Б. Седов - Без Любви Страница 4

Кормили прилично. Три раза в день. Хавка разнообразием не отличалась, но была качественной и вкусной. Не то что хряпа или могила тюремные. И никаких алюминиевых мисок и ложек, все цивильно, ножи-вилочки-салфеточки. Не хватало только зубочисток. И шнурки забрали. Видимо, опасались, что я заколюсь зубочисткой или повешусь на шнурке.

Первое время меня изводили допросами. То сам Арцыбашев, то его помощник - угрюмый бугай, представившийся Николаем Николаевичем, с кучерявыми волосами и вывернутыми, как у негритоса, губами. Иногда они вдвоем на меня наседали, несколько часов гоняли по кругу, задавая одни и те же вопросы. Ни рукоприкладства, ни какой-нибудь химии, чтобы развязать мне язык, не применялось.

Помощник Арцыбашева - тот, что на негра похож - вообще меня на "вы" называл и никогда не повышал голоса, даже когда я откровенно начинал дурковать и хамить. Ни разу мне не удалось его вывести из себя. Как бы я ни мудил, он оставался невозмутимым.

Протоколов они не вели. Делали пометки в блокнотах, и только. Я не сомневался, что все наши беседы записываются, вот только не мог понять, как эти записи можно использовать. Передавать меня в руки официального правосудия Арцыбашев не собирался, да и не проканала бы такая доказуха в суде. Подогнать пленки моим корешам? Дескать, смотри, братва, как пацан язык распустил? Но конкретных вопросов о воровском мире Арцыбашев практически не задавал, все носило самый общий характер. В газетах пишут больше, чем он сумел выведать от меня. Разве что использовать реальные записи моего голоса для нового монтажа? Но, кажется, он и без этого обошелся прекрасно.

В первый же день Арцыбашев, самодовольно улыбаясь, продемонстрировал мне видеозапись, на которой я договаривался с ним о сотрудничестве, нарушая тем самым один из основных уголовных законов. На экране даже идиоту было понятно, что он меня ссучил. И если эта запись попадет к ворам - мне кирдык.

После нашего третьего или пятого разговора я убедился, что Арцыбашев умнее, чем показался вначале. Намного умнее. Мне было физически тяжело ему врать. Пытаясь увильнуть от прямого вопроса, я чувствовал себя школьником, застуканным взрослыми перед дыркой в женскую раздевалку. Взрослые только усмехаются, а паренек не знает, куда деваться и смехотворно выкручивается, как может. Так и с Арцыбашевым - вранье не катило. Он не пытался меня уличить, не прихватывал за язык, не злорадствовал и не громыхал кулаком по столу, когда я попадался в расставленную им ловушку. Делал паузу, чиркал что-то в блокноте и задавал следующий вопрос.

Допросы прекратились внезапно. Накануне я два часа провел с кучерявым помощником генерала. Все было по обычному сценарию. Когда мы закончили, он лично проводил меня до камеры - или все-таки комнаты? - и тщательно запер дверь, не ответив на мое развязное "Пока!".

А наутро никто не пришел. То есть нет, один из трех молчаливых парней, которые поочередно приносили еду, появился, притащил завтрак. Но этим и ограничилось. Так прошел день, другой, третий… В конце недели я не выдержал и поинтересовался у охранника, надолго ли меня оставили в покое и чем это вызвано.

- Сиди себе. Плохо, что ли? - ответил он, собирая посуду.

И вышел. А я остался.

Три на четыре метра, все удобства, телевизор, за окном - сад, кусок высокой кирпичной ограды с колючкой и угол площадки для автомашин. Вдали - лесок. Когда меня допрашивал Арцыбашев, то перед этим на площадке всегда появлялась зеленая "Волга". Как прекратились допросы, так и она перестала мелькать…

Я засыпал, едва голова касалась подушки, и не видел никаких сновидений. Проваливался на восемь или десять часов, вставал отдохнувшим и ждал решения своей участи перед надоевшим теликом. Удивлялся собственному спокойствию. Готовился. Ждал.

…Она появилась через день после того, как я попытался разговорить цирика. Кажется, это было в субботу.

Сначала я увидел машину. На том же месте, где раньше парковалась генеральская "Волга", появилась спортивная иномарка. Маленькая, прилизанная и тоже зеленая. Только не темного оттенка, а какого-то игрушечного, карамельного. Изогнутые черные стекла автомашины отражали стену особняка, в котором меня содержали.

Я стоял у окна и гадал, кто бы это пожаловал, когда на двери за моей спиной лязгнул засов. Я развернулся.

Цирик не стал заходить внутрь. Распахнул дверь и остался стоять в коридоре, пропустив в комнату девушку. Она вошла, как ни в чем не бывало. Как будто это была ее комната. Сказала:

- Привет.

Худенькая, среднего роста. Темные волосы до плеч, распахнутый полушубок, под ним - что-то цветастое, не по сезону легкое. Маленькая черная сумочка на длинном ремне, такая маленькая, что в нее можно положить разве что сигареты и пудреницу. Сумочку она повесила на спинку стула и еще раз сказала:

- Привет, - и представилась: - Марина.

- Просто Марина?

- Ага.

Остановилась, разглядывая меня. Цирик захлопнул дверь, но, я готов был поклясться, приник к глазку.

Она была красива. Выпуклый лоб несколько диссонировал с тонкими чертами лица, но это не портило.

- Зачем ты пожаловала?

- В гости. Не ждал, Костя?

Костя? Она знала мое настоящее имя. Впрочем, какая разница? Костя, Денис…

- Не ждал. И не приглашал.

- Я буду приятным сюрпризом, - она усмехнулась, легко сбросила полушубок и села на диван, вытянув стройные ноги.

- Ковер своими лаптями запачкаешь, - пробурчал я.

- Не тебе его чистить…

Я сел на подоконник и скрестил на груди руки.

- Ну и как, красавица, понимать твое появление?

Она пожала плечами:

- Как тебе больше нравится.

На вид Марине было лет двадцать. Я сразу решил, что кадровым сотрудником спецслужбы она не является. Проститутка, вызванная для меня сердобольным генералом? На хрена ему это нужно? Да и не пустит ее никто на секретный объект, где незаконно содержится пленник. Скорее всего, упорола в прошлом какой-то косяк и теперь болтается на крючке у разведки, вынужденная выполнять все, что прикажут. Агентесса, как и Оленька Стрелкова…

Ужин нам подали на двоих. Марина к еде почти не притронулась, только выпила стакан свежевыжатого апельсинового сока. А у меня тоже внезапно пропал аппетит и, разделавшись с куском жареной рыбы, я отложил вилку. Молчали. Ее, как мне кажется, вообще ничего не интересовало - или генерал так проинструктировал, или жизнь приучила не любопытствовать. Мне же хотелось спросить слишком много, и я сдерживал себя, чтобы не попасть в глупое положение.

До половины двенадцатого мы, устроившись на разных концах дивана, смотрели по телевизору всякие глупости, от новостей до сериалов. Как только часы показали 23.30, Марина встала, оправила свой цветастый наряд и сказала:

- Я поехала.

- Двигай, - я раскинул руки по спинке дивана и вообще постарался принять такую позу, чтобы она поняла: нисколечко ты меня, детка, не интересуешь, сваливай, куда хочешь, и можешь не возвращаться.

- Пока, Костя.

- Угу. До свиданья!

Надев полушубок, она подошла к двери. Как я и предполагал, за нами неотрывно наблюдали: не прошло и половины минуты, как цирик распахнул дверь и молча выпустил мою загадочную гостью. На пороге она обернулась и хотела, кажется, помахать рукой, но я демонстративно уставился в телевизор, где кипели латиноамериканские страсти.

Немного посмотрев телевизор, я разделся и лег. Тут-то и выяснилось, что сна у меня - ни в одном глазу. Вертелся с боку на бок, но забыться не мог. Как отрезало! Смешно даже стало: неужели эта подставка дешевая на меня так подействовала?

Вспомнил, как когда-то давно, в своей спокойной жизни врача "скорой помощи", в каком-то журнале читал, как то ли гитлеровцы, то ли какие другие специалисты по пыткам раскалывали подпольщиков. К мужику, на которого не действовали ни побои, ни иголки под ногти, подсаживали в камеру бабу. Она проводила с ним рядом все время, но близко к себе не подпускала, только провоцировала постоянно, а стоило ему закипеть, как круто обламывала. Или сама отбивалась, или в кульминационный момент влетали охранники и буцкали бедолагу до потери сознания. Якобы ломались самые стойкие патриоты. Со временем основной инстинкт пересиливал все доводы разума, и человек начинал говорить в обмен на доступ к телу.

Арцыбашев решил применить ко мне ту же тактику? Или же ему пришло в голову, что через Марину он сможет меня контролировать лучше, чем посредством видеокамер? И то, и другое казалось бессмысленным.

С этими мыслями я, наконец, и уснул…

…А утром, покончив с зарядкой, неожиданно заметил, что делал ее на полчаса дольше, чем раньше.

День тянулся, словно резиновый. Кормежка, телевизор. Послеобеденная дремота и опять телевизор. Программ было много, в том числе спутниковых, так что сориентироваться по ним, где нахожусь, я тоже не мог. Ровно в шесть явилась Марина. Все повторилось: сказала "Привет!", сбросила полушубок и устроилась на диване. Теперь на ней был деловой темно-серый костюм, полусапожки и колготки телесного цвета. Как и вчера - минимум косметики и украшений. Да, что и говорить, я бы не отказался… Только настроение не соответствует. Да и не хочется устраивать шоу для развлечения наблюдателей.