Антон Кротков - Африканский штрафбат Страница 38

«Анархист» бросил недоумённый взгляд на кабину. Забыв включить автопилот, лётчики склонились друг к другу. На разделяющей их кресла центральной консоли с рычагами управления двигателями громоздилась горка из толстых пачек денежных банкнот. Постоянно ругаясь и прикладываясь к бутылке какого-то местного пойла, лётчики делили наличность, распихивая пачку купюр по карманам. На оставленные без внимания подёргивающиеся штурвалы и натужное завывание перегревшихся двигателей эта воздушная шпана не обращала ни малейшего внимания. А между тем в любую секунду предоставленный себе самолёт мог зацепить крылом встречное дерево. Соблюдать нейтралитет и дальше стало просто опасно…

Пока Борис пробирался по проходу, стараясь не упасть из-за разбросанных по полу вещей, балансируя, словно моряк на качающейся в сильный шторм палубе корабля, дело приняло и вовсе нешуточный оборот. Лётчики, не поделив деньги, схлестнулись в ожесточённой рукопашной. Один из них огрел другого бутылкой по голове, чем очень облегчил задачу Нефёдову.

Стоило Борису взглянуть в глаза парню в щеголеватом комбинезоне, как он нашёл в них подтверждение своей догадке: зрачки авиатора оказались сильно расширены. Этот пилот явно накурился марихуаны или какой-то другой «травки». На его лице прописалась глупая улыбка. Поражало, как эта весёлая парочка сумела произвести взлёт и до сих пор худо-бедно вела самолёт.

Не обращая внимания на бессознательное тело в правом кресле, Нефёдов за шкирку вытащил из кресла командира воздушного судна и пинком под зад вышиб из кабины. Теперь скорее за штурвал! Самолёт продолжал рыскать по курсу.

Взяв управление в свои руки, Борис выровнял машину и начал плавный набор высоты. По ходу дела он разбирался с назначением незнакомых ему переключателей и рычагов.

Немного волновало, что успевшие пережить минуты смертельного ужаса пассажиры могут в запале линчевать лётчика-хулигана. Борис оглянулся: связанный по рукам и ногам ремнями и женскими платками пьяный авиасмутьян мирно дремал в свободном кресле, положив голову на плечо толстой женщины.

Общая беда сплотила находящихся на борту людей. Каждый по-семейному предлагал соседям бутерброды, воду, салфетки, средства от тошноты и болеутоляющие.

К Нефёдову подошла добровольно взявшая на себя обязанности стюардессы девушка с открытой бутылкой газировки:

– Освежитесь, капитан.

В это время Нефёдов вёл переговоры с выводящим его на посадочный курс диспетчером.

Неожиданно начал шевелиться и что-то бормотать парень на правом кресле. Только этого сейчас не хватало! Борис настороженно покосился на соседа, ожидая от него любой выходки.

Пожевав огромными губами и одновременно пошевелив широким приплюснутым носом, второй пилот открыл один глаз (второй продолжал крепко спать) и с любопытством взглянул на белого человека, почему-то восседающего на месте его исчезнувшего коллеги.

– Ты кто? – удивлённо просипел он и сладко зевнул.

– Дед Пихто! – зло буркнул Нефёдов, которому приходилось одному отдуваться за этих супчиков. Впереди по курсу уже маячила посадочная полоса и какой-то большой самолёт, тоже идущий на посадку.

– А – а! – понимающе протянул лётчик, и, не задавая больше вопросов, снова погрузился в глубокий сон.

Самолёт шёл по глиссаде37. По приказу диспетчера Борис выпустил шасси и механизацию крыла, готовясь к посадке. И вдруг самолёт вошёл в полосу сильной тряски, начал вилять как пьяный. Это стало неприятной неожиданностью для пилота. Ведь Борис уже считал, что полностью контролирует машину.

Неприятнее всего было то, что машина норовила завалиться на крыло и вообще плохо слушалась лётчика. Из-за отсутствия гидроусилителей органов управления сейчас очень бы пригодилась вторая пара сильных рук. Но рассчитывать приходилось только на себя. Борис превратился в комок мышц и обнажённых нервов. Он был готов мгновенно парировать опасный крен, который может привести к катастрофическому сваливанию.

Диагноз был ясен. В любом нормальном аэропорту существуют строгие инструкции организации воздушного движения, согласно которым диспетчеры должны делать временные интервалы между посадками самолётов. Это необходимо для того, чтобы идущий вслед за другим лайнером самолёт не попал в воздушные завихрения, созданные чужими моторами. Иначе лётчики могут потерять контроль над своей машиной. Что и происходило.

Нефёдов вышел на связь с диспетчером, который постоянно что-то жевал, и сообщил ему о своём намерении уходить на второй круг, чтобы выйти из зоны опасной турбулентности. Всемирная хартия лётного состава гласит, что каждый командир воздушного судна, исходя из ситуации на борту, вправе принять такое решение, лишь уведомив о нём диспетчеров. Но оказалось, что здесь обычные правила не работают.

– Запрещаю уходить на второй круг – вялым голосом отозвалась «земля». – Продолжайте снижение – я через пятнадцать минут заканчиваю дежурство.

Решив, что имеет дело с каким-то молодым отморозком, Нефёдов потребовал, чтобы ведущий его оператор немедленно позвал кого-нибудь из более опытных коллег или переключил его на своё руководство.

– Никого нет, – флегматично пояснил диспетчер. – У нас вторую неделю забастовка. Я один тут за всех рулю. А будешь хамить, я вообще отключусь…

Ошарашенный лётчик ещё пытался переварить услышанное, как вдруг начал чихать, словно простуженный, правый двигатель. Некоторое время Борис с надеждой поглядывал в его сторону, надеясь, что мотор всё-таки оживёт. Но вскоре воздушный винт правого «движка» безжизненно повис. Похоже на то, что в этом моторе вышел из строя топливный насос. Новость не из приятных. Но если у тебя в запасе ещё два работающих двигателя, а до полосы рукой подать, то всё не так уж плохо. Однако неприятные сюрпризы следовали один за другим.

На связь с Нефёдовым вышел другой диспетчер. Правда, у этого парня имелась скверная привычка жевать прямо в микрофон, но всё равно Борис воспринял его появление как добрый знак того, что небо услышало его молитвы и послало на помощь опытного «воздушного лоцмана», который обеспечит нормальную посадку. Но как оказалось он рано обрадовался. Новый диспетчер связался с ним только для того, чтобы проинформировать: так как администрация местного аэропорта не приняла требований забастовщиков, то стачечный комитет принял решение немедленно закрыть аэродром.

– Мы уже перегородили взлётно-посадочную полосу.

– Но подождите! У меня на борту ЧП!!! Послушайте, я вообще не лётчик, а пассажир!

Борис попытался объяснить ситуацию, но наткнулся на стену ледяного равнодушия.

– Куда же мне лететь?

– Меня это не волнует, – холодно отозвался профсоюзный лидер. – Нам нечем кормить свои семьи. Если же что-то случится, вся вина ляжет на администрацию аэропорта. Может тогда наши боссы, наконец, поймут, что на диспетчерах экономить нельзя.

– Но мы же разобьёмся! У меня на борту тоже люди – двадцать пассажиров!

– Летите в Рубу, – посоветовал Нефёдову вечно жующий диспетчер. – Они пока ещё не присоединились к забастовке. Может успеете.

– Но я не знаю где это!!!

Однако это была последняя инструкция диспетчерской вышки.

– Что же они делают! – в сердцах воскликнул старый лётчик, не понимая, как такое возможно. А между тем ситуация стремительно ухудшалась. При всём своём желании ни в какую Рубу Нефёдов уже лететь не мог.

Неожиданно вслед за остановившимся правым мотором зачихал и средний, он же основной. Затем, по закону подлости, очередь дошла и до последнего «движка», который тоже стал работать с перебоями.

Вдруг наступила тишина – все три двигателя «Tri-Motor» приказали долго жить. Машина клюнула носом.

– Вашу мать! – выругался Борис. Ему стало ясно, что обкурившиеся наркоты члены экипажа не проконтролировали работу аэродромных заправщиков, а может просто продали налево часть керосина за доллары, которые не смогли поделить. Хотя стрелка топливомера как ни в чём не бывало показывала, что в баках ещё должно оставаться по меньшей мере триста галлонов керосина! Только времени размышлять над этой загадкой уже не осталось. На юго-западе появилась полоска, напоминающая довольно широкую грунтовую дорогу. За неимением лучшего Борис решил садиться там. Но как управлять тяжёлым транспортным самолётом, у которого не работает ни один мотор?! Даже просто развернуться в сторону избранной в качестве ВПП38 дороги стало огромной проблемой.

И тогда Нефёдов решился на рискованнейший манёвр, который до него не выполнял ещё ни один пилот коммерческой авиации. Только несколько минут назад предпринимавший максимальные усилия, чтобы предотвратить опасный крен, теперь он сознательно стал заваливать машину на левое крыло. Так неловко – боком обычно валятся в дальний угол потерявшие равновесие нетрезвые посетители бара, у которых стало плохо с координацией. Однако языке профессионалов, происходящее называлось «боковым скольжением».