Михаил Серегин - Святое возмездие Страница 36

Потом на них начали выходить по рации то Кузьменко, которому срочно понадобилось переговорить с Брыкаловым, то начальник штаба, но Исмаил все попытки повлиять на своего недавно обретенного единоверца решительно пресекал.

– Потом поговоришь, Иса, – ласково говорил он. – Давай сначала наши совместные дела закончим.

И Брыкалов печально вздыхал и снова опускал плечи.

А потом на них вышел Карнаухов.

– Значит, так, батюшка, баня готова, шашлык подоспеет через полчаса. Выходите и идите в направлении горадминистрации – вас встретят.

– Где Щеглов?

– Скоро будет.

– Не пойдет, – вторя Исмаилу, цокал отец Василий. – Я хочу видеть Щеглова и Кузьменко. Причем вместе.

Карнаухов прервал сеанс и не возобновлял связь еще долгие полчаса.

– Брешет он все, – покачал головой мулла. – Я же тебе говорил, все они шваль.

Но через полчаса Карнаухов снова вышел на связь и сообщил, что Щеглов и Кузьменко уже стоят на крыльце районной администрации, в чем господа служители культа могут лично убедиться.

Отец Василий глянул в перископ. На этот раз их не обманывали.

– Ну что, Исмаилушка, пойдем? – улыбнулся он.

– Пошли, Мишаня, – спокойно кивнул в ответ мулла.

Только когда поп и мулла вылезли на броню, они поняли, почему теперь все будет нормально. Невдалеке, сдерживаемая ментами, стояла огромная толпа. Православные и мусульмане стояли вместе, переживая общую беду. Игнорировать эту силу было уже невозможно.

Они приветственно помахали своей пастве и, улыбаясь, подошли к напряженно ожидающим их на ступенях главе районной администрации и заместителю командира полка.

– Ну что, в баньку, ребята? – потер ладонью о ладонь мулла. – А потом и за шашлычок!

И в тот же миг справа и слева к ним подлетели рослые ребята в бронежилетах, подхватили обоих под белы рученьки и потащили в разные стороны.

– Держись, Мишаня! Я с тобой! – крикнул мулла.

– И ты держись, друг! – ответил священник.

Отца Василия допрашивали в течение целых суток. Практически беспрерывно. И поначалу, в первые три или четыре часа, он отвечал искренне и правдиво на каждый заданный вопрос. А потом понял – то, что он говорит, следователей не устраивает. По крайней мере ни очной ставки с Кузьменко, ни возможности переговорить со Щегловым ему так и не предоставили. А уж о покушении на губернатора здесь и вовсе забыли. Кому нужно это притянутое за уши «покушение», когда есть настоящий криминал?

И поэтому следователи делали то, что им сказали, и упрямо подводили священника к тому, чтобы он как можно точнее описал все технические тонкости угона машины и похищения Брыкалова, оставив «за кадром» все предшествовавшие этому события и мотивы.

– С какой целью вы угнали передвижной разведывательный пункт? – нависал над ним рослый, мордатый следователь – явно не из местных.

– Я буду говорить только в присутствии Олега Николаевича Карнаухова, Николая Ивановича Щеглова и майора Кузьменко, – устало отвечал священник.

– Какую роль играл в угоне гражданин Кугушев? – спрашивал следователь.

Отец Василий удивился. Он и не знал, что у Исмаила такая фамилия, и предложил спросить это у самого гражданина Кугушева.

Проходило ровно восемь часов, и следователь менялся, с тем чтобы и второй мог задать точно такие же вопросы.

Отец Василий точно знал – дело не в законе и не в законности. Четыре года назад пьяный офицер въехал на БМП в винно-водочный ларек только для того, чтобы заправиться «горючим», и ничего. Пригнали солдат, те руками выровняли по ниточке весь окружающий ландшафт, заасфальтировали и забетонировали все, и никому ничего не было.

Годом позже опять-таки невменяемый от выпитого офицер той же части и, более того, из той же роты, совершил вооруженный налет на местных рыбаков. Здесь ситуация была похуже, поскольку он проделал это при помощи своего подразделения. Именно солдаты, опасаясь дисциплинарной ответственности за неподчинение приказу пьяного командира, протыкали гражданским резиновые лодки штык-ножами, рвали сети и ломали спиннинги. Как рассказали сами рыбаки, все дело было в том, что офицер искренне считал это место на волжской протоке своим. Офицера, конечно, как-то наказали, но совсем не за то, что он совершил.

Разумеется, на центральную площадь Усть-Кудеяра никто, кроме как в строю на первомайском параде много лет назад, на бронетехнике не выезжал… кажется… Но и тут не все было гладко – отец Василий не один на нее въехал, а в сопровождении целой колонны бээмпэшек, и если уж начать разбираться, то еще неизвестно, кому башку отрывать надо.

И наступил момент, когда священник осознал, что все бесполезно и, если он не предпримет что-нибудь кардинальное, ему хана.

– Хорошо, я расскажу вам все, но мне нужна очная ставка.

– С кем? – сразу оживились следователи. – С Кузьменко?

– Нет. С Брыкаловым.

– Зачем?!

– Вы хотите моих показаний или не хотите?! – разъярился отец Василий. – Я же сказал, ведите Брыкалова, и я расскажу все!

Следователи стремительно покинули комнату и появились только через долгие полчаса, а еще спустя три или четыре часа в кабинет вошел сам Карнаухов, естественно, в сопровождении командира войсковой части.

– Вы обещали все рассказать. – Начальник ФСБ сел в услужливо подставленное кресло. – Я слушаю.

Отец Василий глянул на Брыкалова. Тот был уже в чистом мундире, отмыт, побрит, плечи расправлены. Но чувствовал он себя все равно неловко.

– Правда в том, что никакого похищения не было, – вздохнул отец Василий и вперил немигающий взгляд в Брыкалова. – Ты уж извини, Иса, я все скажу.

– Иса? – не понял Карнаухов.

Брыкалов побледнел.

– Просто мы с Василием Петровичем немного перебрали, – не обращая внимания на реакцию начальника ФСБ, продолжил отец Василий. – Ну и поспорили…

– А при чем здесь угон бронетехники? – заморгал Карнаухов.

– Так на угон и поспорили, – легко ответил священник. – «Американку» знаете?

– Это когда на любое желание играют, что ли? – прищурился Карнаухов.

– Ага. Василий Петрович сказал, что, если мне угон не удастся, я должен сан сложить, а если удастся, то я чего-нибудь для него придумаю.

– Так-так, – подался вперед начальник ФСБ.

– Мне, конечно, удалось. А тут еще Исмаил Маратович к нам присоединился.

Брыкалов уже понял, куда клонит священник.

– Ты, Вася, смотри сам, – пожал плечами священник. – Говорить мне дальше, или ты сам все расскажешь про то, что случилось, когда я в деревню за водкой ходил?..

Брыкалов громко икнул. Он понял, что прямо здесь и сейчас его страшная тайна о том, как и почему он принял ислам, будет поведана всем присутствующим, причем, естественно, в интерпретации этого бородатого козла, и на этом его карьере будет положен конец, быстрый и окончательный. Таких вещей на самом верху районной власти не прощают.

– Я сам расскажу, – пошатнувшись, произнес он.

Священник улыбнулся. Он видел, что сейчас последует долгий запутанный рассказ о пьяном кураже, о неудачной рыбалке, об угоне собственной, по сути, бронемашины, да и не угоне, а так, попользоваться решил командир полка, с кем не бывает. В общем, о том, за что, конечно, ругают, но ни погон, ни должности не отнимают. Поскольку этим в Усть-Кудеяре грешат все… Именно такой рассказ и последовал.

– Тогда я могу идти? – поинтересовался священник.

Карнаухов печально качал головой. Умный мужик, он уже понял, что дело рассыпалось, потому что никто – ни Щеглов, ни тем более губернатор – не позволит привлекать командира части, одного из них. А то, что Брыкалов готов взять все на себя, он уже видел.

– Идите, батюшка, – махнул он рукой.

Отца Василия вывели из кабинета, провели через посты к выходу, посадили в машину и подвезли к самому дому.

– Прошу вас, – предупредительно открыл перед ним дверцу офицер, дождался, когда он выйдет, и новенький «уазик», взревев, исчез в темноте ночи, так, словно ничего и не происходило всю минувшую неделю.

Священник стоял, смотрел на ярко освещенное кухонное окно собственного дома и чувствовал, что плачет.

Потому что на той стороне стекла, положив на него узкие ладони, стояла его жена.

Они смотрели друг на друга и даже боялись пошевелиться, словно это дивное видение могло испариться, исчезнуть в ночи, как только что исчезла милицейская машина и как в никуда исчезла целая неделя их жизни.

Часть вторая

Разговор с Ольгой вышел долгим, почти на всю ночь. Попадья наконец-то сказала своему благоверному все, что хотела сказать последние полтора года, и ничто не могло заставить ее прислушаться к голосу разума и понять – батюшка невиновен, а то, что произошло, произошло помимо его воли.