Слепой. Проект «Ванга» - Андрей Воронин Страница 38

вполне исправный и с полным барабаном. Продавец по его просьбе объяснил, как с этой штукой обращаться, получил денежки и был таков. Через три дня, улучив еще немного свободного времени, Гроб смотался за город и там, забравшись подальше в лес, опробовал свое приобретение – выпалил с десяти шагов в ствол старой сосны и не попал. На этом испытания пришлось завершить, поскольку патронов в барабане осталось всего шесть штук и, где взять еще, Борис Григорьевич не знал – разве что на том же рынке, где он уже однажды засветился и куда, согласно преподанной Графом науке конспирации, соваться ему теперь не следовало.

Даже будучи полным профаном в военном деле, Грабовский понимал, что один-единственный выстрел нельзя назвать полноценным испытанием, – как ни крути, а наган был староват, да и не шел он ни в какое сравнение с той кошмарной гаубицей, что висела под полой у Графа. Однако выбора у него все равно не было, и, когда настал срок, Борис Григорьевич отправился в первую в своей жизни заграничную поездку, примотав наган лейкопластырем к лодыжке левой ноги. К правой лодыжке у него таким же манером был привязан старый охотничий нож в ножнах из оленьей шкуры; если с ножом все было в порядке, то наган для ношения подобным образом оказался чересчур велик и неудобен. Чтобы он не выпирал из штанины, пришлось специально купить уродливые широченные брюки – к счастью, мода тогда была соответствующая – и примотать проклятую железку к голени так, что это почти лишало оружие смысла – все равно, пока его оттуда выковыряешь, тебя сто раз успеют пристрелить. Вдобавок ко всему ноги пришлось побрить: волосы и лейкопластырь, чтоб им пусто было, во все времена обладали буквально непреодолимой силой взаимного притяжения. Единственное, что утешало Грабовского в такой дурацкой ситуации, это то, что после пересечения границы у него будет сколько угодно времени, чтобы перепрятать наган куда-нибудь за пояс, а то и просто в карман.

Ехали они, конечно, не в Соединенные Штаты, не в Западную Германию и даже не в какую-нибудь занюханную Турцию, а всего-навсего в Болгарию. И притом не на Черноморское побережье, где синее море, золотые пляжи и загорелые сговорчивые девчонки, а куда-то к черту на рога, через всю страну, в пыльную глубинку, в местечко под названием Рупите.

Услыхав про это самое Рупите, народ, естественно, поднялся на дыбы: какого лешего? Что, другого места не нашлось? (Грабовский, правда, возмущался меньше всех, поскольку понимал, что у Графа есть какие-то свои резоны.)

Резоны у Графа, конечно же, имелись.

«Во-первых, – сказал он, – вы, ребята, едете не вино пить и не девчонок в пляжных кабинках тискать, а торговать государственными секретами. То есть, выражаясь простым и понятным языком, Родину предавать. Нашу великую, могучую, в одночасье протянувшую ноги и отбросившую коньки Родину – Союз Советских Социалистических Республик. Так что особо светиться в крупных туристических и административных центрах нам с вами, братцы, не с руки. Потому что хоть Родины больше и нет, но те, кто поставлен защищать ее интересы, по-прежнему живы, здоровы и имеют очень длинные руки.

Во-вторых, – сказал он, – от этого Рупите до греческой границы буквально доплюнуть можно, а Греция – это уже хоть и плохонькая, но все-таки капстрана. Покупателю, – сказал он, – не хочется со своим буржуйским паспортом колесить чуть ли не по всему соцлагерю – у него нет на это ни времени, ни желания, а нам с вами особо выбирать не приходится.

В-третьих, – продолжал он, – глубинка – она и есть глубинка. Народ там попроще, новомодные веяния туда добираются далеко не сразу, и, если что, удостоверение майора КГБ – а вы думали, оно у меня одно? – еще может произвести на местное начальство какое-то впечатление. Это где-нибудь в Софии с таким удостоверением нынче могут на куски порвать, а в провинции привычки меняются медленно, и начальство там, будем надеяться, еще не до конца перестроилось и, так сказать, поменяло ориентиры.

В-четвертых, – говорил Граф, лениво посасывая сигарету, – вы что, бродяги, совсем газет не читаете? Как же вас, таких темных, при лаборатории держали? Да какой лаборатории! Исследования, понимаете ли, паранормальных явлений! И теперь вы, специалисты в области этих самых явлений, говорите мне, солдафону, что не знаете, что такое Рупите?! Ну, братцы, удивили. Ей-богу, я уже начинаю жалеть, что с вами связался. Ведь там живет сама Ванга! Только не говорите мне, что не знаете, кто это такая. Если вы, специалисты, не знаете имени самой знаменитой ясновидящей современности, с вами вообще говорить не о чем. Поняли теперь? Народ туда со всего света съезжается, а уж русскими там и подавно никого не удивишь. Тем более, если кого-то из нас все же догонят и возьмут за штаны, будет дополнительная отмазка: всю жизнь, мол, экстрасенсами занимался, большим специалистом стал в этой области, так как же мне, специалисту, с Вангой не повидаться? Не дай бог, помрет старуха, я же себе все локти пообкусываю, что такой случай упустил!

Так-то вот, товарищи ученые, доценты с кандидатами. И, наконец, в-пятых. Дались вам эти Золотые Пески! Сделаем дело, получим бабки – перед нами весь мир откроется. Ривьера, Кот д’Ор, Майами Бич… Какие там еще есть на свете знаменитые курорты? Канары, например. Успеете еще в море поплескаться, успеете шлюх курортных в шампанском пополоскать! Но сначала – дело. Пока дело не сделаем, об отдыхе и думать забудьте, иначе вам и Ванга не поможет, и Золотые Пески не понадобятся. На Лубянке бывали когда-нибудь? Вот и не надо. Я-то бывал. Хоть и не в роли подследственного, бог миловал, а все-таки, доложу я вам, очень там, у них, неуютно…»

Грабовский слушал его вполуха, увлеченный тем, что вдруг начало происходить внутри него самого. Даже не вдумываясь в смысл того, что говорил Граф, почти его не слыша, Борис Грабовский чувствовал, что майор не лжет. Он просто говорил не всю правду; откровенной ложью были только золотые горы, которые Граф сулил своим подельникам по завершении операции. Именно когда он заговорил о Ривьере и Майами Бич, перед внутренним взором Бориса вдруг четко, как наяву, встала совсем другая картина: затерянный в предгорьях Балкан поселок, беленые домики под красными черепичными крышами, утонувшие в густой темной зелени, запахи оливы, смоквы и чеснока, неторопливый, размеренный быт… пара толстых, сонных, благоухающих винным перегаром полицейских на всю округу, два шага до греческой границы, пистолет под полой… Всего три удачных