Андрей Таманцев - Точка возврата Страница 35

Гроза ударила, когда он отошел от базы на добрый десяток километров. Док заранее предвидел ее приближение и принял меры. Он залег в густом ельнике с пористой, впитывающей дождь почвой, накрылся спальником и решил поспать несколько часов, невзирая на воду, стекающую с лапника. Гроза пройдет, за ней последует беспокойная ночь.

Труднее всего Мухе пришлось под вечер. Было душно, и солнце висело прямо перед носом, жгло, давило на глаза. Муха шел по хребту, это всегда легче: перепады высот небольшие, да и петлять не приходится. Одно плохо — нет воды. Вода выходит на поверхность ниже и, если хочется пить, нужно спускаться. Но это все было бы полбеды.

Камни. Маленькие, с кулак, небольшие, с голову, побольше, с тумбочку и крупные, с гиппопотама. И все они лежат, как гравий, высыпанный из колоссального самосвала, ничем не сцепленные между собой. Видно, хотели заасфальтировать площадку для диплодоков, но средств не хватило. И остались только горы диплодочьего гравия. Камешки под ногой любят поехать, качнуться, в конце концов, перевернуться, как плохо прикрытый канализационный люк. И ни деревьев, ни кустов, чтобы хоть за ветку уцепиться. Только зеленые пятна лишайников. И сколько хватает глаз — россыпи. Каменные россыпи.

Муха шел четвертый день, если его способ передвижения можно было назвать ходьбой. От проклятых камней рана на ступне открылась и загноилась. Костыль то и дело скользил по камню, застревал в щелях. Мазь, которую дал старик, помогала, но она была на исходе. О чистых, не то что стерильных перевязочных материалах приходилось только мечтать. И очень хотелось пить. По вечерам Муха спускался к воде, пил, как верблюд, поутру пил еще, наполнял бурдюк, но через несколько часов вода кончалась и наступала жажда. Муха знал, что постоянная жажда — признак плохой. Это значило, что в организме идет тяжелая борьба, процесс. Очевидно, рана была сильно инфицирована. Уж не начался ли сепсис, думал Муха и шел дальше. Ему не хотелось спускаться с хребта до захода солнца. А потому нужно было идти, нужно было выйти из этого проклятого места, пока светло. С жаждой он поступал просто — терпел.

Холодный фронт застал Муху за восхождением на гору Круглый Явирнык, впрочем, названия этой горы Муха не знал. Явирнык несколько возвышался над хребтом, и, если бы не раны, Муха и не заметил бы, что невзначай покорил вершину, у которой даже есть имя. А если бы Муха успел добраться до вершины, он увидел бы долину Прута, что, несомненно, ободрило бы его. Но он не успел.

Стало быстро темнеть. Солнце не было закрыто тучами, но казалось, что-то случилось на галактической подстанции — напряжение упало, и светило работало в четверть накала. Муха понял, что на сегодня поход окончен. Надо спускаться. Склон, который был по левую руку от него, для спуска не годился. Он был почти вертикален. Один неверный шаг привел бы к обвалу больших каменных масс. Муха пополз вправо. Этот каменистый склон простирался довольно далеко вниз, полого спускаясь к такому же каменистому ущелью. Но там обязательно должен был протекать поток и там были деревья, под которыми можно было найти убежище от наступающего дождя.

Дождь наконец хлынул, и камни в секунду приобрели дополнительное вредное свойство: они сделались скользкими. Костыль стал бесполезен, да и здоровая нога не находила опоры. Муха сползал на боку, цепляясь костылем за камни, которые, по его мнению, лежали более-менее прочно. Часто это мнение оказывалось ошибочным, камни выворачивались из своих гнезд и катились вниз, Муха с трудом от них уворачивался. Молнии били в гребень хребта, камни, попавшие под разряд, разлетались на части, издавая оглушительные хлопки. Муха их почти не слышал — с первым же ударом грома у него напрочь заложило уши.

Несколько раз он срывался и скользил вниз, ударяясь всеми частями тела и, как назло, больной ногой. В таком виде он добрался до первых деревьев. Там было совсем темно, но зато корни вековых сосен, скрепленные неустойчивыми камнями, не так выворачивались из-под ног. Муха рискнул подняться на ноги и идти, хватаясь за стволы деревьев.

Этого, конечно, делать было нельзя. Потому что ночью в горах невозможно даже приблизительно предположить, чем обернется твой следующий шаг. Тебе кажется, что темное пятно перед тобой — лиственный перегной, а на самом деле там пропасть метров в пятьдесят. Мухе повезло, провал был всего метра в три. Он упал, ударившись обеими ранами о камни, и потерял сознание.

Но не в правилах Олега Мухина было подолгу валяться в забытьи. Он довольно быстро пришел в себя, попробовал сесть, сделал резкое движение и почувствовал, как его укусило злое чудовищное насекомое. Он одернул укушенную руку, и насекомое атаковало его вторично. Муха поводил рукой в темноте и понял, что напоролся на колючую проволоку. Проволока была новой, хорошо натянутой. За такой проволокой обычно ходят часовые. И действительно появился часовой. Он шел под ливнем, кутаясь в плащ-палатку и подсвечивая фонариком.

Муха не мог перемещаться, ему пришлось затаиться в надежде, что за стеной дождя его не будет видно. Часовой был занят больше своим внутренним миром, чем исполнением устава караульной службы. Нести службу в такую погодку — несчастливый жребий. Философствующий солдат прошел мимо Мухи, даже не повернув головы. Теперь Муха мог попытаться отползти от колючего забора.

Когда ему это удалось, он стащил с себя штаны и подставил раны под чистую дождевую воду. Это была единственная доступная ему санобработка. Боль утихла. Муха выполоскал прямо под дождем бинты и туго перевязал ногу. После этого он провалился в сон.

Штурм

Глухой ночью, да еще после дождя искать Дока и его группу было немыслимо. Тем более что рандеву было назначено на другом берегу Прута. Река разбухла от дождя, и перейти ее вброд не представлялось возможным. Ближайший пешеходный мост был далеко, а по железнодорожному пешее движение было запрещено, подходы к нему были огорожены, за ограждением торчали часовые. Связываться не хотелось. Мы спустились с шоссе на каменистый берег реки. Насобирали мокрого хвороста, развели костер и приступили к просушке личного состава.

Борода закурил и начал разговор. Он все куда-то клонил, но я вначале не мог понять куда.

— Пастух, то, что вы не десантники, это я давно понял.

— Кто же мы, по-твоему?

— Не знаю. Думаю, что вы, или что-то вроде «Альфы», или какая-то спецгруппа разведки.

— Ну, допустим, спецгруппа.

— Я так понимаю, вам по силам взять штурмом какой-нибудь охраняемый объект.

— Ты хочешь штурмовать мост, чтобы перебраться на тот берег?

— Тот берег от нас не убежит. Я знаю брод немного выше по течению. Если веревкой привязаться друг к другу, можно даже и сейчас, после дождя, перейти. Но только днем. Я вот о чем спрашиваю: какая должна быть максимальная охрана объекта, я имею в виду число людей, чтобы вы не могли его штурмовать.

— Тебе очень хочется посмотреть на штурм?

— Предпочел бы смотреть его по телевизору. Но боюсь, что мне и самому придется принимать участие.

— Какой же такой объект не дает тебе покоя?

— Ну, допустим, воинская часть.

— Если ты имеешь в виду наши веселые базы отдыха, то их как раз мы штурмовать не будем. Охрана-то там, скорее всего, небольшая, но в полминуты все бойцы могут стать под ружье. Их все-таки немножко больше, чем нас.

— Это я и сам понимаю. Нет, если в части всего полсотни человек. Все автоматы в оружейной комнате, на руках оружие только у караула.

— Смотря сколько постов.

— Думаю, что не больще трех-четырех.

— Откуда такие точные цифры?

— Три поста — это девять сменных караульных, если стоять сутки через двое. Плюс разводящий плюс начкар. Всего одиннадцать человек. Таким образом, взвод охраны может обеспечивать охрану не более чем трех постов. Если взвод усиленный, то четырех.

— И где несет службу этот взвод?

— Да здесь недалеко, часов за пятнадцать дойти можно.

— Ты имеешь в виду тот самый ракетный дивизион?

— Да, я имею в виду ракетный дивизион.

— Если ты рассчитываешь таким образом приобрести оружие, то должен тебя огорчить. Мы этого делать не будем. После налета на действующую воинскую часть на уши поднимутся все силы округа. И даже если мы уйдем, просочимся, то действовать в этих местах уже не сможем.

— Я не думаю, что после этого нам нужно будет еще действовать. Автоматы, конечно, оружие хорошее, но современная военно-техническая мысль шагнула намного дальше.

— Уж не хочешь ли ты украсть ракеты?

— Зачем украсть? Видите ли, господин капитан, фугасная боеголовка современной тактической ракеты покрывает осколками площадь в три гектара. Это круг радиусом сто метров. Как раз размеры средней базы отдыха. А кассетная боевая часть покрывает семь гектаров. Это кружок уже в полтораста метров радиусом.

— А ядерная боевая часть какую площадь покрывает?