Уоррен Мерфи - Разгневанные почтальоны Страница 32

– Кто отдал приказ на арест того типа в Бостоне? – спрашивал он у агента, заведующего бостонским отделением ФБР.

– Сэр, вечером поступило указание из вашего офиса: арестовать этого типа – Мохаммеда Али.

– Боксера?

– Нет, это другой человек, сэр.

– Кто отдал приказ об аресте?

– Помощник старшего спецагента Смит.

– А как его зовут? – спросил директор, подумав о том, что помощников старших спецагентов так же много, как вице-президентов в «Ай-Би-Эм».

– Я вот смотрю сейчас на приказ – там нет имени. Только закорючка.

– И что за закорючка? Первая-то буква какая? Что, не можете определить первую букву?

– Нет, сэр, там просто закорючка – и все.

– У нас на руках мертвый почтальон, и все крупнейшие редакции хотят знать, почему мы его арестовали. Из других отделений докладывают, что мы задержали с полдесятка почтовых служащих, и никто не может сказать почему.

– Надо спросить об этом у Смита, сэр.

– У какого именно? Вы хоть представляете, сколько на свете Смитов?!

– У нас здесь в Бостоне тоже есть несколько.

– Все пресс-релизы и другие публичные заявления обязательно пропускать через меня. Ясно?

– Да, мистер директор.

Директор ФБР повесил телефонную трубку, удивляясь, как же так получилось. В ЦРУ разные мошенники постоянно выкидывают подобные фокусы, но в ФБР такого до сих пор не случалось.

К счастью, только бостонский инцидент стал достоянием общественности, и то лишь потому, что производившие арест агенты провалили дело – в чем бы оно ни заключалось.

Зажужжал селектор.

– Сент-луисское отделение на проводе.

– Соединяйте.

– Это начальник сент-луисского отделения Макбейн, мистер директор. Значит, надо задержать подозреваемого на неопределенный срок?

– Я такого приказа не давал, – огрызнулся директор.

– Так что, освободить?

– Этого тоже не надо делать. И имейте в виду, мы с вами говорим неофициально.

– Не могу понять, зачем мы взяли этого типа?

– Как только я все выясню, вы получите дальнейшие инструкции, – прорычал директор.

– Мне приказано задержать для допроса работника ПССШ по имени Ал Ладин. Хорошо бы узнать, кто должен его допрашивать и на какой предмет?

– Он же почтовый служащий, не так ли?

– Почтальон.

– Тут по всей стране почтальоны «пошли на почту». Одного этого уже достаточно. В общем, подержите подонка у себя, пока я не дам дальнейших указаний.

– Да, мистер директор.

Директор ФБР с грохотом бросил трубку, гадая, не происки ли это начальника Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием.

Впрочем, через минуту про БАТО он уже начисто забыл.

– Вот, только что поступило. – Секретарь положила на стол директору лист бумаги. – Кажется, это важно.

Директор поднес бумагу к глазам. Позади был долгий рабочий день, поэтому директор сначала даже не понял, о чем шла речь, и ему пришлось прочитать сообщение снова.

И только тогда до сознания усталого директора ФБР дошло.

– О Боже! – простонал несчастный.

Доктор Харолд В. Смит располагал компьютерными «жучками» во всех учреждениях официального Вашингтона. Если в ФБР, ЦРУ, АНБ или любое другое из многочисленных правительственных ведомств США поступал факс, то его копия немедленно заносилась в обширную базу данных КЮРЕ.

С помощью рисунка с рекламы сигарет «Кэмел» графическая программа методично заполняла пустые места на плакате ФБР «Разыскивается Джо Кэмел». Сначала коричневая физиономия выглядела нелепо. Тогда Смит запустил автоматическую обработку, которая принялась очеловечивать образ.

Нос уменьшился, глаза тоже. Постепенно менялись и другие детали. Карикатура превращалась во вполне приемлемый портрет человеческого существа, правда, с очень большим, верблюдообразным носом.

Так как трансформация производилась с карандашным наброском, то можно было не заботиться о такой мелочи, как цвет глаз или волос. Как только программа закончила работу над портретом, Смит разослал его в отделения ФБР по всей стране.

Но не успел он расслабиться, как вдруг раздались звуковые сигналы, говорившие о поступлении важных факсов в правительственные учреждения. Причем во все сразу.

Смиту не надо было даже выяснять, в чем дело.

Кто-то направил важное сообщение во все адреса одновременно.

Смит тут же вывел на экран перехват факса, поступившего в штаб-квартиру ФБР:

Исламский фронт Американского союза почтовых служащих сегодня предъявляет Стране неверных следующее требование:

Чтобы изменница Абир Гхула навсегда прекратила отравлять антиисламским ядом берега Великого Сатаны, иначе именуемого Америкой.

Если лицемерная Гхула вступит на американскую землю, она будет уничтожена, а на Страну неверных обрушится вторая волна террора.

Первую волну террора в этот великий день нашей славы вы уже испытали на себе.

Обратите особое внимание на это предупреждение, потому что другого не будет. «Посланники Мохаммеда» находятся повсюду, их лица от вас скрыты, их цели вам неизвестны. Мы можем нанести удар когда угодно и где угодно, и теперь, когда Великий Сатана знает об этом, пусть он не рискует вызвать наши дальнейшие действия.

Иль-я ислам!

Глава КЮРЕ нахмурился. Странно, очень странно. Смит ожидал ультиматума и знал, каким он должен быть. Имело смысл только одно требование.

Если, как выяснили в Бостоне Римо и Чиун, террористическая группа работает по приказам Глухого Муллы, то единственно логичным первым требованием было бы освобождение Глухого Муллы.

Ну а если нет – то освобождение их недавно захваченных агентов.

«Может быть, – подумал Смит, – они просто до сих пор не знают, что потеряли так много людей? Что ж, вполне вероятно».

Но требование, которое они выдвинули, – не очень существенное. Всего-навсего тест на наличие у Америки политической воли.

Не стоит даже обсуждать вопрос о возможности приезда Абир Гхулы в Америку, поскольку она фанатичнее всех мусульманских религиозных фанатиков, вместе взятых. И совершенно невероятно, что кто-то из официальных лиц в Вашингтоне стал бы помогать осуществлению ее грандиозных планов возродить ислам на новой основе.

Глава 24

Абир Гхула была той самой женщиной, которую больше всего ненавидели в исламском мире.

Ее ненавидели не за то, что она исповедовала иную религию, ибо Гхула была мусульманкой. Не за то, что была откровенной феминисткой и отказывалась носить чадру. И даже не за то, что она сделала два аборта, имела одновременно двух мужей и спала с тремя мужчинами разного вероисповедования, хотя все это недвусмысленно запрещено Кораном.

Вышеперечисленные прегрешения тридцатитрехлетней бывшей преподавательницы Каирского университета по специальности «политическая история», конечно, подвергались осуждению всех благочестивых мусульман. Но не они заставили мулл, шейхов и других святых издать религиозный эдикт под названием фатва, с призывом к немедленному повешению Абир Гхулы. Все дело было в том, что она попыталась ревизовать Коран, дабы приспособить его к требованиям девяностых годов.

Плохо было уже то, что речь шла о девяностых годах, а ислам не признает никаких девяностых: у мусульман другой календарь. Существенным оскорблением стало и то, что Абир Гхула прошлась по Корану, произвольно заменяя пол действующих лиц, так что Мухаммед стал женщиной, а его жены – то женщинами, то мужчинами. Впрочем, и это можно было принять, например, за действия сумасшедшей, а не еретички или муртад – отступницы.

Нет, преступление из преступлений заключалось в том, что в своем «Пересмотренном Коране для женщин» Абир Гхула с помощью эмпирических рассуждений, приводящих в ярость как неверных, так и мусульман, доказывала, будто Аллах является женщиной!

Когда шестнадцать отпечатанных на компьютере экземпляров ее пересмотренного Корана были конфискованы и уничтожены, Абир Гхула куда-то исчезла и написала книгу под названием «Аллах – это женщина».

Копия ее попала в Интернет, книгу тут же опубликовали в Великобритании, и оттуда она распространилась по свету как ядовитые семена одуванчика.

Именно тогда Великий аятолла в Иране издал свою фатву.

Абир Гхула в ответ издала свою собственную, в которой поносила аятоллу и предлагала ему всяческие непристойности.

Исламские радикалы тщетно пытались разыскать Абир Гхулу по всему Египту. Ее фотография была развешана на стенах домов и передана по всем мыслимым информационным каналам. За голову Абир Гхулы предлагалось большое вознаграждение. Кандидатам в мученики был обещан немедленный и безусловный доступ в рай, если они погибнут в ходе операции по уничтожению изменницы Гхулы. Чувствительное к требованиям верующих египетское правительство развесило фотографии Гхулы во всех аэропортах и пограничных пунктах, пытаясь не допустить ее выезда из страны. Правда, правительство не собиралось ни судить Гхулу, ни выдавать ее исламскому суду. Однако власти хорошо понимали, что если она прорвется в какую-нибудь западную страну, то взбаламутит исламский мир так, как этого не делал никто со времен Салмана Рушди.