Крик болотной птицы - Александр Александрович Тамоников Страница 37

И Лысухин решил рискнуть. Он вообще любил рисковать и в обыденной жизни, и на фронте. Так отчего бы ему не рискнуть и сейчас? Тем более что если вдуматься, то чем была вся эта кутерьма для него и Старикова? Сплошным риском. Образно выражаясь, какая разница, сколькими пулями тебя убьют — одной или целым десятком?

Конечно, Лысухин наметил для себя и отход. Или, если выражаться шахматным термином, этакий ход конем. В крайнем случае, если его ночной собеседник все-таки окажется провокатором и немцы возьмут его, Лысухина, в оборот, он всегда может сказать им, что он, дескать, давно уже раскусил их провокатора и все его действия — лишь веселая игра, и ничего более. Потому что — уж такой он, Лысухин, веселый человек, что не мыслит себя без игры. Какое-никакое, а все же будет оправдание.

— Ладно, — сказал Лысухин. — Коль пошла такая игра, то предлагаю не блефовать, а выложить карты на стол. Посмотрим, у кого какие козыри и совпадает ли масть. Иначе мы ни до чего не договоримся до самого утра.

— Что ж, выкладываем, — согласился мужчина.

Лысухин понимал, что его собеседник также рисковал. Ведь он не знал, кем на самом деле является Лысухин, он лишь предполагал, опираясь большей частью на интуицию и такие же интуитивные логические умозаключения. А знать и предполагать — это не одно и то же. В предположении всегда таится риск.

— Тогда у меня такой вопрос, — сказал Лысухин. — Если, предположим, ты ошибаешься и я окажусь курвой, что тогда? Что будешь делать?

— Наверно, погибну, — пожал плечами мужчина и добавил: — Погибну молча.

— Вот как. — Лысухин потер лицо ладонями. — Тогда и мне, если ты окажешься такой же курвой, тоже придется погибнуть. И тоже молча. Так что козыри, похоже, у нас одинаковые.

— Да, похоже, что так, — согласился мужчина.

— Вот и дивно, — усмехнулся Лысухин. — А кличут-то тебя как?

— Грач, — ответил мужчина.

«Ну надо же! — мысленно усмехнулся Лысухин. — Мы с Петром — иволги, этот — Грач. Сплошное птичье царство!»

…А дальше пошел разговор начистоту. Конечно, всего о самих себе Лысухин и Грач друг другу не сказали — для первого раза это был просто-таки рискованный шаг. И в первую очередь они не сказали друг другу, кто стоит за их спинами. Все ограничилось намеками. Грач намекнул, что он представляет некую тайную организацию, Лысухин обтекаемо обмолвился, что и он тоже не в одиночестве. Грач сказал, что цель их организации — изыскать возможность побега из лагеря. Лысухин на это ответил, что он, собственно, для того и оказался в лагере, чтобы помочь заключенным в этом опасном деле.

Конечно же, вначале Грач Лысухину не поверил — уж слишком неправдоподобными были его слова. Как, мол, это так — добровольно угодить в концлагерь, пускай даже и ради спасения других узников? Ведь это же какой риск! Да и кому это нужно? Неужели советское командование до такой степени озаботилось судьбами узников концлагерей, что готово рисковать жизнями своих лучших подчиненных?

Пришлось Лысухину вкратце посвятить Грача в суть операции и даже сообщить ему пароль. Тот самый — «Привет от иволги». Удивительное дело, пароль на Грача отчего-то произвел большее впечатление, чем слова самого Лысухина.

— Ну, если даже есть специальный пароль — тогда другое дело… — покрутил он головой. — Но все равно как-то сомнительно…

— И в чем же сомнение? — спросил Лысухин.

— Мы-то, допустим, выберемся из лагеря, а как же ты? — недоверчиво спросил он.

— Ну и я как-нибудь выберусь! — Лысухин беспечно махнул рукой.

— Да, но… — все никак не хотел поверить капитану Грач.

— Говорю же тебе — такова суть спецоперации советского командования! — втолковывал Лысухин. — И проводит ее Смерш. Слышал или не слышал такое веселое словечко?

— Нет…

— Ну да, откуда бы ты мог слышать… Так вот — Смерш. Переводится — как «смерть шпионам».

— Так ведь шпионы, — продолжал сомневаться Грач, — получается, мы, диверсанты или, предположим, каратели.

— Если вы сразу же сдадитесь Красной Армии или партизанам, ничего при этом не взорвав и никого не убив, то какие же вы шпионы? — возразил Грачу Лысухин. — Тем более вы назовете пароль. Верное дело!

— Так что же нам делать? — спросил Грач.

— То, что делали до сих пор, — ответил Лысухин. — Что же еще? Учитесь всяким диверсантским премудростям, причем учитесь с усердием. Чем быстрее выучитесь, тем быстрее вас отправят в советские тылы. А уж там… Повторяться не буду, а то у меня уже мозоль на языке от таких повторений.

Перевели дух, выкурили по цигарке.

— У вас есть связи с другими заключенными? — спросил Лысухин у Грача. — Ну, которые бедствуют в лагере?

— Сложное дело, — покрутил головой Грач. — Ведь они считают нас предателями. Ненавидят… Но если надо, то связи можно и наладить. Есть у нас такая возможность. Так надо или не надо?

— Надо, — ответил Лысухин. — Очень надо.

— Зачем? — не понял Грач.

— Чтобы и другие тоже оказались на свободе, — ответил Лысухин. — Что же тут непонятного? Ведь иначе как они отсюда выберутся? Пропадут.

— Понятно, — кивнул Грач.

— Так вот пускай они и валят валом в диверсанты и каратели, — усмехнулся Лысухин. — Пускай в очередь выстраиваются на радость немцам! Пускай говорят немцам, что у них просто-таки руки чешутся, чтобы чего-нибудь взорвать в советских тылах! Или, допустим, стрельнуть в партизана… Главное — говорить все это убедительно, чтобы немцы поверили. А уж коль они поверят, то дальше все ясно.

Разговор этот был длинным и трудным, и он изрядно утомил и Лысухина, и Грача. А ведь он еще не закончился, потому что предстояло поговорить еще об одном очень важном предмете — о немецких агентах и провокаторах.

— В твоей компании много народа? — осторожно спросил Лысухин.

— Хватает, — так же осторожно ответил Грач.

— Ты во всех уверен? — поинтересовался капитан.

— Вроде бы да, — с некоторым