Михаил Серегин - Пастырь из спецназа Страница 35

Внутри у отца Василия все сжалось. «Вот оно! – подумал он. – Началось!»

Чиновники от культуры замахнулись на многое. Их насквозь атеистическое мышление было неспособно усвоить ту мысль, что икона не есть предмет светского наслаждения искусством. Нет, Светлана Владимировна, конечно, пыталась выглядеть прилично; она даже заверила, что с иконы в кратчайшие сроки будет изготовлена качественная копия, которой и предполагалось заменить оригинал на время выставки…

«Вы что, охренели?! – чуть не заорал отец Василий, когда услышал это варварское, богохульное предложение. – Как это заменить оригинал?! В храме?!» И только огромным усилием воли он удержал себя в рамках приличий.

– У нас вот и гости из Швеции как раз будут… – щебетала Светлана Владимировна. – И делегация из Санкт-Петербурга… Я знаю, что вам не положено неосвященные копии в храме держать, так вы ее заодно и освятите…

Отец Василий собрал свою волю в кулак, чтобы не обматерить эту странную работницу культуры, и шаг за шагом начал выяснять, а какие такие у них полномочия. И оказалось, что практически никаких. Единственное, чем пыталось козырять Управление культуры, оказалось какое-то согласительное письмо из секретариата патриархии. Но это был совсем другой разговор: теперь, после того как отец Василий лично познакомился с самим митрополитом Акинфием, ему секретариат был не указ.

– И речи быть не может, – победно усмехнулся он в конце разговора. – Я, как человек богобоязненный, такого надругательства над народной святыней позволить не могу.

– Ну, хоть копию снять позволите? – как-то слишком легко пошла на попятный дама из области. – Нам ведь нужно что-то высоким гостям показывать…

– В ночное время и в присутствии моей охраны – пожалуйста, – милостиво согласился отец Василий.

Художника они прислали через день. Отец Василий долго, часа два, беседовал с этим почтительным молодым человеком, но никакой опасности от него не почуял и лишь после этого отдал все необходимые указания Алексию, строго-настрого запретив отлучаться из храма хоть на минуту, пока чужой человек будет здесь.

– Понадобится в туалет, с собой тащи, – наказал он. – И чтоб храмовые двери каждый раз за собой закрывал…

Алексий с готовностью кивнул. Но отец Василий на этом не успокоился и каждый вечер уходил из храма как можно позже, ревниво наблюдая за работой молодого живописца.

А всего-то через три дня копия была готова. Священник посмотрел на это исполненное на простой сосновой доске «произведение искусства» и даже поежился: и такое убожество они хотели оставить в храме на время экспозиции в качестве «полноценной» замены. Ни благости, ни святости тщательно откопированный лик не излучал. При всех формальных совпадениях черт лица, это вообще не был Николай Угодник! Отец Василий усмехнулся, с легкостью распрощался с художником и понял, что только теперь, когда за чужаком захлопнулась храмовая дверь, его по-настоящему отпустило! И пусть себе выставляют что хотят.

Но той же ночью все повернулось по-другому.

Отец Василий вообще очень плохо спал эту ночь. Он ворочался, невольно будил жену, но едва закрывал глаза, как ему начинали сниться жуткие кошмары – с кровью, бесконечным насилием и даже сексом. И лишь к трем утра он понял, что больше не может, тяжело поднялся с кровати и прошел на кухню.

– Не спится? – вышла вслед за ним попадья.

– Нет, Олюшка, не спится, – вздохнул он.

– Все о Николае Угоднике думаешь? – легко догадалась она.

– Думаю… – признался он.

– Так сходи, не мучай себя…

Отец Василий благодарно глянул на жену и начал торопливо собираться. Он не мог сказать, в чем тут дело, но страшная тревога охватила его. «Господи, помоги! – взмолился он. – Очень прошу тебя!»

До храма он бежал бегом. Стукнул на ходу в окошко сторожу Николаю Петровичу, кинулся к дверям, дрожащими руками воткнул ключ, повернул, метнулся к иконе…

Чудотворного лика на месте не было. Совсем!

Отец Василий заскулил, оглядел храм, метнулся было в алтарь: может, забыл, переставил чудотворный лик, но вовремя остановил себя. Он прекрасно помнил, что ничего никуда не переставлял. И тогда он развернулся и выбежал наружу. Окинул взором храмовый двор, метнулся к воротам и только здесь увидел единственного по ночному времени человека. Невысокий широкоплечий мужик с огромной сумкой в руках садился в «Опель».

– Стоять! – заорал священник и кинулся наперерез машине.

Мужик торопливо кинулся в салон, хлопнул дверцей, но священник снова рванул дверцу на себя и, когда «Опель» тронулся с места, рывком закинул грузное тело внутрь.

Здесь, в салоне было темно, и никаких лиц отец Василий не видел, но в том, что это и есть воры, почему-то ничуть не сомневался. Оттолкнувшись ногой от стремительно убегающего назад накатанного асфальта, священник навалился на мужика, но получил такой мощный удар в скулу, что на секунду даже отключился и пришел в себя, только когда его уже вовсю выталкивали наружу. Отец Василий судорожно схватился рукой за дверцу, выдержал еще один удар кулаком в лоб и, извернувшись, ударил широкоплечего ногой в лицо. Под ногой что-то хрустнуло, но уже в следующий миг священника безжалостно рубанули чем-то металлическим по пальцам и вышвырнули на укатанную дорогу. «Опель» с пару секунд буксовал, а затем рванул и исчез в морозной дымке. Отец Василий перевернулся на живот, упершись окровавленным лбом в грязный снег, поджал колени под себя и медленно встал. Если бы он смог заплакать, он бы заплакал. Но он не мог.

Через полчаса вся усть-кудеярская милиция была на ногах. Через сорок минут ориентировки ушли и в область. Но менты ничего не обещали. Даже через час, когда ребята из ОУВД подняли с постели и доставили в «обезьянник» писавшего копию художника и созвонились со Светланой Владимировной из областного Управления культуры, никаких реальных нитей в руках у следствия не было. Привязать похищение к снятию копии не удавалось, а других версий у отца Василия не было.

– А продать ее можно? – допытывались следователи у священника.

– В России нет, – качал головой отец Василий.

– А за рубежом?

– Наверное, можно, – печально признавал священник. – Икона редкой силы и красоты; это даже неспециалист увидит…

Следователи вздыхали и чесали затылки. Не было им печали…

Отец Василий сидел, баюкая свою искалеченную, судя по всему, монтировкой руку, и думал.

– От вас в Москву позвонить можно? – спросил он милицейского майора и пояснил: – В патриархию. Они должны об этом знать.

Майор вздохнул и разрешил.

К утру отец Василий подключил всех: даже отца Никифора – не та ситуация, чтобы давать волю своей гордыне, а у Никифора, как он знал, были неплохие специалисты из бывших ментов. А к обеду в Усть-Кудеяр приехали командированные патриархией монахи. Но и к вечеру все было покрыто мраком неизвестности. И наступил момент, когда отец Василий понял, что больше не может, взял литр водки и пришел к Косте.

– Все, Костя, – стукнул он красивой импортной бутылкой о стол. – Кончилась моя духовная карьера! Давай-ка мы это обмоем.

– А что стряслось? – удивился главврач. – Господи боже мой! Мишаня! Да на тебе лица нет! А с рукой что?

– А-а! Пустое! – отмахнулся священник.

– Ну-ка подожди! Да у тебя пальцы переломаны! Ты у врача был?

– Некогда мне было по врачам ходить…

– А ну пошли!

Пока Костя вправлял два сломанных пальца, делал уколы и накладывал гипс, отец Василий рассказывал…

– Так, говоришь, когда ты ударил, что-то хрустнуло? – переспрашивал Костя.

– Я ментам уже сказал, – кивал священник. – Думаю, что нижнюю челюсть я ему свернул… Или сломал.

– И они пока никого не нашли?

– Нет.

– А ну-ка, выйди, в приемной меня подожди…

Священник недоуменно посмотрел на своего друга: впервые за все время их знакомства Костя хотел что-то от него скрыть.

– Не смотри так, – покачал головой главврач. – Или ты не знаешь, что не со всеми травмами народ в поликлинику ходит?

– И что?

– Просто я кое-кого знаю, кто этим… занимается. Иди, я сказал, в приемной посиди… Ну? Чего ждешь?! Быстро, я сказал!

Отец Василий пожал плечами и вышел. Он понимал, что Костя прав и не со всеми травмами народ обращается в районные поликлиники, но он также прекрасно знал, что в таких местах у ментов, как правило, обязательно есть свои «уши»… А если не у них, то у ФСБ. Если бы что и было, там бы знали… Но когда Костя вышел к нему, он был сосредоточен и деловит.

– Есть контакт! – сжал он губы в ироничной, немного капризной гримаске. – Ты ему выбил четыре зуба и раскроил челюсть на три части.

– Ты что… его нашел? – привстал священник.

– Ага, – с простецкой прямотой кивнул Костя. – Ни за что не угадаешь, кто!