Сергей Соболев - Время «Ч» Страница 36

– Может, позвоним дежурному, чтобы послал к вам кого-нибудь из свободных сотрудников?

– А ключи? – Рейндж похлопал себя по карману. – У меня там дверь двойная, бронированная и замки… о-го-го! Черт, как-то все это очень некстати!.. Строители хреновы! Год, как дом в эксплуатацию сдали, а у них… то есть у жильцов, уже трубы лопаются!

– Ну что ж, надо ехать к вам.

– Вот что, Анна… Езжай-ка ты на Старую площадь одна! Узнай, какие появились новостишки, и про пленки узнай, которые я просил распечатать! Опять же этого чертова вайнаха придется уже этим вечером за жабры брать, раз он добровольно не хочет сотрудничать! Шувалов обещал на такой вот случай выделить людей, на случай силового захвата, но нам надо самим подсуетиться по этому поводу. У Юрьича, как я понимаю, и без нас сейчас забот хватает! Ну а я быстренько смотаюсь к себе, на Братиславскую, посмотрю, что там и как… и сразу обратно, в контору!

Измайлова отрицательно покачала головой:

– Нет, Влад, так не пойдет. Мне поручено не отходить от тебя ни на шаг!

– Я тебе уже сто раз говорил, что не нуждаюсь в охране! – процедил Рейндж. – Я не олигарх, не губернатор и не какой-нибудь министр! Кому я на хрен нужен?! Поэтому, так думаю, гадюка ты медная, что тебя приставили ко мне для другой цели: чтобы ты стучала на меня, докладывала наверх о каждом моем шаге и слове, потому что у начальства, и я это и без тебя знаю, ко мне накопилась целая туча вопросов!

– Думайте обо мне что хотите, – перейдя на официальный тон, сказала Измайлова, – а я буду выполнять то, что мне поручено!

– Ну и фиг с тобой! – пробормотал Мокрушин. – У тебя в адресе, Змеюкина, мы уже были. Поехали теперь наведаемся в мою холостяцкую обитель.

Из-за чертовых пробок на дорогу ушел едва ли не целый час. Рейндж по ходу попытался еще несколько раз дозвониться своему чечену, но тот по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Ему на сотовый еще раз позвонил капитан милиции Тищенко, сказал, что опять звонили из «адреса», интересуются, когда наконец подъедет хозяин аварийной квартиры («Я уже в пути», – обнадежил его Рейндж). Потом Мокрушин, воспользовавшись другой, служебной мобилой, позвонил в свою контору. Новостей для него пока не было. Дежурный сказал, что Третьего – по списку руководства это позывной Шувалова – в совбезовском здании нет, уехал к «смежникам» на Лубянку и должен вернуться оттуда не ранее четырех пополудни…

«Икс» и идущий за ним в корме массивный «Гелентваген» миновали метро «Братиславская», обогнули площадь, на которой разбит небольшой сквер в память о безвременно ушедшем из жизни журналисте Артеме Боровике, после чего свернули на улицу, пересекающую один из недавно возведенных здесь жилых микрорайонов…

«У тебя в запасе сорок восемь часов, а может, и меньше, – подумалось вдруг ему. – Хрен с ним, с персональным делом, не впервой, да и есть кому заступиться, замолвить словечко… Паршиво, что нет пока никакой ясности с судьбой курчалоевского амира. Через двое суток главкому на заседании Совбеза будет доложено – кем именно из «силовиков»? – о разгроме банды курчалоевского джамаата. И о ликвидации ее главаря Ахмеда Исмаилова, который, наряду с Басаевым и некими «теневыми заказчиками», является главным виновником трагедии в Беслане, не говоря уже о других дерзких акциях, которые числятся за ним… У тебя, Рейндж, даже не спросят, что лично ты думаешь по этому поводу. Доложат, и все! Потом, если все сойдется в пучок и паззлы все состыкуются, то тебе дадут очередной орден, премию в конверте и присвоят – наконец-то – полковничий чин. А если нет… то на твоей и без того не самой безупречной репутации останется такое большущее и грязное пятно, которое ты потом не соскребешь за всю оставшуюся жизнь…»

Мокрушин въехал во двор своего дома: два здания, двенадцатиэтажка, где он, собственно, и имеет собственность в виде двухкомнатной квартиры, и прилипший к нему под прямым углом десятиэтажный дом; позади, в тылу, через двор с детской площадкой, торчит, загораживая белый свет, «монолит» этажей эдак за двадцать…

Мокрушин припарковал «икс» на свободном пятачке, чуть наискосок от своего подъезда. Вышел из машины, щелкнув брелком, поставил джип на сигнализацию. Массивный «Гелентваген» с трудом втиснулся в прогал между выстроенными в ряд легковушками местных жильцов. Рейндж решил не дожидаться агентессу – он все еще был сердит на нее – и сразу двинул к своему подъезду.

Но тут его ожидал небольшой сюрприз. Нет, не аварийная машина с ремонтниками, как следовало бы ожидать. И не толпа рассерженных жильцов, поджидающих владельца аварийной квартиры, чтобы сразу предъявить тому счет за понесенные убытки. И даже не сантехник из местного ДЭЗа или ЖЭУ… Нет. Все мимо. Потому что со скамейки у подъезда навстречу Мокрушину тяжело, опираясь на костыли, поднялся какой-то совершенно незнакомый ему с виду парень лет двадцати пяти: лицо бледное, одутловатое, щетина на щеках, одет в выношенный армейский бушлат со споротыми знаками отличия, правая нога у него обрезана по самое некуда, на груди болтается медаль, кажется, «За отвагу».

– Мокрушин?! – с какой-то почти неестественной радостью в голосе выкрикнул инвалид. – Ты ли это… Алексеич?! Ну?! Ты чё? Не узнал, командир? Мы ж с тобой пересекались года три назад! Гусев моя фамилия, прапорщик, я ж тоже из гэрэушного спецназа! В двадцать втором спецотряде служил… у майора Климова!.. Водку вместе пьянствовали в Ханкале, ну чё, вспомнил?!

Инвалид заозирался, словно искал, кого бы призвать в свидетели. Ну а Мокрушину и вовсе не было нужды крутить по сторонам головой: подобно классному летчику-истребителю, он научен разом контролировать всю сферу, все триста шестьдесят градусов окружающего пространства… Только успевай щелкать затвором – в воображении, конечно, – своего «Кодака» и складывать моментальные снимки в личную папку с оперативными данными, требующими мгновенной оценки и молниеносных – но в то же время безошибочных – решений… Щелк затвором: в кадре невесть откуда взявшийся во дворе милицейский «уазик», пресловутая «канарейка»… Еще один щелчок: серая «десятка», всего шагах в десяти или двенадцати, через три машины от его «икса», за которым – через две тачки – втиснулся «Гелентваген»… как-то неаккуратно припаркована эта «десятка», неэкономно… вдоль, а не поперек, как остальные машины, и стекло со стороны водителя медленно заскользило вниз, открывая проем… Еще один «моментальный снимок»: темно-синяя «Ауди», припаркованная не в общем ряду, а на пешеходной дорожке, проложенной наискосок через двор, метров двадцать расстояния, над крышей легковушки, с обратной от нее стороны, маячит чья-то голова… Ну а чем занимается боевая подруга? Вот чем: завозилась у своего джипа, стоит спиной к нему – и к приближающемуся канареечного окраса «уазику», – вот какого хрена, спрашивается, она там заклякла, неужели ни черта не видит, не слышит и не соображает?!

– А-а… ну да, братишка, конечно. – Рейндж сблизился с инвалидом вплотную и даже приобнял его за плечи (левой рукой, потому что правая у него занырнула под расстегнутую куртку и плотно легла на рукоять «глока», под ношение которого идеально приспособлена сделанная по спецзаказу замшевая подмышечная кобура). – Гм… видишь, как оно в жизни-то бывает… где довелось нам повстречаться! Чем могу помочь? Интересно, Гусев, как ты меня вычислил? Адресок-то я свой вроде никому не давал…

– Э-э-э… Ну тут один сказал…

– Потом расскажешь. – Рейндж слегка развернул инвалида вместе с его костылями-подпорками… так, чтобы тот, хочет он того или нет, но оказался в данную минуту между ним и только что подкатившим к подъезду милицейским «УАЗом». – Счас… лопатник достану.

Из «канарейки» одновременно выбрались двое ментов. Милицейская форма, оба в брониках поверх бушлатов, у одного «калаш» заброшен на плечо – он его придерживает правой рукой, сдернуть одна секунда!

Старший из них, довольно смуглявый мужчина лет тридцати, другой – с сержантскими лычками и каким-то слишком уж напряженным взглядом, в отличие от него, имел славянское обличье. Старший как-то не слишком разборчиво, почти скороговоркой произнес:

– Старший лейтенант милиции…ахоев! Предъявите ваши документы, граждане!

– Р-р-руки! – рявкнул другой мент, который немедленно стал сдвигаться чуть вбок, одновременно беря «клиента» на прицел своего «калаша» (но линию огня ему все еще перекрывал инвалид с костылями, который все никак не мог отлепиться от Мокрушина). – Уберри рруку из-под полы!!!

– Сами ж потребовали, чтоб я документик предъявил, – осклабился Рейндж. – Счас покажу свою ксиву…

– Два шага назад! – скомандовал старший, после чего тоже взял свой автомат на изготовку. – Ррруки за голову!!! О-о… шайтан!

…Измайлова вовсе не бездействовала. И отнюдь – не «завозилась». Она видела сейчас то же самое – или почти то же самое, – что и Мокрушин. И даже кое-что сверх того, что мог в данную минуту наблюдать ее старший товарищ.