Михаил Серегин - Подарок девушки по вызову Страница 35

— Прошу вас, проходите, присаживайтесь, Владимир, — прозвучал знакомый голос сиятельного тезки Свиридова.

Ковалев сидел за большим черным столом и просматривал какие-то бумаги. Рядом лежала трубка радиотелефона: и, по всей видимости, Владимир Иванович только что окончил разговор.

Лицо заместителя министра было мрачно, но спокойно и сосредоточенно — ни тени того отчаяния, что буквально пожирало Илью, когда он, перепуганный, пепельно-бледный и жуткий в своей гибельной беспомощности, ворвался в спальню старшего брата.

Илья.., как он там, что сделают с ним люди, против которых бессилен даже он, старший Свиридов?

Ковалев отложил бумаги, приспустил с переносицы очки и поверх них пристально посмотрел на бледного, но ничуть не растерянного или подавленного Свиридова.

— Вы понимаете, Владимир, — спокойно начал он, — что это ужасающее злодеяние.., впрочем, не надо громких слов.., что это преступление совершено буквально в нескольких метрах от вас. Возможно, что и человеком, очень хорошо известным вам. Мы рассмотрели и наскоро проработали версию о самоубийстве и пришли к выводу, что это невозможно.

Моя дочь была несомненно убита.., насильственно умерщвлена людьми или человеком, которому чуждо.., чуждо решительно все человеческое.

Меньше всего он напоминал удрученного, потрясенного смертью дочери любящего отца. Скорее, хладнокровного опытного следователя, взявшегося за расследование любопытного преступления.

— Надеюсь, что вы помните, каким образом попали сюда, не так ли?

— Да, разумеется, — ответил Влад. — Авиарейсом «Лондон — Москва».

— И совершенно очевидно, что вы отдаете себе отчет, благодаря чему — вернее, кому — вам с господином Фокиным удалось это сделать. Бесспорно, не проконсультируйся я с министром иностранных дел, руководителем президентской администрации и секретарем Совбеза, а также не кем иным, как председателем правительства, вам не дали бы «добро» на, скажем так, репатриацию. Уж слишком неоднозначна и противоречива ваша репутация у спецслужб и правоохранительных органов. Впрочем, вы оказали им важную услугу, и вас не судили как преступников, а просто выслали за пределы Российской Федерации.

— Да, конечно, — произнес Влад, еще не до конца понимая, зачем Ковалев говорит ему все это.

Ведь не думает же этот важный госчиновник, что Свиридов не понимает очевидности им сказанного.

Что не осознает, кого он должен благодарить за выдачу виз им, Свиридову и Фокину, лишенным Российского гражданства.

— Бесспорно, вы и ваш друг Фокин Афанасий Сергеевич — люди со своеобразными моральными критериями и этическими устоями. В данный момент я занимаюсь тем, что просматриваю ваше досье. Это интересно и наталкивает на занимательные размышления.

Господи, и он может так равнодушно и цинично говорить — отец, потерявший свою единственную дочь!

— Вот оно, ваше досье, — проговорил Владимир Иванович, пододвигая к себе увесистую черную папку с грифом «Совершенно секретно». — Та-ак…

Родился в семье военного тридцатого сентября одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. Отец, Антон Сергеевич Свиридов, полковник ВДВ (военно-десантные войска). Убит в Афганистане в 1982 г.

Мать умерла в девяностом.

Так.., учился в закрытой военной высшей школе при Главном разведывательном управлении. В разведшколе — три года в общем потоке, потом по распределению попал в группу «Капелла», так называемую «группу сирот». Сюда зачислялись потерявшие родственников и соответственно «отмороженные» курсанты.., благо не имели на свете никого из родных и ничего святого из вечных ценностей, — откомментировал Ковалев. — Занимательно.., ну, из всего последующего можно сделать только один вывод: под вывеской подготовки офицеров ГРУ, сотрудников внешней разведки высокого класса готовили элитных убийц, способных выживать в самых экстремальных условиях и, главное, работать, и работать весьма успешно. Ведь так, Владимир?

Влад пожал плечами: ну что тут скажешь, заместитель министра иностранных дел — это вам не какой-нибудь депутат областной Думы, он и должен быть в высшей степени информированным человеком.

— Стажировка в Афганистане в числе войск ВДВ, — продолжал кратко озвучивать досье Свиридова Владимир Иванович. — Служба в Москве, участие в подавлении путча и расстреле Белого дома, Потом война в Чечне, где вы находились в течение двух месяцев и были отправлены в отставку в связи с ранением, а попросту — вследствие чудовищной усталости и патологического нервного напряжения, накопившегося за многие годы. Расстройства памяти с элементами конфабуляции. Вот как вас внушительно освидетельствовали ваши медицинские светила, — резюмировал Ковалев.

Свиридов продолжал молчать.

— Дальше — тоже интересно, но уже не так.

Проживание в провинции, Среднее Поволжье, город Саратов. С девяносто шестого по девяносто девятый годы. Чем занимались и чем зарабатывали на жизнь — точно не установлено. Хорошо отслеживали, когда вас пасут спецслужбы. Зато в минувшем, девяносто девятом году вы набедокурили за все годы мирной жизни…

Свиридов слабо улыбнулся: знал бы Ковалев, что за мирная жизнь это была!

— ..подозревались в причастности к убийствам высокопоставленных лиц большого бизнеса, угнали самолет и в Мельбурне.., впрочем, не будем тратить время, напоминая вам о том, что вы знаете лучше меня. Куда важнее иное: все это время рядом с вами — бок о бок шестнадцать лет, с восемьдесят третьего, когда вы начали обучение в высшей школе ГРУ — с вами находился Афанасий Сергеевич Фокин, фигура в высшей степени любопытная. Я имел возможность убедиться в этом на свадьбе.

Решительно, этот человек был выкован из стали.

При упоминании о свадьбе своей дочери, радостном событии, которое в контексте последних событий приобретало ужасающе мрачный, горький, саднящий привкус крови на губах каждого, кто о нем сказал хоть слово — Ковалев сохранил прежнее невозмутимо-вежливое выражение на холодном лице.

— К примеру, — продолжал он, — достаточно вспомнить о том, что после своей, прямо скажем, не богоугодной деятельности в «Капелле» Фокин четыре года был священником в Воздвиженском храме Саратова. Его родного города, кстати. Это ли не показатель незаурядности этого человека?

И только при слове «незаурядность» короткая, как вспышка, неуловимая гримаса промелькнула на лице Ковалева и тут же испарилась, как летучий эфир с накаленной солнцем поверхности.

Свиридов почуял что-то откровенно недоброе.

— При чем тут Фокин? — быстро спросил он.

— Да так.., к слову пришлось, — холодно произнес Ковалев, и только мимолетная усмешка, искривившая его губы, дала понять, какой термоядерный сарказм был вложен в эту короткую фразу. — А вы помните, Владимир, какая занимательная вещица из секс-шопа была обнаружена.., обнаружена.., вы ведь видели тело моей дочери там, на люстре, да? Первым после убийц, да? И вот эта штучка.., ведь вы запомнили этот поганый суррогат для тщедушных импотентов и палочку-выручалочку для страдающих бешенством матки шалав, да?

Всю маску равнодушия и оцепенелой сдержанности сорвало с Ковалева, как ветер властно срывает с деревьев красно-желтые перезрелые листья. Стальная воля, сковывающая в кулак бешеные эмоции, внезапно уступила — и как будто сорвалась упруго вжатая до упора мощная пружина.

— Ты помнишь, как эта мерзость была в теле моей девочки, правда? — задыхаясь и свирепо раздувая тонкие аристократические ноздри, негромко проговорил Владимир Иванович, вставая из-за стола и вплотную подходя к Свиридову. — Так вот.., ты знаешь, чьи пальчики обнаружились на этом резиновом хере.., или из чего он там сделан?

— Н-нет, — растерянно проговорил Влад. — Могут быть только отпечатки Ильи.., но ведь это ничего.., ничего еще не доказывает…

— Да в том-то все и дело, что не Ильи, — яростно выдохнул Ковалев. — А того, о ком я тебе толкую вот уже.., несколько минут.

— Это что же…

— Вот именно… Фокина!!

— Не может быть, — после мучительной паузы пробормотал Влад.

Ковалев остановил на нем буравящий взгляд, словно пытался пронзить насквозь и вырвать все тайное, что могло скрываться за привлекательной оболочкой бывшего офицера спецназа ГРУ — и вдруг резко повернулся на каблуках и прошел к своему столу. Уселся, оправил пиджак, закрыл папку с досье Влада Свиридова и нервным движением пригладил седеющие аккуратные виски.

— Простите, Владимир, — проговорил он, — вы сами понимаете, что в такой ситуации мне нелегко сохранять хладнокровие.

— Да, да… — отозвался Влад, который ожидал последних слов Ковалева еще меньше, чем предшествующей им вспышка гнева и ненависти.

— Одним словом, я хотел бы предложить вам подумать над этим делом и по возможности подключиться к расследованию, — отчеканил Ковалев. — Это не означает, что я вам очень уж доверяю, но то, что я знаю о вас, позволяет мне считать вас специалистом, ничуть не уступающим тем, кто будет заниматься этим делом. А быть может, и лучше. Помимо всего прочего, вы лицо заинтересованное. Все-таки главные обвиняемые — ваш брат и ваш лучший друг.