Юлия Латынина - Разбор полетов Страница 32

Бакай говорил агрессивно, напористо, размахивая руками, и Нестеренко невольно залюбовался собеседником.

— А что делают эти отморозки, которые торгуют дурью, — продолжал Бакай. — Я каждый день жду, что на стол президента ляжет газета. И в этой газете будет написано, что в городе Белогорске в этом году сожрали порошка в три раза больше, чем в прошлом. И президент спросит: «А кто там такой гад в Белогорске?» И ему ответят: «А вот сидит там такой Бакай», потому что про Бакая все знают. И где я буду?

— А кто именно торгует дурью? — спросил Сазан.

— Груздь. Мишка Лимон. Жид торгует… Груздь теперь самый крупный.

— А он кто такой?

— Да он всегда тут был.

— А чем именно он торгует?

— Да всем. Мишка Лимон — тот в основном коноплей, а Груздь всем торгует. Жид из Москвы «колеса» возит, а Груздь у нас — универсал. От анаши до крека.

— А нельзя сказать, — спросил Валерий, — что за последнее время Груздь стал получать больше товара и что этот товар — героин?

— Можно, — сказал Бакай, — только это героин и опий. Афганская флора. Они сначала детишек травкой пользуют. Бесплатно. А потом детишки дистрибьюторами работают за дозу. Уж не знаю, кто у кого заимствовал идею — «Гербалайф» у пушеров или пушеры у «Гербалайфа». Я своего пацаненка за этим поймал.

— И?

— Ну и, — ответил Бакай, — больше ребятки Груздя к этой школе не подходят.

— А кто Груздю поставляет товар? Бакай пожал плечами.

— Я в это дело не вникал. У меня своих забот выше крыши. Возят какие-то, через Горный Бадахшан. Они проговорили еще около часа, и затем Сазан начал прощаться.

— Ладно, — сказал хозяин кабинета, стискивая ладонь Нестеренко в железном рукопожатии, — чем смогу, помогу. Ты тоже не пропадай. Я ведь вполне серьезно: все нормальные люди должны объединиться и вымести дурь из России. Пусть народ видит, кто языками чешет, а кто на него пашет. Но Нестеренко не заблуждался насчет рвения своего собеседника. Тот, возможно, и в самом деле был готов объявить войну наркотикам. Но не иначе как с предварительного благословения федеральной власти и в обмен на очень серьезные уступки. Например, если бы после такой войны Москва разрешила ему стать губернатором в крае, и без того беззаветно влюбленном в романтичного Робин Гуда, и не стала бы поднимать своего обычного воя по поводу криминализации России.

За меньшее, пожалуй, воевать ему не стоило. К вечеру того же дня Нестеренко вернулся в Москву.

Прошло два дня с того момента, когда Андрей Новиков, первогодок из воинской части номер сто тридцать, повстречался на стройплощадке с земляком из Ярославля.

Жизнь в части тянулась без примечательных подробностей: подъем, плац, старый грузовик, вывозящий ребят на стройку, вечером — казарма. Глава строительной фирмы торопился — видимо, надо было сдать объект в срок, и арендованные солдаты хоть и требовали постоянного присмотра, зато были крайне дешевой силой.

Даже бесплатные рабы обошлись бы строителю дороже — рабов было бы надо кормить, а тут за кормежку платило государство.

На третий день Андрей оказался в бригаде, которая делала бетонный подъезд к забору: устанавливала доски, которые должны были служить формой для бетона, равняла крупный гравий.

Бетонирование закончили часам к трем, после чего все сошлись на той мысли, что хватит работать и пора бы и выпить.

— Давайте я схожу в магазин, — предложил Андрей.

Скинувшись, солдаты вручили Андрею двадцать рублей с наказом акцизной водки не покупать, а купить то, чем торгуют в соседнем с магазином киоске: может быть, акцизные марки там были и поддельные, но опытным путем солдаты уже удостоверились, что от дешевого пойла в киоске еще никто не умирал.

Андрей скатал в трубочку вверенные ему бабки, перешел дорогу и углубился в лее.

Через березняк была уже протоптана изрядная тропинка — от магазина и к стройке, по этой-то тропинке и заторопился Андрей. Впрочем, шагал он недолго: как только деревья и повороты закрыли его от товарищей, первогодок быстро свернул в сторону и побежал направо, перепрыгивая через корни и время от времени нервно оглядываясь назад. Муха, с самого утра изнывавший за кустами, насторожил ушки и тихонько последовал за Андреем.

Через пять минут солдат выскочил к краю дачного поселка, осторожно огляделся и подошел к забору первой же дачи, выходящей торцом в лес. То, что он увидел за забором, его явно не устроило: дача была населена, маленькая девочка подбрасывала в огороде мячик и кричала: «На! На!» Со второй дачи солдата облаяла собака, третью он пропустил из-за открытых дверей террасы. Четвертая, последняя из тех, что соприкасались с лесом, его устроила: он перемахнул через покосившийся забор и осторожно направился в глубь участка. Муха последовал за ним. Дальнейшие действия Андрея не отличались замысловатостью: солдат направился прямо к дачному домику и постучался в дверь. Никто не ответил. Андрей обошел дачу кругом, пробуя окна, но все они были закрыты. Андрей сдернул уже было с себя куртку, намереваясь выдавить стекло, как вдруг заметил, что в небольшом, видимо, кухонном окне открыта форточка. Недолго думая, он подтянулся и после некоторых усилий сполз через форточку внутрь.

Вряд ли взрослому мужику нормального веса можно было пролезть через эту форточку, но, как мы уже сказали, Андрей был салабон и весил шестьдесят два килограмма перед призывом, и за время службы в армии он, скажем, так и не поправился.

Муха остался ждать снаружи.

Внутри Андрей быстро нашел то, что искал: на чердаке, в растрескавшемся дубовом шкафу, были свалены в кучу старые вещи. Андрей натянул на себя старые, чуть просторные для него джинсы, кроссовки, покрытые коркой засохшей грязи и с прохудившейся пяткой, и хлопковую коричневую рубашку в клеточку. Военную форму Андрей скатал в комок и сунул в пластиковый пакет с надписью: «Мосбизнесбанк», лежавший тут же.

Сначала Андрей хотел взять форму с собой и выкинуть ее где-нибудь по дороге, а потом рассудил, что лучше оставить ее прямо на даче: вряд ли ее скоро найдут. Пола на чердаке, собственно говоря, не было, а были только толстые доски, положенные поверх рассыпанных на рубероиде опилок. Андрей раздвинул доски в самом темном углу и запихал туда пакет, едва не сковырнув по дороге осиное гнездо.

В новой одежде Андрей спустился вниз и первым делом открыл холодильник. Он не хотел оставаться на даче долго и собирался лишь прихватить с собой какую-нибудь еду, но холодильник оказался почти пуст, не считая пяти яиц на верхней полке и куска явно несвежей колбасы.

При виде яиц Андрей сглотнул.

Андрей пошарил в полочке над холодильником и нашел там полпачки печенья и кусок зачерствевшей булки. Видимо, ему попалась какая-то совсем нерадивая дача, хозяева которой приезжали в лучшем случае на воскресенье и на поживу ворам не хотели оставлять вообще ничего. Голод заставил Андрея забыть об осторожности. Он включил электрическую печку, нашарил сковородку, и через некоторое время все пять яиц, вместе с колбасой, весело скворчали в толстом слое подсолнечного масла.

Яйца оказались не совсем свежими, а одно так и вовсе протухло, но Андрей не обратил на это внимания: он стрескал яичницу в три минуты, сгрузил сковородку обратно под плиту, выкинул яичную скорлупу через форточку на улицу и поскорее полез прочь.

Муха уже забеспокоился ждать, когда Андрей вновь показался в окне. На этот раз он не разменивался на форточку.

Открыв окно и вылезши через него, Андрей зацепился носками за приступок, окружавший дачу поверх фундамента, и принялся колдовать над задвижкой. Раза три захлопнув окно, на четвертый раз он добился того, чего хотел: установленная в неустойчивое положение задвижка от удара окна о раму сорвалась вниз и попала точно в паз. Теперь хозяева вряд ли могли догадаться, что на даче их кто-то побывал, особенно если у них не было привычки считать яйца в холодильнике.

Андрей спрыгнул на траву, придирчиво стряхнул грязь, оставленную сапогами, с приступка и повернулся от дома прочь.

И замер: в трех шагах, под развесистой яблоней, стоял человек. Человек был в фирменных джинсах и белых, как горностай, кроссовках. Это был тот самый человек, который вчера предлагал ему выпивку: «ярославец».

— Поговорим? — сказал человек.

Рука его совершила неуловимое вращение, и в ней вдруг, откуда ни возьмись, оказался маленький и уродливый пистолет: дырочка для пуль глядела солдату прямо в живот.

Андрей сделал шаг назад, споткнулся и едва не упал.

— Что тебе от меня нужно? — пробормотал солдат.

Человек улыбнулся и произнес одно слово:

— Шило.

Андрей отступил еще шаг и оперся спиной на стену дома, чтобы не упасть.

Около семи вечера в кармашке Голема зазвонил мобильник.

— Голем? Это Сазан. Ты можешь ко мне приехать?