредка пробегавшая по нему тень высокомерного презрения. Лена беспомощно уставилась на Китайца.

– Ну так что мы стоим? – непринужденно сказал он и, взяв озадаченную Лену за руку, повел ее в указанном Ковалевой направлении.

Получилось так, что Танин и Наталья оказались сидящими друг напротив друга, если не считать незначительного смещения последней влево. Едва Китаец опустился на стул, аквамариновые глаза Натальи зло и лукаво сузились и принялись швырять в него острые осколки ледяной насмешки. Он спокойно посмотрел на Наталью и… улыбнулся. Эта невинная улыбка повергла ее в недоумение. Она еще раз пристально посмотрела на Танина. Но он уже приступил к выполнению приятных кавалерских обязанностей: накладывал салат в тарелку по-прежнему растерянной Елены.

– Друзья! – с рюмкой в руках поднялась Ковалева. – Мы здесь сегодня собрались…

Китаец не стал слушать вступительную речь Евгении Елизаровны, потому что почувствовал, как чья-то необутая нога дотронулась до его колена. Он посмотрел на Наталью. Она хитро улыбнулась и ногу не убрала. Тогда он опустил под стол руку и принялся поглаживать ее маленькую стопу. Однако решив, что подобное занятие все же небезопасно в кругу солидных дяденек и тетенек, он пощекотал Натальину стопу и отстранил ее. Наталья, как малое дитя, которого лишили любимой игрушки, надула губы. Она приняла надменный вид, но Китайцу достаточно было кинуть на нее один короткий взгляд, чтобы понять, что поза эта наигранная. Ее нарочитость бросалась в глаза. Наталья опустила ногу и равнодушно взяла фужер. -…мы с Петей прожили двадцать пять лет в любви и согласии. Не могу сказать, что все у нас было гладко… Не обходилось порой дело и без… – Ковалева сощурила свои и без того маленькие глазки. -…разного рода идеологических споров и разногласий, но мы всегда…

Елена ввела Китайца в курс дела. Поводом для собрания послужило двадцатипятилетие супружеской жизни ее родителей. Если бы не те несколько вопросов, которые он намеревался задать Ковалевой в непринужденной обстановке тет-а-тет, он бы шепнул на ушко Наталье пару слов, и они бы… -…и своей дочери желаю такого же счастья, какого была удостоена я…

Наконец торжественный спич завершился, и все дружно выпили. А выпив, принялись за угощение. Китаец следовал кодексу обходительного и насквозь положительного ухажера. Он наливал в Еленин бокал вино и все время подкладывал ей салаты. От него не укрылось, что Наталья больше налегает на питье, чем на еду. Пляц выражал по этому поводу однозначное неудовольствие и беспокойство. Китаец видел, как он что-то раздраженно шепчет Наталье на ухо. В течение всего времени, пока губы Александра Степановича беззвучно двигались рядом с аккуратненьким ушком Натальи, ее шаловливые глаза многообещающе улыбались Китайцу. Танин видел, что она захвачена этой опасной игрой, и в принципе был готов к любой эксцентричной выходке с ее стороны.