Виталий Гладкий - Наследство из преисподней Страница 33

Самым большим зверем у нас считался кабан-секач. В смысле того, что он мог запросто завалить и порвать человека, если тот нечаянно наткнется на стадо диких свиней.

Водились в лесах и лоси, и олени, и волки, и еще какая-то другая живность, но даже бывалые охотники, большие любители приукрасить свои охотничьи подвиги, о медведях и не заикались.

Существовала лишь давняя легенда, еще со времен походов Богдана Хмельницкого, казачьего гетмана Украины, который колошматил польских панов. Тогда наши места и вовсе были дикими, и в них селились пришлые людишки, вечные скитальцы, так называемые бродники, которые по тем или иным причинам старались держаться подальше от общества.

Один из них, по прозвищу или фамилии Медведь, как раз и жил в тех местах, куда мы ехали. Его имя вошло в местные исторические анналы с того момента, когда он показал полковнику Максиму Кривоносу тайную тропу через леса, благодаря чему его казачий полк вышел в тыл польским рейтарам и нанес им сокрушительное поражение.

Что касается брода как такового, то речушку, где нынче жил новый отшельник, и тогда, и сейчас могла курица перейти, не замочив перья.

И все же мы ехали долго, хотя мне казалось, что расстояние до Медвежьего брода невелико. Виною этому были проселочные дороги, которые петляли, как им вздумается. Я ехал и размышлял, что если пройдет сильный дождь, то мы отсюда не выберемся и за двое суток.

От этой неприятной мысли мне становилось не по себе, и я пытался ехать с максимально возможной скоростью, чтобы успеть обернуться до темноты.

Но человек предполагает, а Бог располагает. Когда мы, наконец, добрались до места, солнце уже перешло полуденную черту и начало стремительно, как мне показалось, катиться к закату.

То, что я увидел на берегу речушки, поразило меня до глубины души. Там стояла самая настоящая крепость – высокая (в полтора человеческих роста) изгородь была сооружена из толстых кольев, заостренных вверху, а дом-башню в три этажа сложили из толстых окоренных бревен.

Дом венчала колокольня с куполом, окрашенным в зеленый цвет. Но креста на нем не было. В общем, строение здорово смахивало на старообрядческий скит, совершенно не характерный для Украины.

Судя по накатанной колее, которая упиралась прямо в массивные дубовые ворота, Зяма (а возможно, и не только он) бывал здесь часто. Они были закрыты, но когда я заглушил мотор, за изгородью раздался басовитый собачий лай.

Значит, "скит" обитаем…

Я подошел к воротам поближе и только тогда заметил толстое железное кольцо-молоток, которым следовало бить по врезанной в дерево металлической пластине, чтобы привлечь к себе внимание.

Немного поколебавшись, – может, лучше покричать? – я все-таки взялся за кольцо и несколько раз ударил им по пластине. Звук, раздавшийся в ответ, заставил меня подпрыгнуть на месте – где-то неподалеку, как мне показалось, почти над головой, бухнул самый настоящий колокол. Ни фига себе!

Теперь я не сомневался в том, что хозяин меня услышит. Басовитый голос колокола подымет и мертвого.

Наверное, при ударе замыкались контакты и срабатывала какая-то система, приводившая в движение колокол на колокольне.

Собачий лай усилился. Я насчитал как минимум три собачьи глотки и немного обеспокоился. Если на нас спустят эту свору, то нам с Илоной хана.

Тем более, что за изгородью, судя по басовитости лая, находились отнюдь не дворняги, мелкие шавки, а самые настоящие звери, здоровенные псы – уж не знаю, какой породы, но только не добродушные охотничьи лайки.

Наконец раздался хрипловатый мужской голос и лай прекратился. Похоже, псы были еще и обученными.

Что ж, поглядим на хозяина, благо я уже слышал его шаркающие шаги. Никак, старикашка?

– Кто там? – спросил хозяин лесной обители.

– Мое имя вам ничего не скажет, – ответил я после некоторой заминки; и поспешил добавить: – Я друг…

Зенона.

Блин! Я едва не назвал Мошкина Зямой. Мало того, я еще и соврал, назвав Чиблошкина другом. Чего не сделаешь ради достижения поставленной перед собой цели…

Калитка в воротах бесшумно отворилась, и я увидел настоящего лесовика – невысокого коренастого мужика (деда? нет, он не был совсем стар), лицо которого сплошь покрывала густая неухоженная поросль. Ну прямо тебе древний человек, питекантроп. Он даже немного сутулился.

Но его узкие, близко поставленные глаза светились умом, закачанным в человеческие мозги шприцем двадцатого века. Мало того, в их глубине проглядывало что-то уж больно знакомое – будто оттуда за мной наблюдал совсем другой человек. Где я его видел?

Додумать эту спонтанную мысль я не успел. "Лесовик" не очень дружелюбно спросил:

– По какой надобности… кгм!.. в такую даль?

– Хотелось бы поговорить…

– О чем?

– О безвременной кончине Зенона, – ответил я высоким слогом.

Проняло. "Лесовик" даже смутился, как мне показалось. Он отступил в сторону и пригласил:

– Заходите. Собачек не бойтесь. Они у меня смирные.

Мы вошли на подворье, позади лязгнул засов. Перед нами сидели "смирные" собачки, каждая размером с теленка, и смотрели на нас, плотоядно облизываясь. Наверное, в предвкушении сытного обеда. У меня, если честно, мурашки побежали по коже.

Я покосился на Илону. И едва успел спасти свою нижнюю челюсть, уже готовую от удивления оторваться и упасть на землю. Девушка совершенно безбоязненно смотрела на собак и мило улыбалась. Похоже, она думала, что эти зверюги такие же мирные, как и ее Элдик.

– Сюда, – показал "лесовик" на тропинку, которая вела к флигелю.

Оказывается, за забором, кроме дома-башни (размером примерно пять на пять метров в плане) с колокольней, прятался еще и флигелек, тоже сложенный из бревен. Екологически чистое жилье, веяние нового времени.

Или отзвук прошлого?

Сопровождаемые эскортом из сторожевых псов, мы прошли вслед за отшельником к флигелю и оказались внутри обширной горницы, которая человеку неискушенному могла показаться этнографическим музеем.

Расписные сундуки, явно старинной работы, пузатый латунный самовар, начищенный до блеска, штофы и лафитники зеленого стекла, керамические миски и чашки, потемневшие от времени иконы в красном углу, большинство в серебряных окладах, перед ними зажженная лампадка причудливой формы, вдоль стен широкие лавки, застеленные домоткаными ковриками, под потолком связки сухих трав, источающие потрясающий аромат…

Ну и еще масса других бытовых мелочей, характерных для нашей местности; правда, не сегодняшнего дня, а как минимум столетней давности.

Самовар функционировал и был горяч. В чем мы и убедились, когда отшельник пригласил нас составить ему компанию за обеденным столом.

Ни я, ни Илона отказываться не стали. И не потому, что проголодались. Я прихватил с собой пакет с продуктами и минеральную воду, так что по дороге мы немного перекусили.

Но больно уж аппетитно пах мед в сотах, который хозяин скита поставил на стол в керамической плошке, и свежие шанежки…

Чай был заварен на травах. Более вкусного напитка я еще никогда не пил. От янтарной, обжигающей нёбо, жидкости исходил просто таки невероятный аромат, приправленный дымком от древесных углей.

Чаепитие неожиданно превратилось в праздник души. Особенно после того, как мы попробовали немного терпкий мед. Как оказалось, это был продукт, полученный от диких пчел.

Не хреново мужик устроился, подумал я с легкой завистью. И сразу же примерил, так сказать, кольчужку на себя: эх, сюда бы мой компьютер и мою библиотеку; работай в тишине и спокойствии, сколько влезет.

Никто тебе не позвонит, чтобы сообщить какую-нибудь скверную новость, после которой хочется повеситься, никто не припрется с бутылкой в самый неподходящий час навестить "друга сердешного", а заодно и набраться до положения риз, и наконец, открыв окно, можно всласть надышаться не свинцом из выхлопных труб автомашин, а живым, целительным воздухом лесного приволья.

Сколько глыб я мог бы изваять…

Подумал, и тут же не без скепсиса мысленно рассмеялся над спонтанно возникшим соблазном. Увы, я человек городской, привыкший к теплым сортирам, контрастному душу по утрам и вечерам, и к девочкам, время от времени навещавшим мою холостяцкую обитель. Меня уже трудно переделать в анахорета.

Отшельник пил чай и приглядывался к Илоне, а в особенности ко мне. Я никак не мог найти тему для завязки разговора с выходом на интересующую меня тему, а хозяин скита (может, все-таки обители? или дачи?) не спешил прийти мне на помощь. Он словно забыл, что я сказал ему возле ворот.

Мы обменивались ничего не значащими фразами – большей частью говорили о погоде, о видах на урожай, о лесной флоре и фауне, о том, как правильно заваривать чай и так далее – и не обмолвились ни словом о Зяме, будто разговор о нем был для нас второстепенным.

Однако, это было совсем не так. Отшельник явно был взволнован, хотя и довольно удачно пытался это скрыть. С чего бы?