Вячеслав Денисов - Последнее слово девятого калибра Страница 36

– Очень хорошо представляю. Но как вы могли отправлять депешу в Тернов, не разобравшись в деле? Как можно принимать решения, не выслушав противную сторону?

– Рады были бы! – отчеканил куратор. – Но вас, Антон Павлович, просто невозможно обнаружить на занятиях! Лучший способ вас выслушать – это объявить вас в федеральный розыск и ждать задержания. Вы отсутствуете на занятиях четыре дня подряд. Я вообще не понимаю, зачем вы сюда приехали! Доложить о вашем отсутствии в Терновский областной суд можно, не выслушивая вас. Достаточно выслушать вашего соседа по номеру. Я не знаю, какое решение примет ваш председатель Лукин, однако думаю, что ваша несерьезность все равно окажет вам недобрую услугу.

– А вам известно, – вмешался в разговор Выходцев, – что судья Струге – свидетель в деле по факту убийства в гостинице «Комета»? Вам известно, что я, как руководитель следственной группы, принял решение о снятии Струге с занятий? Вам известны обстоятельства, при которых на судью было совершено нападение и он был опоен?

– Но почему тогда об этом не знают в академии?! – заволновался куратор. – Если вам угодно не сообщать о ваших мероприятиях руководству учебного заведения, тогда почему вы возмущаетесь, когда академия принимает решения, не советуясь с вами?!

– Если судья Струге будет терпеть лишения из-за того, что я не доложил в учебное заведение тайн профессионального следствия, когда счел это необходимым, то, боюсь, вы плохо представляете, во что выльются руководству академии притеснения Струге! Вы, очевидно, не поняли – кто я? Я – старший следователь прокуратуры города Москвы по особо важным делам Выходцев! И я расследую умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, совершенное в городе Москве! – Выходцев вынул пачку сигарет и внаглую закурил прямо в кабинете. – Знаете, я хотел сейчас идти, для разговора по этому поводу, к вашему ректору. Сейчас я не вижу в этом необходимости. Вы уже сделали то, что сделали. Только я вас предупреждаю… Если судья Струге пострадает из-за того, что прокуратура города Москвы сочла нужным отстранить его от занятий и не сообщать об этом в академию, неприятности будут у вас. Я сегодня же составлю подробный доклад о ваших действиях прокурору города Москвы. А там уже его дело – Генеральному сообщать или с вашим ректором самому разбираться.

– А вы знаете, кто у нас ректор? – как-то обмякнув, спросил куратор. – Знаете его должность вне этих стен?

– А я вообще сомневаюсь, что он в курсе произошедшего! – рассмеялся Выходцев. – Я уверен, что он не знает даже об отправленном вами в Тернов факсе! Так что эта должность, вне стен, будет очень даже кстати. Так как мы поступим? Будем набивать «стрелу» Генпрокурору с ректором или обойдемся своими силами? Второй факс отправить недолго, как вы думаете? Например, такого содержания: «Сообщаем, что произошла ошибка. Упомянутый нами судья Струге не имеет к произошедшему никакого отношения…» Ну и далее – по тексту, уже отправленному. То есть – наоборот. Кстати, в интересах следствия была бы констатация факта того, что Антон Павлович является самым активным учащимся академии. Участвует, скажем, в семинарах, проявляет активность…

Антон положил руку на плечо следователя.

– Боря, ты просто не в курсе. Тебе будет трудно это понять, а мне – не просто объяснить. Дело уже сделано.

Наступила пауза. Выходцев действительно никак не мог понять, почему дело, которое уже сделано, нельзя вернуть на исходные позиции. Если яма выкопана не в том месте, то гораздо проще ее закопать и выкопать новую, нежели рвать на себе волосы над первой.

Если ты ни разу не попадал в огромный коллектив судей, то тебе очень трудно понять, что им движет, помимо стремления отправить правосудие быстро и справедливо. Этого не поймет никто. Для того чтобы понять, что вода – мокрая, нужно в нее окунуться. Человек и окунается в нее – с первых дней жизни. И совсем иное, когда в мире, рядом с тобой, существует ограниченный, четко описанный круг, состоящий из отдельных лиц. Эти лица хорошо обозримы, находятся рядом, но никто и никогда не узнает правила, по которым они живут, если он в этот круг не имеет допуска. Говорить о том, что за чертой этого круга находятся богом поцелованные, а потому недоступные пониманию люди, не приходится. Не приходится, ибо только находящимся внутри известно, как попали туда отдельные из них. Как и с какой целью. И как они, преследуя эту цель, вершат правосудие от имени страны. Ведь они так и пишут над своими приговорами и решениями «Именем Российской Федерации», закрывая этой фразой истинную причину приговора или решения. Не существует ни одной организации, в которой бы судьба человека решалась другим человеком, но от имени страны.

В этом круге свои правила, свой неписаный этикет и законы.

О том, что УБОП «слотошил» чеченца в ресторане «Парус», Лисс узнал уже через тридцать минут после того, как тому на спину встал первый собровец.

– Ничего страшного, – сказал Михаил Юльевич Саше, покручивая на запястье золотой браслет. – Этого чеченца проще убить, чем разговорить. Правды у него искать – все равно что уши у селедки. Однако каков негодяй! Я, кажется, говорил, Бес, чтобы твоя братва по городу не шарахалась с «железом» и наркотой? А? Лохов в МУРе нет. Они сейчас пробьют Базаева по всем своим картотекам, и то, что он из Мрянска, выяснится почти сразу. А ментам меж своих ведомств в настольный хоккей поиграть – одно удовольствие! Будут информашку пасовать друг другу, пока шайба не прилетит в ворота этого непоседы Выходцева. В итоге он возьмет ее в руки и направится к отметке, откуда бьют буллиты. В ворота, конечно, поставит меня. Нет, ну, что за идиоты?! Я о людях твоих, Саша!..

– Шеф, Базаев – могила, – успокоил Лисса Бес. – Его в Грозном федералы допрашивали, а что толку? «Я не понималь», «я мирный житель, хлебороб»…

– Ремизова нашли?

Саша видел, что Лисс находится в крайней степени раздражения.

– Ищем…

– Что-то вы фигово, блин, ищете! Смотри, как бы его Выходцев вперед не нашел. Кстати, о драконах… Я могу быть уверен в том, что Струге не материализуется вновь?

– Ну, Михаил Юльевич, вы же сами все видели… – Саша в недоумении развел руками. – Три заряда по полтора кило тротила! Салют – мастер по этим делам. Плюс две гранаты в окна…

– Плюс стрельба из… Как этот бластер называется, Бес? И где вы его откопали?

– «Шмайссер», шеф. Салют на рынке у какого-то «черного следопыта» за сто баксов купил. Не с собой же было везти? А так – дешево и надежно.

Лисс недовольно поморщился:

– Вы бы еще фаустпатрон с собой возили. Вы идиоты? Скажи честно, Саша, вы что, дефективные? Я купила «шмайссер» в бутике, а когда увидела такой же в «Снежной королеве», то очень расстроилась. А когда сходила на вьетнамский рынок, то чуть не повесилась! Приехать в Москву, купить на динамовском рынке фашистский автомат и радоваться тому, что сэкономлены средства?! И возить этот раритет по всей Москве, когда тут ежедневно барыг воруют, то из «Лукойла», то из «Газпрома»?! Это же не Мрянск, Саша! Это город Москва, столица нашей Родины! Новая операция «Перехват» в ней начинается раньше, чем заканчивается предыдущая! Завтра будут сектанта-педераста на «БМВ» ловить, а остановят тебя! Кстати, о ясновидении… Что-то я не вижу и не слышу из средств массовой информации о трагической гибели судьи Феклистова. Вы, часом, домом не ошиблись, родные? И я, как филин из дупла, не наблюдал, как мои люди разрушают дом какого-нибудь филателиста с мировым именем?

Лисса понесло – Бес это видел.

– Нет, Михаил Юльевич, все в порядке. Это дом Выходцева. Я же говорю – он со Струге в Маврино проехал, и обратно он возвращался один. Я не Архимед, но могу точно вычислить, что Струге остался в хибаре. И выжить, понятно, никак не мог… А телевидение молчит, потому что ментам сейчас невыгодно, чтобы информация просочилась. Вечером какой-нибудь гундос из пресс-центра перед журналюгами пролопочет, что у следствия две версии. Первая – чеченская, а вторая связана с профессиональной деятельностью следователя прокуратуры. Слепят фотороботы двоих-троих подозреваемых гуманоидов и вывесят этих франкенштейнов на стены всех домов. Ну, первый раз, что ли, шеф?

– Ладно, хватит трепаться. – От постоянного трения браслета запястье Михаила Юльевича окрасилось в бордовый цвет. Только сейчас почувствовав дискомфорт, Лисс оставил его в покое. – Свяжись с московскими. Неважно с какими – солнцевскими, раменскими… Пусть они разыщут Ремизова. Скажи, что это мой кровник, и я дам предоплату, какую они попросят. Мне нужно, чтобы он был живой и мог говорить. Я до сих пор не уверен, что Комик просто прошляпил эти документы. Он мог или их утаить, или вникнуть в их суть. Сам он в Москве с ними, конечно, ничего не сделает, как, впрочем, и в Мрянске, однако он может поступить с бумагами, как Киса Воробьянинов. То есть довериться первому попавшемуся проходимцу. Работу на столько фронтов я не потяну. И набей стрелку с юристами из той бурсы. Сегодня, в кабачке «Ливерпуль», в Аптекарском переулке. Он знает. В семь, Саша, в семь…