Иван Сербин - Чертова дюжина Страница 36

— Хорошо. За какое время реально провести эвакуацию?

— Часа за три-четыре. Но нам необходима поддержка воздушных патрулей для выявления оставшихся групп и отдельных лиц.

Командующий посмотрел на представителя ВВС.

Тот кивнул:

— Мы готовы поднять в воздух два вертолетных полка. Мне кажется, нужно привлечь малую гражданскую авиацию. Кроме того, было бы целесообразно использовать Тушинский аэродром в качестве дозаправочной точки. Необходимо завезти топливо.

— Хорошо, я отдам соответствующие указания. Что со спецкомандами?

Полковник-спецназовец откашлялся.

— Мы подготовили пять независимых групп, по десять человек каждая. Они начнут действовать, как только поступит приказ. Но сперва неплохо бы узнать, где скрываются террористы и хотя бы приблизительно их численность и вооружение.

— Это задача ФСБ. — Командующий вновь стрельнул взглядом в Котова. — Вам ясно, майор?

— Так точно, — скучно вздохнул Котов.

— Отлично. По имеющимся данным, вероятен подрыв Кремля. Служба охраны что-нибудь предпринимает по этому поводу?

— Мы усилили патрули на территории, — ответил один из штатских. — Пока все.

— Необходимо подготовить к эвакуации запасники, — распорядился командующий. — И немедленно — слышите, немедленно! — эвакуировать Президента.

— Президент уже отбыл в Барвиху. Там достаточно сильная охрана, — сообщил второй штатский. — Решение об эвакуации Президент примет, как только выяснятся намерения террористов и места закладки фугасов.

— Тем не менее подготовьте к вывозу кремлевские запасники. Далее. В ближайший час необходимо спланировать схему размещения армейских блокпостов, отработать систему позывных, организовать подвоз горячей пищи и питьевой воды, — продолжал командующий.

Котов вздохнул еще раз.

— Разрешите, товарищ командующий?

— Слушаем вас, майор.

— Нужно поднять в воздух самолет, оснащенный фото- и видеоаппаратурой. Мы установим на нем мощные телеобъективы и сможем наблюдать за передвижениями всех групп. Если же террористы обнаружат себя, нам не составит труда определить их местонахождение. Кроме того, нужно установить на борту дублирующую аппаратуру перехвата и пеленгации сотовой телефонной связи. На всякий случай.

— Дельная мысль. — Командующий вновь повернулся к представителю ВВС. — Отметьте у себя этот пункт как приоритетный.

— Есть.

— Товарищ командующий, — Котов поднял взгляд, — разрешите идти? По-моему, есть новые данные.

— Да, идите. Обо всей поступающей информации докладывать немедленно!

— Так точно.

Майор поднялся, отвернулся от стола, и на лице его тотчас же отразилось облегчение. Во время совещания он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему было неимоверно скучно. Если командующий и разбирался в оперативной работе, то лишь поверхностно, а Котов не выносил общения с дилетантами. Понятно, что командующий зарабатывал свои чины и погоны, вовсе не рыская по улицам в поисках грабителей и убийц, и потому им тяжело было бы понять друг друга. Сейчас люди, собравшиеся за столом, начнут намекать, наталкивать командующего на нужные решения, и тот с восторгом станет высказывать свои «гениальные» соображения. Скучно. Скучно и тошно.

В это время у дверей возник шум. Дюжий омоновец, сдерживая натиск тщедушного старика, сжимал крепкими пальцами плечи «гостя», а тот бился, словно рыба, попавшая в сеть.

— Пустите! — вопил старик. — Пустите меня, вы, животное!

Котов торопливо подошел к оцеплению. Сейчас майор чувствовал себя на месте.

— Пропустите, — скомандовал он солдату.

Тот разжал хватку, и человечек буквально осыпался вниз. Впрочем, знакомство с оперативником не убавило его пыла. Маленький, со смешным ватным пушком, сквозь который проглядывал розовый блестящий череп, необычайно взволнованный, он напоминал бойцового петуха. Такой же жилистый, шустрый. Едва почувствовав себя свободным, человечек налетел на майора грудью.

— Вы понимаете, что делаете?! — орал он, активно размахивая сухонькой стариковской ручкой. — Понимаете вы?!

Котов кивнул:

— Разумеется. Я работаю.

— Правильно! Вы работаете! Вы работаете!!! Но вы не даете работать нам! Почему из-за вашей работы должны страдать другие?!

— До сих пор я не заметил среди ваших сотрудников особо страдающих. — Котов улыбнулся. — Не сочтите за труд, приведите хотя бы одного.

— Слушайте, бросьте передергивать, молодой человек! — окрысился старикан. — Вы еще пешком под стол ходили, когда я пришел в «Останкино»! Слышите, вы?! Пешком под стол! Вы не имеете права скрывать от людей подобные новости!

— Какие «подобные»? — посуровел майор. — О ядерных фугасах? А знаете, что случится, когда на улицы разом выбегут девять миллионов насмерть перепуганных людей? Представляете вы, что начнется, когда эти девять миллионов кинутся штурмовать вокзалы и аэропорты? Я расскажу вам. Начнется давка, которая быстро, очень быстро перерастет в панику. Люди станут убивать друг друга, и число жертв будет исчисляться не сотнями — нет! — и даже не тысячами, а десятками, сотнями тысяч! И все потому, что некий поборник всеобщей информированности, в данном случае вы, вовремя подаст новость в эфир. Указ Президента я уже зачитывал, но, если вы чего-то недослышали, могу прочесть еще раз. Специально для вас. Через тридцать минут в город войдут войска, начнется эвакуация граждан. И я не позволю вам поднимать панику. Слышите? Скажу больше. Вы будете делать то, что я прикажу. Никаких новостей, ничего. Можете в нейтральных тонах запустить историю о взрыве аммонитовых зарядов, повлекшем за собой разрушение Курского вокзала, но перед тем, как она пойдет в эфир, я хотел бы просмотреть материал.

— Вы обыкновенный тоталитарный чурбан! — возопил режиссер, вздымая руки к потолку, будто молил господа бога о том, чтобы на голову Котова обрушилась кара небесная. Однако гром и молния не ударили, Котов не пал грудой пепла к ногам возбужденного старичка. И тот ни с того ни с сего стих. — Я профессионал. И что же мне прикажете делать? У нас уже целая передача смонтирована.

— Передачи не будет. Можете считать это приказом. Нарушите — отправитесь за решетку. Об этом я позабочусь. А в вашем возрасте отсидки не очень хорошо отражаются на здоровье. Так что мой вам совет: прежде чем пустить передачу в эфир, принесите кассету ко мне, я ее просмотрю. Без моей резолюции не выйдет ни одна передача.

— Это политическая цензура, — прошипел старик, прищуриваясь. Из бойцового петуха он превратился в беззубую змею.

Котов усмехнулся.

— Называйте это как угодно, мне наплевать. — Совершенно невежливо он повернулся к старику спиной и кивнул стоящему у двери оперативнику. — Проводите товарища.

Тот легко ухватил старика за плечи и вывел за дверь.

Оказавшись под Трубной площадью, Генерал вновь вытащил из кармана переговорное устройство и набрал код.

Рация откликнулась моментально:

— «Осень», слушаю.

— «Москва-один», мы у второго маяка.

— Превосходно, вы в графике, — откликнулся Шептун. — Далее связь на маяках либо в случае непредвиденных задержек. Отбой, парни.

Сейчас находиться в эфире было небезопасно. Конечно, вероятность засечения подобных радиопереговоров крайне мала, плюс к тому они использовали скремблер, превращающий человеческую речь в набор невразумительных звуков: шипение, бульканье, что-то абсолютно абстрактное, — и все же лучше не рисковать.

Они двинулись по узкому водостоку в сторону Театрального проезда. Подземный ход тянулся не точно под Неглинной улицей, а под домами, периодически уходя в сторону водозаборных колодцев. Изредка им попадались решетки. Серые пятна света падали на бетонный пол и ржавые стальные ступени, ведущие наверх. В такие моменты шум города доносился отчетливее. Ревели машины, разговаривали люди, однако голоса их не распадались на отдельные слова и фразы, а сливались в общий гул.

Генерал не любил освещенных мест. Освещенные места отбирали у них основное преимущество — невидимость. В темноте боевиков не смог бы увидеть никто. Их приборы ночного видения — отличные американские «М972» — не имели активных элементов и не улавливались другими приборами. При столкновении с противником, оснащенным отечественными приборами, боевики имели бы значительное превосходство.

Они прошли метров триста, когда чуть впереди послышался странный клацающий звук. Кто-то открывал чугунную крышку колодца. Группа остановилась. Гулко разбивались об пол капли воды, падающие с потолка. К этому монотонному биению примешивался чей-то голос. Сперва глухой и размытый, он быстро обретал конкретность, четкие формы.

— Зараза, — недовольно бубнил кто-то. — Теперь ищи здесь, ползай. Гады! Вечно чем-нибудь да недовольны. Все им не так. То горячая вода им слишком горячая, то холодная чересчур холодная. То вообще никакой воды.