Леонид Словин - Пауки Страница 37

Первый, кого я узнал, был Окунь!

Благодатный климат Святой Земли, покой, обилие овощей и фруктов мало изменили жесткий облик уголовника. Даже если вместо водки он пил тут нежную виноградную водичку и ходил в кипе.

—Вот ваша родственница!..

Это была она…

Высокую красивую женщину сбоку я видел на перекрестке Цомет Пат вместе с Арлекино и Шабтаем Коэном.

Лена незаметно взглянула на часы. Надо было спешить.

Мужчину, стоявшего справа от Инны, мне не надо было разглядывать. Среднего роста, легкий, в очках, скрывавших половину лица… Несмотря на жару, он был в серебристых джинсах и легкой безрукавке поверх сорочки. Ноги — в неизменных белых кроссовках. Бросались в глаза мощный лоб и плешь… Со времени нашей первой встречи волос на голове у него не прибавилось.

«Адвокат Ламм!»

Стоявший с ним рядом был похож на ядреного кривоногого кавалериста. Где-то я уже видел этого человека… Без шеи, с мощными крюками вместо рук, плечи напоминали горизонтали портального крана.

«Ургин!»

Боевик-телохранитель Ламма, который проверял автотранспорт на улице Куусинена, когда адвокат приезжал на переговоры с начальником кредитного управления банка. Я навел о нем справки. Ургина рекомендовал Ламму О'Брайен как абсолютно надежного человека. Жена Ургина вела хозяйство адвоката, который упорно не хотел обзавестись семьей.

Супермодели я не увидел.

Несколько человек стояли в отдалении, боком к объективу. Тут легко было ошибиться.

Лене надо было идти. Экскурсанты садились в автобус. Она что-то поняла:

— Я спрошу у фотографа. Кажется, у него есть еще кадры. Тут не вся компания…

— Вы можете сделать для меня фотографии? — Я быстро записал для нее номер своего абонементного ящика.

— Постараюсь…

— Издалека была группа?

— Ашдод, Кейсария. Я вспомнила: мужчина, о котором я вам говорила по телефону, появился в Эйн-Геди. На Мертвом морс я уже видела их вдвоем. На обратном пути в Иерусалим она ехала с ним в машине… — Лена снова добавила блуждающее «л»: — Пер-л-есела!

Я с удовольствием бы ощутил ее пухлые губы на сво shy;их, чтобы узнать, где рождается этот лишний звук. Возможно, это был лишь результат неправильного прикуса.

—Они ехали в «ауди» за нашим автобусом… Смотрите! — Она словно не решалась сказать. — Фотографию этого мужчины, — она указала на Окуня, — я видела как-то в одной из «русских» газет. Там была забавная подпись. Типа того, что «новый русский покупает своей подруге подарок на праздник Ханука»… И там этот человек был сфотографирован с вашей родственницей… Звоните. Мой телефон у вас есть…

Я шел крестным путем Христа — от Гефсиманского сада, где он был схвачен, до места его распятия — к Голгофе. Это была также и кратчайшая дорога в центр через Старый город. Меня обгоняла то одна, то другая группа туристов. Впереди каждой, подняв высоко над головой яркий зонт или флажок, чтобы туристы могли издалека его видеть, шагали гиды. Вокруг слышалась незнакомая речь. Мелькали экзотические одежды верующих… Я свернул в короткий проулок. Он был безлюден. «Западная степа» — написано было на английском. Легкий ветерок тащил по камням пустые пакеты. Я прошел полицейский КПП и, еще не видя, ощутил присутствие огромной сцены, по которой двигаюсь. В нескольких десятках метров впереди была Западная стена Иерусалимского храма, иначе — Стена плача. К ней следовало идти, расслабив мускулы и как бы паря над гладкими каменными плитами. Холодная стена в самый зной. Тысячи записок с обращениями к Всевышнему от иудеев, христиан, представителей разных религий были просунуты в щели между полутонными ее камнями. Тут же стояло несколько стульев. Я сел. Оторвал бумагу от какой-то записки. Написал:

«Господи, не оставь меня! Не оставь моих живых…»

Снизу приписал:

«И моих мертвых».

Когда я клал записку, неожиданно увидел обратную сторону. Это была рецензия на книгу Эдгара По…

В Стену-то плача!

«Господи, прости! Я совсем чокнутый!»

В Еврейском квартале, недалеко от Стены плача, я заскочил в небольшой магазинчик, торговавший книгами и аудиокассетами. Протянул листок из блокнота. Это было наименование аудиокассеты, которой интересовался Арлекино.

«Ten Years After» 1967/Rock amp; Roll music to the World» 1972.

—Извините…

Меня приняли за туриста. Аудиокассету тут не знали.

—Сенкью.

Мысль о том, что российские киллеры, уничтожившие Арлекино, были тут рядом, в Иерусалиме, не покидала меня…

Я не представлял, как устроены головы пославших их криминальных авторитетов из числа бывших известных спортсменов, чемпионов…

Таких, как О'Брайен.

Наряду с уголовниками они привлекали к себе на службу представителей академической науки.

Эти люди становились основой мозгового центра.

Если предположить невозможное, что убийцы Арлекино не поинтересовались, кто живет в квартире, откуда они увезли труп, мозговой центр непременно провел слушание по эпизодам, связанным с убийством Арлекино. Ламм, доктор юридических наук и адвокат, ничем не напоминал далеких от жизни рассеянных чудаков, какими любили изображать профессоров в советских фильмах…

Детали были, несомненно, исследованы, словно на учебном семинаре, — строго последовательно, ло shy;гично, как если бы речь шла о юридическом казусе из практикума.

«Почему Арлекино шел в этот дом на Элиягу Голомб? В этот именно подъезд? Почему именно в эту квартиру? Кто в ней живет?»

Таинственное «Ицхак Ицхаки» на моем почтовом ящике Ламма не удовлетворило бы!

«Что известно о квартиранте? Почему странно себя повел: оставил труп, побежал на перекресток… И потом — когда прибыла полиция…»

Ламм не преминет узнать, откуда растут ноги.

«Когда прибыл из России? Откуда?»

И тогда всплывет настоящая фамилия.

«Стоп! Я знаю его, — скажет босс. — Это бывший вице-президент банка „Независимость“ по безопасности, который исчез… Было бы интересно с ним поболтать на досуге…»

Моя фантазия отказывалась проецировать на себя то, что они делают в таких случаях…

Я почувствовал холод, спускающийся от сердца к коленям.

А может, последовать совету моей зеленоглазой соседки? Плюнуть на все! Рвануть из Иерусалима? И не в Бейт-Шемеш, в это спальное иерусалимское Бутово, а дальше, на Голаны, в Метулу…

Мне стало смешно самому. Только абсолютно не сведущий в розыске полагает, будто можно исчезнуть, затеряться как иголка в стогу сена среди какой-то сотни тысяч жителей! Среди полумиллиона, пяти миллионов…

«Меня найдут! Как нашел бы их и я тоже!»

Но почему они не принялись за меня до сих пор?

В этом была загадка…

Глава 4

Похищение президента банка «Независимость», как выяснилось, было организовано примитивно. Лукашовой позвонили, что Лобан, сподвижник Жени Дашевского, пришел в себя и хочет ее видеть. Местонахождение его скрывают, поэтому в банке никто не должен знать, куда она едет. Катя тут же выехала вместе с секьюрити. Их захватили в месте, которое с учетом будущего развития событий имело явно провидческое наименование, — на перекрестке Иерусалимской улицы с Иерусалимским проездом, недалеко от Калитниковского кладбища. Как водится, из двух подъехавших «девяток» выскочило несколько кавказцев. Секьюрити президента Лукашовой не успел или не захотел что-либо предпринять… Обоих выволокли из машины, сразу разъединили. В «вольво», на котором они ехали, сел один из бандитов, приказал водителю гнать в сторону Каширки. Там «вольво» поставили в гараж-«раковину», а самого шофера посадили в одну из торговых палаток, в которой два продавца, они же его охранники, молча играли в нарды… Водитель пробыл в ней до самого вечера, когда его неожиданно отпустили, пригрозив, что убьют, если он не исчезнет на время и не будет молчать. В «девятке», куда затащили Лукашову, ей надели наручники, нахлобучили на глаза ее же норковую шапку, чтобы она не могла ничего видеть. Ее увезли в район Савеловского вокзала: она отчетливо слышала звонки трамвая и шум транспорта сверху, на эстакаде. После этого ехали не очень долго. Остановились в тихом жилом массиве. Прежде чем вывести похищенную женщину из «девятки», сидевший рядом предупредил:

— Только попробуй крикни!

Она почувствовала острие ножа, упершегося ей в бок.

Дом и подъезд Лукашова не видела. Они поднялись в лифте на пятый этаж. Дверь была не заперта. Сразу из прихожей ее завели в ванную комнату, сняли наручники. Свет не включали. В ванной она провела весь день. В течение этого времени в квартиру несколько раз кто-то приходил, затем уходил. Слышались телефонные звонки. Охранников было двое — кавказец и русский. Оба вели себя грубо. Последний был особенно наглый. Примерно через час после того, как ее привезли, он пошел в ванную, ненадолго включил свет:

— Может, обслужишь нас, все равно делать нечего…

Она послала его далеко-далеко, как обычная московская дворовая крыса…