Михаил Серегин - Подарок девушки по вызову Страница 4

Причем подружек, которых Илья едва ли мог считать самыми лучшими.

И вот теперь — эта Лера, с ее гибкой грациозной фигурой, отрешенным лицом и расхоложенными движениями то ли уставшей, то ли просто глубоко равнодушной ко всему, еще совсем юной, но уже потрепанной жизнью женщины.

Что за достоевщина, подумал Кропотин, когда поймал себя на подобных мыслях с претензиями на наивный и призванный внушить нужную развязность и раскованность самоанализ.

— Выпить не хочешь? — машинально спросил он.

— Давай.

Он плеснул немного вина себе и ей, протянул бокал, не отрывая взгляда от ее длинных тонких пальцев, которыми она взяла бокал так осторожно, словно это было живое существо.

— Ну, за знакомство, — буркнул он и, не давая себе времени прочувствовать на своем лице пристальный и словно бы испытывающий взгляд Леры, опрокинул свою порцию так, как то делали пираты в его любимом мультфильме «Остров сокровищ».

Она тоже выпила и после этого откинулась на диван, полуприкрыв глаза.

— Ну где ты там, мальчик? — пробормотала она — так, словно не отдавала себе отчета в том, что говорит и делает.

Он наклонился к ней, и в тот же момент ее руки сомкнулись на его шее и медленно притянули к себе.

Все так же не открывая глаз, Лера что-то сдавленно пробормотала и начала окончательно стаскивать блузку с едва прикрытой черным кружевным бюстгальтером груди.

А там было что прикрывать.

Она залепетала что-то невнятное и рванула ворот его рубашки. Вероятно, вся ее энергия ушла именно на это, потому что тонкие округлые руки тут же расслабились, и нежные кисти с накрашенными черным лаком длинными ногтями повисли, беспомощно перегнувшись в запястьях, Сначала он испугался. Коснулся губами ее уха и спросил дрожащим голосом:

— Тебе плохо?

— Мне.., плохо? — тихо переспросила Лера, все так же не открывая глаз и не шевелясь. — Да мне так хорошо, что дай бог, чтобы и тебе когда-нибудь вот так… — Она облизнула губы и ломающимся капризным голосом пролепетала:

— Ну что же ты, Дима… прямо как ребенок.

И вот тут он почувствовал, что теряет над собой контроль. Изголодавшийся в армии солдат, только что вернувшийся на «гражданку» и в первую же ночь увидевший перед собой прекрасное полуобнаженное женское тело, доступное, послушное, оплаченное, наконец, а главное, он всю жизнь и не видел таких красивых девушек ближе чем в полутора-двух метрах от себя, — как тут не потерять голову!

Он рванул ее на себя и почувствовал, как волна безудержного животного желания захлестывает его — словно в напрягшемся теле зазвенел большой гулкий колокол…

— Ну что, герой, как самочувствие?

Кропотин открыл глаза. Прямо перед ним возникло сдержанно улыбающееся тонкое лицо Влада Свиридова.

— А что такое?

— И он еще спрашивает, е-мое! Кто вызывал из «Антонеллы» Лерку?

— Вв… Ф-фокин.

— А кто, так сказать, принимал заказ? А?

Кропотин приподнялся на одном локте и сумрачно посмотрел сначала на Влада.

— Ну? — повторил тот.

— По ходу, я.

— Что и следовало доказать, — с подъемом закончил Свиридов. — А потом все почему-то заснули.

Когда парень из агентства пришел забирать девчонку, все дрыхли.., и ты, и она, и этот болван Афоня, который только и умеет заказывать этих мымр, ссылаясь на меня, а вот потом вовремя их сдавать на инвентаризацию, понимаешь, это уже Свиридов должен расхлебывать. Только пришел из ночного клуба, и тут же этот артист из «Антонеллы» является.

— Ну, извини, — сконфуженно пробормотал Кропотин и снова уткнулся в подушку головой, благо воздействовавшие на нее силы земного притяжения сделались попросту непреодолимыми.

— Да ладно, ничего, — махнул рукой Свиридов. — Только вот еще что.., неосторожный ты, брат. Почему пренебрегаешь средствами контрацепции? Где, понимаешь, твоя гражданская сознательность?

Свиридов был явно в чрезвычайно приподнятом настроении: вероятно, его собственный досуг с подругой брата тоже удался.

— Валерка-то.., она ведь девка отчаянная, может и привезти тебе на память добрый букет, и пойдешь ты после этого к дядюшке венерологу из диспансера по соседству…

— Ладно, Влад, хватит грузить пацада, — перебил его мрачный Илья с опухшим похмельным лицом. — Пошли лучше завтракать и Фокина поднимать. А то он этак и обедню проспит в своей церкви.

Владимир Свиридов уже второй месяц работал одним из руководителей службы безопасности концерна «Аякс». Прежняя жизнь — безалаберная, скомканная и одновременно напоминающая путь по лезвию бритвы — его не устраивала.

Потому что он больше не хотел быть киллером.

Человеком, чей истинный род занятий известен людям, которых можно пересчитать по пальцам рук.

Число которых непрерывно сокращалось.

И когда предпоследнего из тех, кому было известно, кто такой Владимир Свиридов, одного из местных криминальных королей убили, Свиридов с облегчением понял, что уже не найдет здесь клиентов. Некому навести на него. Его жизненная стратегия наконец сработала — последний из тех, кто знал о его роде занятий, покинул этот мир.

Он так долго не работал — полгода, — что никто уже не помнит о нем. Никто — кроме его старого друга и однокашника по «Капелле», элитному подразделению спецназа ГРУ, расформированному еще в девяносто третьем. Суперсекретному отделу государственных киллеров.

Он хотел навсегда уехать из города, где прожил пять лет после своего возвращения с первой чеченской войны, но этот старый друг уговорил его остаться. В Москве и Питере куда больше шансов вернуться к старому. Это недопустимо.

Этим старым другом был Афанасий Фокин. Священник Воздвиженского собора, а в недавнем прошлом офицер ГРУ Генштаба и «музыкант» — исполнитель смертных приговоров, тайно вынесенных спецслужбами, — отдела «Капелла».

…Это был вечер следующего дня. Два часа назад закончился рабочий день в концерне «Аякс».

— В-в-вот так, Влад! — Габаритный парень с широким открытым лицом и узкими светлыми глазами, взгляд которых в данный момент изображал ненависть и какую-то слепую безнадежность, потряс в воздухе кулаком, а потом с размаху опустил его на пластмассовый столик, отчего тот подпрыгнул вместе со всеми находящимися на нем бутылками, стаканами и тарелками. — В-вот так…

Подошла официантка и попросила не безобразничать. Парень было повернулся к ней, но сидящий с ним рядом Свиридов схватил его за руку, и гневная тирада замерла на устах у его разбуянившегося собеседника.

— Спокойно, Паша, — проговорил Влад. — Спокойно.

Тот выпил еще немного водки, а потом, не закусив и не запив, произнес:

— Тебе-то со мной не западно после такого.., общаться?

— Дурак ты, Паша, — почти нежно сказал Владимир, — что говоришь-то? Давай лучше выпьем по последней и пойдем. Тебе уже хватит, да и поздно уже.

— Они все хотят моей смерти, — деревянным голосом сказал Павел, — и Шалавыч, и даже Перевийченко. Все. Они думают, что это я подослан.., а!

Он безнадежно махнул рукой, как человек, едва не выболтавший что-то чрезвычайно важное и маскирующий это безразличием к дальнейшим своим словам: все равно, дескать, какое они имеют значение, эти слова?..

Влад пристально взглянул на него из-под полуопущенных век, но ничего не сказал.

Они выпили, закусили, потом поднялись из-за стола и направились к выходу, причем Павел, поддерживаемый мрачным и трезвым Свиридовым, ковылял походкой, клонящейся к математически безупречной синусоиде, походкой преувеличенно бодрой, как то часто бывает у серьезно подвыпивших людей.

Разумеется, Павел Симонов не относился к той категории граждан Российской Федерации, что используют в качестве основного средства передвижения свои нижние конечности. Но на этот раз его «Опель» остался в гараже, а его хозяин, решив, вероятно, быть ближе к народу, пошел пешком, благо до дома было совсем недалеко.

Через два квартала Свиридов и Симонов расстались. Владимир хотел было проводить Павла до дома, но тот запротестовал настолько энергично, что Влад был вынужден согласиться с тем, что собутыльник вполне в состоянии довлечь свои пропитанные алкоголем телеса до места, обозначенного штампиком в паспорте на странице «Прописка». До своей квартиры.

Влад пошел прямо, а Павел свернул на боковую улицу и медленно двинулся по мокрому от недавнего дождя тротуару, то и дело задевая плечом столбы и полностью игнорируя пристроившийся ему в хвост милицейский «газик» с милой сердцу каждого алкаша аббревиатурой ППС (патрульно-постовая служба).

«Газик» быстро нагнал сшибающего столбы гражданина, проехал вперед, а потом дверь его распахнулась, и оттуда выскочил молодцеватый сержант в косо посаженной на голову форменной кепочке, на которую перед этим, судя по всему, опустошила кишечник пролетавшая мимо ворона или иная пернатая тварь.