Александр Тамоников - Расстрельная сага Страница 39

— Вот здесь вы абсолютно правы. Журналисты, газетчики там всякие, телевидение не оставили бы вас в покое, но они не смогут добраться до вас.

— Почему? Вы уберете меня?

Генерал рассмеялся:

— Ох, и до чего же вы, штатские, наивный народ. Какой смысл мне будет убирать того, кто сделает такое ценное дело? За это, Николай Валерьевич, не убирают, а награждают. Щедро награждают. Видите на столе «дипломат»? В нем пятьдесят тысяч долларов новенькими, хрустящими стодолларовыми купюрами. Неплохая цена за несколько минут чтения текста, не так ли? И вы эти деньги сможете, дабы в дальнейшем не возникало недоразумений, забрать прямо сегодня, покидая мой дом. Естественно, заключив со мной письменный договор о сотрудничестве.

Туганов опрокинул вторую рюмку коньяка.

— Вы говорили, что пресса не сможет добраться до меня? Что вы подразумевали под этим утверждением?

Штерн спокойно объяснил:

— То, что сразу после выступления вам, Николай Валерьевич, вдруг станет плохо. И это неудивительно. Выступить против того, кого всегда считали кристально честным человеком, можно сказать, младшего друга. Ну, а раз вам станет плохо, то вас доставят в больницу, где уже моими усилиями вам обеспечат такую охрану, что в палату муха без разрешения залететь не сможет, не то что какой-нибудь репортер. А после второго тура выборов, когда меня объявят главой областной администрации, интерес к вашей персоне угаснет.

— Да у прессы, может, и угаснет, но не у прокуратуры! Брединский не оставит клевету без ответа и непременно обратится в правоохранительные органы. Тут-то и выяснится, что я намеренно лгал против одного из кандидатов. В результате итоги повторного голосования могут быть и, скорее всего, будут признаны недействительными, а я, возможно, вместе с вами окажусь на скамье подсудимых.

Генерал приблизил физиономию к Туганову:

— Николай Валерьевич, я похож на идиота?

— Нет. Но задумали весьма опасную аферу.

— Запомните, я никогда ничего не делал, тщательно не подготовив базу. Не беспокойтесь — ни вы, ни уж тем более я не подвергнемся никакому судебному преследованию.

— Почему вы так уверены в этом?

— А вот это, уважаемый Николай Валерьевич, уже не ваши проблемы.

— Но я должен…

Штерн вновь повысил голос:

— Вы должны сделать только то, что я сказал, и ничего больше. И… у вас просто нет выбора! Либо вы зачитываете семнадцатого числа текст, с которым имели возможность ознакомиться, либо… числа двенадцатого вас торжественно похоронят на аллее Славы Переславля. Думаю, на похоронах бывшего губернатора, внезапно умершего от острой сердечной недостаточности, дефицита в венках не будет. С большим сожалением возложу и я свой венок, даже речь произнесу проникновенную. Так что мой вам совет: подписываем договор, который будет уничтожен сразу после выборов, отмечаем это дело и с пятьюдесятью тысячами долларов и с текстом выступления вы благополучно убываете домой, в свою уютную квартиру.

Генерал опрокинул рюмку водки:

— У нас не так много времени, Николай Валерьевич. Всего пять минут. Подумайте только: пять минут между обеспеченной старостью и смертью! Неминуемой смертью, ибо инъекцию, в случае отказа, вам введут прямо здесь и прямо перед тем, как отпустить на все четыре стороны. Время пошло.

На Туганова жалко было смотреть. И данное обстоятельство вполне удовлетворяло Штерна. Генерал не без удовольствия следил, как внутри бывшего губернатора идет борьба за выбор остаться до конца честным человеком, но умереть, или стать предателем и преступником, но сохранить жизнь, получив при этом приличную сумму денег. Жажда жизни любой ценой победила. Туганов, опустив голову, произнес, не дожидаясь истечения отведенных ему пяти минут:

— Я принимаю ваше предложение. Но делаю это под давлением невиданного шантажа.

Штерн усмехнулся:

— Можете оправдывать свой выбор чем угодно. Мне это неинтересно.

Он вновь подошел к сейфу, достал скрепленный скобами пакет документов, бросил их на столик рядом с ранее данным Туганову текстом:

— Прочитайте условия договора и подпишите его, как положено, на каждой странице. В нем нет ничего компрометирующего вас, лишь согласие за оговоренное вознаграждение сотрудничать с моим избирательным штабом. Повторюсь, договор составлен в единственном экземпляре, распечатан на специальном принтере, заправленном специфической гуашью, что исключает копирование документа. При желании можете убедиться, что копии с договора сделать невозможно. Также я подтверждаю, что документ будет уничтожен в вашем присутствии, в больнице, после выступления перед избирателями 17 сентября сего года, на котором вы зачитаете текст, с которым имели возможность ознакомиться.

Туганов подписал договор на каждой странице.

Штерн взял его в руки и произнес:

— Простая бумага с набором слов, обычные подписи, а цена этой макулатуре какова, а? Жизнь! Да! Что ж, я рад, вы поступили благоразумно. Теперь отметим по третьей рюмашке наше соглашение?

Бывший губернатор отказался:

— Нет, я больше не буду пить. И вообще, я хочу покинуть этот дом. Он душит меня.

— Вас никто не держит. Забирайте кейс с деньгами, которые можете пересчитать, текст, и человек, который привез сюда, отвезет вас обратно домой.

Туганов поднялся, сложил в папку листы текста и подошел к рабочему столу хозяина кабинета. Открыл кейс, заполненный пачками стодолларовых купюр. Вытащил одну из них, перелистал, не считая, и положил на место. Накрыв деньги папкой, закрыл «дипломат».

— До свидания, господин Штерн!

— Всего вам доброго, Николай Валерьевич. Так что вы уж постарайтесь внятно объяснить публике, кем на самом деле «оказался» господин Брединский, и можно ли такому негодяю доверять власть.

— Представляю, что с ней сделаете вы.

— Этого вы даже представить не можете.

Штерн вызвал Шаламеева и приказал тому доставить Туганова домой. Бывший капитан указал бывшему губернатору на дверь:

— Прошу на выход, Николай Валерьевич!

Туганов и Шаламеев покинули кабинет. Тут же в него вошли Овчар, Шорин и Курко. Генерал приказал последнему:

— Вася, принеси-ка нам бутылочку водки да закуски какой-никакой. Отметим первую серьезную победу во втором туре.

После выпивки представители предвыборного штаба расселись за столом совещаний.

Генерал, по очереди осмотрев подчиненных, проговорил:

— Туганов сделает то, что нам надо, на митинге 17 сентября. Теперь пора браться и за Брединского!

Штерн повернулся к Шорину:

— Саша! Люди, которых мы запросили у наших друзей, прибыли?

— На подходе, босс. Утром будут в Переславле.

— Их проинструктировали, где остановиться?

— Так точно!

— Хорошо! Завтра в 15.00 я должен лицезреть их в усадьбе деревни Хвоста.

Шорин заверил:

— Будет сделано, генерал!

— Это не все. С гостями контактирует только Шаламеев. Никого другого из штаба они знать не должны.

— Понятно!

— Проинструктируешь Виктора.

— Есть!

Штерн повернулся к Овчару:

— Что у нас, Семен Альбертович, с сестрой жены Брединского, Надеждой Юрьевной Соколовой и ее дочерью?

Начальник штаба доложил:

— Они на даче в Росиновке!

— Одни?

— По докладам наблюдателей, да. По средам их навещает человек Брединского, привозит продукты.

— На ночь не задерживается?

— Нет. Госпожа Соколова — дама строгих правил.

Штерн ухмыльнулся:

— Все они строгих правил, пока на хребет не опрокинешь и ноги не раздвинешь. Но ладно, значит, завтра мать с дочерью будут с курьером Брединского. Как долго он находится на даче?

— Час, не более!

Генерал повторил:

— Час…

И тут же задал вопрос:

— И во сколько появляется? На чем?

— Появляется всегда по-разному, но до обеда. Первый раз прибыл в десять утра, второй в одиннадцать тридцать, третий — без четверти двенадцать. Приезжает на «Ниве» белого цвета.

— Курьер вооружен?

— Если только пистолетом. Более серьезного оружия наблюдателем замечено не было.

— Дамочка, наверное, имеет сотовый телефон?

Шорин подтвердил:

— Имеет. Но чтобы позвонить в город, ей надо выйти на заливные луга. Только там срабатывает мобильная связь. Проверено.

— Значит, из Переславля до них дозвониться невозможно?

— Нет.

Штерн хищно оскалился:

— Отлично! Просто отлично! А как себя чувствует жена Марка Захаровича Брединского? Она, насколько помню, парикмахером до последнего времени трудилась?

Ответил Овчар:

— Да. До конца прошлой недели Анна Юрьевна работала парикмахером в салоне красоты. Но с понедельника взяла отпуск. Безотлучно находится дома под охраной людей Брединского.

— А их драгоценный сыночек? Новоиспеченный доцент Питерского университета?

— Георгий Брединский в настоящее время и до конца октября будет находиться во Франции. У них там между университетами то ли обмен опытом, то ли стажировки, но в России его до ноября не будет.