Стивен Хантер - Снайпер Страница 4

Да, он попал.

Склонившись к земле и яростно дергая ногами, животное мотало головой, пытаясь стряхнуть неожиданно наплывшую на глаза красную пелену. Его большая голова, украшенная огромными красивыми рогами, вдруг резко запрокинулась, передние ноги подкосились, и олень тяжело рухнул на землю. Не отрывая от плеча винтовку, Боб передернул затвор, из которого желтым отблеском металла вылетела стреляная гильза, затем сразу же дослал в патронник новый патрон 308-го калибра и снова навел винтовку на цель. Но в повторном выстреле необходимости не было. Поставив винтовку на предохранитель, Боб опустил ее и посмотрел на бьющегося в агонии Тима, который в последней попытке поднять свое тело безнадежно дергал толстой, покрытой грязью и снегом шеей. Животное никак не могло смириться с тем, что его ноги больше не подчиняются ему и что по всему телу неумолимо распространяется оцепенение.

“Что ж, парень, брыкайся сильнее, – думал Боб. – Чем больше ты будешь стараться, тем быстрое это на тебя подействует”.

Наконец-то он позволил себе встать. Ноги затекли и ужасно болели, и только сейчас он вдруг понял, что совершенно окоченел. Боб стал сгибать и разгибать пальцы, чтобы убедиться в том, что они еще работают. Рука потянулась растереть ноющее бедро, но он сразу же отдернул ее: все тело под пуховой курткой было мокрым от пота. Поежившись, он окоченевшими ногами сделал несколько шагов и подобрал стреляную гильзу.

После выстрела Боб не испытывал почти никаких чувств. Повернувшись, он посмотрел на лежащего в кустарнике, более чем в ста ярдах, оленя. В душе у него не было ни радости, ни триумфа победы.

“Да… хорошо… Я еще немного умею стрелять, – подумал он. – Значит, я еще не так стар”.

Прихрамывая, он спустился с холма на прогалину и подошел к лежащему оленю. Непрекращающийся снег больно бил его по лицу. Весь мир казался серым и мокрым. Его трясло от холода.

Животное дышало с присвистом и хрипом, продолжая стучать головой о землю. Один глаз был у него широко раскрыт. Боб нагнулся, чтобы получше его рассмотреть. Он ожидал увидеть в этих больших черных глазах ужас, ярость, упрек в предательстве – все то, что так сильно заставляло его только что волноваться. По телу животного прошли глубокие судороги, и из полуоткрытого рта вывалился длинный язык. Олень был сильным и матерым. Его ноги были покрыты шрамами, как колени у футболистов. Боб разглядел у него на боку, сзади, бесчисленное количество шрамов, которые остались у него с тех самых пор, как Сэм Винсент несколько лет назад всадил в него из своего 444-го калибра весь заряд дроби. Но рога, хоть сейчас они и были немного несимметричными, выглядели просто великолепно. У Тима были не рога, а целая громадная вешалка, на которой двенадцать отростков, переплетаясь и изгибаясь, росли в таком густом беспорядке, что напоминали терновую корону, надетую на голову редкой красоты. Это был великолепный трофей. Бока животного все еще тяжело вздымались, и под кожей угадывались мощные кости ребер. От его тела, несмотря на покрывающий его снег, исходило тепло и неприятный животный запах, густой и плотный. Этим теплом даже можно было бы, наверное, согреть руки. Левая задняя нога была неестественно согнута, и создавалось впечатление, будто он собирается ею ударить. Боб посмотрел на пулевое отверстие. Пуля попала туда, куда он и хотел, и как раз в то место, куда ее направил ремингтон: темно-красное пятнышко на спине, ближе к шее, как раз над позвоночником.

“Ну что, приятель, – подумал Боб, – ловко я с тобой справился”.

Вновь задергавшись, Тим жалобно захрапел. Его рыжевато-коричневая голова то и дело падала в грязь, при этом олень испуганно косил на Боба одним глазом. Суэггер наклонился и бережно погладил животное.

Боб потрогал оленьи рога и вытащил свой нож – старый, убийственно острый “Рэндолл Севайвз”.

“Не бойся. Все закончится за несколько секунд, приятель”, – сказал он, склоняясь над Тимом.

– Минутку, – вмешался Пайн.

Лобблер сглотнул. В темноте свирепый взгляд Пайна казался почти безумным. Пайна боялись все, кроме Шрека.

– Полковник, на службе я повидал немало таких парней, как этот, впрочем, вы тоже, – сказал он, обращаясь к Шреку. – Я с гордостью могу сказать, что, когда мне было двадцать два, я служил вместе с ними в войсках специального назначения. Сейчас, когда снова пришло время убивать, парня лучше, чем этот ваш белый южных штатов, нет. Поверьте, эти ребята умеют стрелять, они такие вещи вытворяли – просто уму непостижимо! Но во всем этом есть одна проблема: они терпеть не могут, когда ими командуют, и считают защиту своего достоинства делом чести. Заденьте любого из них – ни один ни за что не простит вам этого, пока не поквитается. Но в этом случае я за вас и гроша ломаного не дам. На службе я насмотрелся на это по горло, так что могу говорить со знанием дела.

– Продолжай, Пайн, – сказал полковник.

– Это настоящие мужики, крутые. Если они втемяшат себе что-нибудь в голову, то это уже ничем не выбьешь. Поэтому я вам скажу просто: если вы тронете этого парня, то я гарантирую вам, что у вас будут такие неприятности, какие вам никогда раньше и не снились.

– Я считаю, – громко сказал доктор, – что мистер Пайн сделал прекрасное уточнение. Я бы не стал недооценивать Боба Ли Суэггера. Особенно мистер Пайн прав в той части своего выступления, где он обращает наше внимание на так называемую “проблему чести” Боба и таких ребят, как он. Такое понимание чести и есть именно тот фактор, который делает его для нас потенциально уязвимым. Фактически он действует как абсолютно точная винтовка, благодаря чему и заслужил свою кличку – Боб Снайпер, и он очень опасен, если с ним обращаться небрежно, но абсолютно надежен, если с ним обращаться как следует. В конце концов, о том, что нас интересует, он знает больше, чем любой из оставшихся в живых. Он просто самый лучший снайпер во всей западной части Соединенных Штатов. – Он бросил быстрый взгляд на неподвижную фигуру Шрека, но ответом ему было гробовое молчание. Добблер продолжил: – Однако существует одно серьезное “но”. Боб Снайпер действительно виртуозный стрелок, но… у него есть один очень большой недостаток.

Склонившись над Тимом, Боб переложил нож в левую руку. Тим еще раз всхрапнул.

Боб покрутил рукоятку “Рэндолла”, и оттуда появился плотный ряд стальных зубцов небольшой пилы. Он стал подпиливать левый рог оленя у самого основания, но не там, где под бархатистой шишечкой проходят вены, а на дюйм-два выше, где рог уже полностью окостенел. Пила легко входила в рог, и через несколько мгновений у него в руках была половина короны. Он отбросил ее в сторону, в кусты, и, склонившись, так же тщательно отпилил вторую половину. Затем отступил назад, опасаясь, что животное может его затоптать.

Зверь тяжело оторвался от земли и привстал.

Боб с силой хлопнул его по крестцу:

– Ну давай, парень. Пошел! Пошел! Пошел отсюда, старый черт!

Тим брыкнулся, снова захрапел и с неописуемым восторгом затряс облегченной головой. Из его ноздрей вырвались две струйки дымчатого пара; казалось, что он стал еще сильней, когда, разбрасывая в стороны кусочки льда, как сумасшедший бросился в сторону молодых сосен и быстро скрылся в лесу.

Через секунду он исчез совсем.

“Все-таки я тебя надул, сукин ты сын”, – подумал Боб, глядя вслед исчезнувшему оленю. Он отвернулся и зашагал прочь. Впереди была долгая дорога домой.

– Его недостаток, – сказал доктор, – заключается в том, что он больше не может убивать. Да, он продолжает охотиться. Он уходит на большие расстояния и подвергает себя суровым испытаниям, но только лишь для того, чтобы проверить себя и сделать точный выстрел, плюс к этому он берет трофеи. Пули, которыми он поражает животных, отлиты им самим из эпоксидной смолы. Дальность полета у них – сто ярдов. Если он попадает в животное правильно – а он всегда попадает туда, куда надо, потому что целится как раз между лопаток, чуть выше позвоночника, – он буквально сбивает его с ног и лишает сознания на пять-шесть минут. В каждой пуле сделана маленькая полость, которая заполняется для веса красной алюминиевой пылью, так что, когда пуля попадает в животное, на нем остается красное пятно, которое, впрочем, смывает первый же дождь. Необычно, правда? Потом он отпиливает у них рога. Хотя Боб далеко не тот человек, который стал бы охотиться за оленями только для того, чтобы заполучить их рога. Он не любит охоту за трофеями. Ведь он сам когда-то был чем-то вроде трофея. Все это он проделывает, чтобы поддерживать себя в должной стрелковой форме.

– Тогда все в порядке, – сказал полковник Шрек. – Суэггер нам подойдет. Но нам надо найти для него такой трофей, по которому этот засранец все-таки выстрелит.

Глава 2

Странно, как все-таки порой винтовка может раздражать… Старый отменный винчестер 70-й модели 270-го калибра, выпущенный еще до шестьдесят четвертого года, безотказно служил Бобу на протяжении пяти лет, стреляя с отклонением в один дюйм – на расстояние сто ярдов, два дюйма – на двести и три дюйма на триста ярдов, причем всегда с одинаковой кучностью. Но сегодня он неожиданно подкачал. Дырочки от пуль нарисовали на мишени созвездие с рваными краями, имеющее более трех дюймов в диаметре.