Владимир Гриньков - Пирамида баксов Страница 33

– Это челобитная хану, прошение о помиловании, доверенность на право управления автомобилем или все-таки заявление? Вот здесь, над основным текстом, напиши: «Заявление».

Я не стал спорить и написал.

– Будем разбираться, – сказал Мартынов и спрятал бумагу в папочку. – У тебя какие планы на ближайшее время?

– Едем на российско-украинскую границу.

– У тебя там дела?

– Снимаем очередной сюжет. Интеграционные процессы в действии. Два братских народа крепят дружбу. Намечается дальнейшее сближение. А в итоге почему-то получается полная фигня. В общем, все как обычно.

– Ну-ну, давай, – кивнул Мартынов. – Это хорошо, что ты из Москвы уезжаешь. Чем меньше ты сейчас тут времени будешь проводить, тем для тебя лучше.

Он не стал расшифровывать, что тут к чему, но я и сам догадался.

С некоторых пор Алексей Иванович Поплавков стал личностью широко известной. И причиной тому была не его легко запоминающаяся фамилия, а место его жительства. Поплавков прожил в своем доме полвека, ему его дом очень даже нравился, и он никогда даже не задумывался о том, что дом этот стоит как-то не так, по-особенному как-то, не так, как все другие дома, выстроившиеся вдоль улицы родной поплавковской деревни. Неожиданности начались вместе с переменами в стране, которая в те времена еще называлась Союзом Советских Социалистических Республик. Вдруг оказалось, что Союз этот – вовсе не союз, а так, непонятное какое-то образование, и сразу же обнаружилось, что Союза никакого нет, а есть отдельно Россия, отдельно Украина, ну и остальные союзные республики тоже отдельно – а как же иначе… Однако все это вряд ли напрямую коснулось бы Поплавкова, который вообще свой дом покидал только однажды, когда служил пограничником на советско-китайской границе, если бы вдруг не выяснилось, что граница уже не так далеко, как прежде, а, напротив, очень даже близко, так близко, что и во сне присниться не могло, – она проходит, как оказалось, не просто через родную поплавковскую деревню, а даже и через дом Поплавкова, о чем никогда прежде он, естественно, и не догадывался.

Приезжали какие-то строгие люди с топографическими картами, долго что-то вымеряли, шагая из угла в угол обширного поплавковского двора, карты свои они вертели и так и этак, но, с какой бы стороны они на карты ни смотрели, у них непременно одно и то же получалось – дом Поплавкова в аккурат на границе стоит. Одна половина на украинской стороне, другая на российской. О чем они Поплавкову и объявили.

– И что же мне теперь делать? – осведомился оробевший Поплавков.

– Ничего не делай, – посоветовали ему строгие гости. – Живи, как жил.

Развернулись и уехали. С тех пор о них ничего не было слышно. Зато жизнь Поплавкова изменилась самым волшебным образом. Очень скоро к нему в дом нагрянули телевизионщики из Москвы. Они очень хотели снять сюжет про человека, который живет одновременно в двух государствах. Поплавков страшно смущался, но отказать не посмел. Сначала его снимали на кухне, где он вместе с корреспондентом пил чай. Корреспондент при этом говорил, глядя в объектив видеокамеры, что вот, мол, Алексей Иванович чай пьет, находясь на российской территории. Потом, повинуясь командам телевизионщиков, Алексей Иванович шел через зальную комнату, где-то здесь пересекая при этом невидимую государственную границу, и когда доходил до двери спальни, он уже был на Украине, о чем корреспондент сообщал своим зрителям. Находящуюся на территории Украины спальню телевизионщики тоже снимали. Жена Алексея Ивановича по этому случаю даже поменяла постельное белье и вымыла в спальне пол. Воду для мытья пола ей пришлось нести от уличного колодца. Колодец находился на российской территории. Так что украинскую грязь вымывали чистой колодезной водой из России. Об этом корреспондент, который все-таки был корреспондентом из России, тоже сказал своим зрителям. Потом снимали общие планы. Алексей Иванович сидел на диване в зале. Половина дивана была в России, половина на Украине. Потом по просьбе телевизионщиков безотказный Поплавков лег на пол. В руки ему сунули первую попавшуюся книжку. Это был учебник алгебры для восьмого класса средней школы. Поплавков с задумчивым видом листал страницы учебника. Присевший рядом с ним на корточки корреспондент говорил в микрофон, что сейчас ноги Алексея Ивановича находятся на Украине, а голова в России. Поплавков робко подсказал, что он вообще-то лежит не поперек государственной границы, а вдоль и на самом деле правая его половина находится на Украине, а левая в России, но ему доходчиво объяснили, что так нужно, так снимать удобнее, ракурс получается выигрышнее и вообще лучше бы ему помолчать, а то вот из-за его несвоевременного вмешательства теперь придется переснимать эпизод, – и действительно пересняли. Поплавков теперь помалкивал, чтобы еще раз не напортачить.

Телевизионщики провели в гостях у Поплавкова целых полдня, отсняли все, что им нужно, потом выпили деревенского самогона и укатили восвояси.

Через несколько дней сюжет показали по телевидению, и на Поплавкова обрушилась настоящая слава. В деревне все только о нем и говорили, а телевизионщики да газетчики наведывались в дом Алексея Ивановича один за другим. Каждую неделю кто-нибудь приезжал.

Сначала Алексей Иванович робел и терялся, но очень скоро привык к своему необычному положению, про свою жизнь рассказывал без запинки, сам порой подсказывал телевизионщикам, какой ракурс выигрышнее, и даже установил таксу на общение с журналистами. С газетчиков он брал за интервью двадцать долларов, с телевизионщиков – пятьдесят, а если это были западные корреспонденты – так все сто. Повышающий коэффициент для иностранцев Поплавков объяснял собственным патриотизмом.

– Нехай ихние западные инвестиции поработают на нашу родную экономику, – говорил Поплавков.

О чудодейственном влиянии тех инвестиций на нашу экономику что-то ничего не было слышно, но личное благосостояние Поплавкова, безусловно, улучшилось. Он купил сапоги для жены, новую меховую шапку для себя, для всей семьи – старенький автомобиль, который очень кстати собрался продавать сосед, а теперь копил деньги на приобретение моторной лодки. Ни одного водоема поблизости не было, но о моторной лодке Поплавков мечтал давным-давно, еще с тех самых пор, как служил на границе, где и увидел плывущую по реке Амур моторку. Сейчас жизнь Поплавкова изменилась столь кардинально, что уже ничто не казалось ему недостижимым. После покупки лодки планировалось приобретение специального автомобильного прицепа, посредством которого предполагалось перемещать плавсредство до ближайшего водоема, до которого всего-то сто километров. Такое расстояние уже не казалось Поплавкову непреодолимым.

Мы бесцеремонно вторглись в жизнь Алексея Ивановича как раз в период накопления достаточной для покупки моторки суммы. Близость давно желаемой цели делала Поплавкова удивительно сговорчивым и покладистым человеком. За ставшие уже традиционными пятьдесят долларов он готов был все рассказать и показать заезжим телерепортерам из Москвы, как наши ребята ему представились. О том, что это съемочная группа программы «Вот так история!», Поплавков не догадывался. Операторов наших он в лицо не знал. Светлана, изображавшая телерепортера, тоже практически никогда не светилась у нас в кадре, так что и в отношении ее у Поплавкова не могло возникнуть никаких подозрений. Для Алексея Ивановича это была просто группа телевизионщиков с одного из каналов, снимающая сюжет для выпуска новостей.

Для начала Поплавков попозировал на фоне принесшего ему всемирную известность дома. Уже зная по опыту прежних съемок, как любят телевизионщики что-нибудь этакое, впечатляющее, красноречивое, Поплавков сводил съемочную группу к отдельно стоящему сортиру – легко узнаваемому деревянному сооружению, которое Алексей Иванович своими руками построил почти двадцать лет назад.

– Вот! – сказал Поплавков, заученно глядя в объектив. – Это сооружение стоит уже на украинской земле, поэтому всякий раз, когда я хочу сюда попасть, мне приходится пересекать государственную границу.

Телевизионщики старательно снимали.

– Попрошу в дом! – пригласил Алексей Иванович.

Он вел себя как опытный экскурсовод, вынужденный день за днем водить туристические группы по раз и навсегда проложенному маршруту. Какая фраза затверждена, и всегда знаешь, что ты скажешь сейчас, а что – в следующую минуту, где туристы засмеются, а где затихнут, внимая твоим словам с особым интересом.

– Мы идем по российской земле, – говорил Поплавков, возглавляя поспешающую за ним процессию. – Вот я открываю входную дверь, и это последняя дверь перед границей, это дверь в другую страну и в другую культуру.

Про другую страну и про другую культуру – это не его слова были, конечно. Их ему подсказал кто-то из наших предшественников – для большей образности. Слова Поплавкову понравились, и он теперь повторял их каждый раз, когда к нему в гости приезжал очередной корреспондент.