Виталий Гладкий - Ликвидатор Страница 38

– Так и скажу, – хохотнул Акула и удалился.

Не долго думая, я подцепил тусующихся рядом девиц и направил свои стопы к бару. Увы, наша совместная идиллия продолжалась не долго – не успели мы выпить и по стаканчику, как появились какието прикинутые фраера и унесли моих лебедушек в своих хищных ястребиных лапах.

Я даже не сопротивлялся такому наглому грабежу прямо на виду развлекающейся публики – мои мысли витали далеко от соблазнов плоти. Сидя за опустевшим столиком, я потягивал виски и пытался размышлять, хотя в голове, вместо свежих оригинальных мыслей, царил форменный бардак, плавно перетекающий в полное отупение.

– Вы не возражаете, если мы присядем за ваш столик? – вывел меня из состояния прострации женский голос.

Я поднял глаза – и едва не выпал в осадок. Моб твою ять! Передо мной собственной персоной нарисовалась Роза Нельке! Ее супруг, вылитый киношный еврейский раввин, только без пейсов, стоял, чуть сутулясь, немного сзади.

– Мадам, сколько угодно. – Мне и не нужно было изображать человека на взводе; соседство с лучшими ликвидаторами Моссад подействовало на меня как литр спиртного; что это они задумали?! – Плиз. – Нарочито коверкая слово, я показал на диванчик напротив.

– О-о, вы разговариваете на английском? – удивилась шустрая старушенция, присаживаясь не без извест-ной элегантности.

– Ни хрена, – брякнул я. – Ни в зуб ногой, ни в пень колодой.

– Очень жаль, такой молодой и умный человек, путешествующий по зарубежным странам, просто обязан знать хоть какой-нибудь – а лучше английский – язык.

– Мы академиев не кончали.

– Да? – Что-то в голосе старухи мне не понравилось, но я так и не понял, что именно; скорее всего, интонация – ехидная, с ноткой превосходства.

– Угу, – подтвердил я кивком и допил свой стакан. – Что закажем?

– У вас виски? – поинтересовалась старая грымза. – Тогда и мы последуем вашему примеру.

– Официант! Гарсон! – Я старался не выходить из образа. – Ты где там пропадаешь? Тащи сюда… – Я перечислил.

Официант принял заказ и умчался выполнять его, а мне ничего иного не оставалось, как поддерживать светский разговор.

– …Погода прекрасная. Нам повезло. – Бабулька закурила длинную тонкую сигару из очень дорогих.

– Ага, – согласился я. – Тоска… – продолжил ни к селу ни к городу. – Болтаемся, как… ну это самое, в проруби. Мои знакомые все базлали – круиз, круиз, ах, круиз… Я уже сыт им по самое некуда.

– Что так? – спросила старуха, глядя на меня исподлобья.

Я едва не заржал – в такой позе она смахивала на общипанную ворону с длинным, исшорканным от времени клювом. И одежда Розы Нельке соответствовала образу – черная хламидка с кружевами, закрывающими дряблое морщинистое горло, сумочка черной кожи и нелепая наколкасеточка на пегих волосах.

– Я же сказал – тоска. Спишь, пьешь, спишь, пьешь… иногда вместо сна опять пьешь. Крыша едет. А еще сколько впереди…

– Хек… хек… – наконец подал голос и Моисей Нельке.

И снова умолк, с удивлением уставившись в стакан, будто увидел там не виски, а тараканов.

– Че, батя, не нравится? – невинно поинтересовался я, чтобы вытянуть на себя главную мускульную силу смертоносного дуэта.

– М-м… Ну… М-м-м… – промычал в ответ Моисей и наконец отпил несколько глотков с таким видом, будто в стакане была соляная кислота.

– Не обращайте на него внимания, – посоветовала мадам Нельке, уже приканчивающая свою порцию. – Он у меня не из разговорчивых.

"Шут гороховый", – подумал я, хотя знал, что под невзрачной внешностью скрываются, несмотря на возраст, не по годам крепкие мышцы.

А о том, что он до сих пор стрелял совершенно фантастически, в досье на супругов Нельке было столько материала, сколько хватило бы на добрый десяток обычных ликвидаторов.

– Как вас зовут, молодой человек? – спросила старуха.

– Максим. Но мне больше нравится сокращенно – Макс.

– Любопытно… – Мадам Роза клевала соленые орешки, поданные к спиртному в виде закуски – о, эти заимствованные зарубежные нравы: нет бы кусочек сальца, да с лучком… – Весьма любопытно…

– Чего любопытно?

– А я Роза Марковна. Моего мужа зовут Моисей Абрамович, – не стала она объяснять свои предыдущие слова. – Кстати, как вы относитесь к евреям? Вы не антисемит?

– Отношусь точно так же, как и к неграм Зимбабве.

– То есть?

– А что бы вы хотели услышать, мамаша?

– О-о, по этому вопросу можно заключить, что вы умный человек. Вы, случаем, родом не из Одессы?

– Если я там был зачат, то могу считаться одесситом?

– Мотя, ты слышишь, о чем говорит этот молодой человек? Его папа и мама жили в Одессе. Он твой земляк.

– М-м… м-да… Кх-х… – Мотя, как и до этого, был предельно лаконичен.

– Добавить? – спросил я, показав на опустевший стакан старой гремучей змеи в человеческом облике; мне почему-то не нравились ее странные и не очень понятные речи.

– Как вы внимательны, Макс. Спасибо.

– Чего там… – Я вмазал еще приличную порцию виски – играть, так играть роль раздолбая до конца. – Какие дела…

– Чем вы занимаетесь, Макс? – Старуха пила, будь здоров, и ничуть не пьянела.

– Бизнесом. – Я хохотнул. – У нас теперь любое дело или безделье зовется бизнесом.

– И в чем заключается ваш бизнес?

– В данный момент просадить как можно больше денег, благо они не мои, а приятеля.

– Ваш приятель так богат?

– Нет, просто я по сравнению с ним беден.

– А где он? – невинно поинтересовалась старушенция. – Что-то я не вижу его здесь.

– Фиг его знает. Когда я уходил из каюты, он еще дрыхнул.

– Он тоже бизнесмен… как и вы?

– Э-э, Роза Марковна, – я не ошибся? нет? – что это вы все спрашиваете меня да спрашиваете? Как моя бывшая училка по истории – все даты назубок, полководцев и царей по ранжиру, а революционные события – даже среди ночи, с барабанным боем или под рев турбин, от корочки до корочки.

– Извините, Макс. Мы просто соскучились по компании – все сами да сами. Старики обычно чрезмерно болтливы.

– Дожить бы… до этой самой старости.

– Ну, это возможно. Все дело в том – как. И на какие средства. Вот вы человек небогатый – хорошо, хорошо, сравнительно небогатый, – но когда вам стукнет, скажем, семьдесят и помощи ждать неоткуда, а денег кот наплакал, что тогда?

– Завернусь в простыню – и на погост. Своим ходом.

– Шутите. А если бы вам выпала стопроцентная возможность быстро, без малейшего риска, разбогатеть, как бы вы поступили?

– Я уже пытался когда-то… даже чересчур быстро… – изобразил я мрачную физиономию, а сам лихорадочно соображал – интересно, к чему клонит эта старая ворона? – Только быстро получается лишь у кошек, да вся беда в том, что их детки слепыми родятся.

– Ну а если? – Старуха прилипла как репейник.

– Исключено, – отрезал я. – "Если" в нашем мире бывает только у больших счастливчиков или круглых идиотов.

– Так считайте себя счастливчиком.

– Это почему?

– Вам прямо сейчас светит удача в виде двадцати тысяч долларов.

– Не понял…

– Макс, вы умный человек. Бросьте притворяться. – Мадам Нельке распрямилась, ее лицо посуровело, и уже вместо бабули Божьего одуванчика передо мной сидела баба-яга в цивилизованном варианте. – Константин Васильевич был о вас лучшего мнения.

– Кто? – Я и впрямь удивился.

– Дядя Костя. Кирпич.

– А-а… Ну и что?

– Я с ним имела беседу… мы старые добрые друзья…

Как же, друзья. Корешочки. Интересно, на чем зацепили Кирпича? Похоже, он нас с Мухой вложил, как щенков. Даже не поперхнулся.

Хотя… Уж не по указке ли мадам Нельке грохнули старого положенца? Очень даже может быть – чтобы не проболтался случаем, что к Толоконнику подбираются через Муху. И не думает ли этот крокодил в юбке, что Волкодава можно взять на ту же приманку, что и "Константина Василье-вича"?

– Он мне рассказал вашу историю, – между тем продолжала мадам Роза. – Так глупо влипнуть…

– Но-но, – грубо перебил я старуху. – Не касайтесь того, в чем не смыслите.

(Это чтобы утвердить супругов Нельке в мысли, что я обычный служака, по глупости и жадности угодивший в тюрьму. И что я в блаженном неведении, кто они на самом деле.)

– Извините, Макс, я не хотела… Прошлое бывает не всегда приятным, и такие воспоминания лучше не ворошить.

– Так что вы там говорили насчет двадцати тысяч? – Она ждала этого вопроса, даже ерзала от нетерпения.

– Отдайте нам вашего… приятеля. И деньги у вас в кармане. Притом вперед, без никаких условий. Вам всего-то нужно отвернуться в определенный момент.

– Так-так… – Я изобразил, что усиленно ворочаю мозгами; многое ли можно ждать от служивого Гренадера? – Это ваши люди… там, в Копенгагене?..

– Да. К сожалению, мы не приняли в расчет некоторые ваши качества… и еще кое-что…

– А я тут голову ломаю… Нехорошо так, бабуля… – В моем голосе прозвучала угроза; а как еще должен реагировать бравый диверсант на козни против его подопечного?