Сергей Зверев - Мир вздрогнет от нашего гнева Страница 4

А через час стало известно, что умер и Дмитрий Линев, еще по пути в госпиталь. Эта новость, по сути, всех без исключения выбила из колеи. Оставив работу, авиатехники заговорили о том, что случившееся запросто может быть чьей-то хитро организованной диверсией. Кое-кто даже высказался за то, чтобы «послать к черту гребаную Индонезию и, пока всех тут как клопов не переморили, поскорее сваливать домой».

– Мужики, мне так думается, нас к этому и подвигают… – выслушав мнения членов бригады, сдержанно заключил Подгорин. – Конечно, каждый за себя решает сам, но я считаю, что мы должны остаться. Ребята, вы же прекрасно понимаете, что фактически война продолжается. Думаете, если америкосы начали нам в друзья набиваться, так сразу все и кончилось? Не-е-е-т! Все осталось, как и было, только делается похитрее да поподлее. В общем, как знаете, а я пошел к самолету…

Еще немного помитинговав, авиатехники вновь приступили к сборке. Вскоре в воротах ангара показался Вольцев. Его появление всех очень удивило.

– Палыч, тебя что, эти лекари хреновы принять не захотели? – выглянув из-за хвоста самолета, спросил Валентин.

– Проверили, сказали, что ничего серьезного, – пожимая плечами, сообщил тот. – И, что интересно, все пытались убедить меня в том, что я пил технический спирт. Мол, знаем мы вас, русских… Так и не смог доказать, что этой хрени и в глаза не видел. Ладно, пока поработаем, а там видно будет…

Но поработать он смог всего лишь полчаса. Внезапно у него начались рези в животе, усилилась и без того не стихавшая головная боль, появилась тошнота. Сев на пустой упаковочный ящик, Вольцев, сжавшись в комок, зажмурился и замотал головой. Заметив это, к нему быстро подошел Подгорин.

– Слушай, Палыч, я сейчас вызову «Скорую» и накажу этим засранцам, чтобы лечили как следует, а не отпихивались от больных. Кстати, ребята, у всех все нормально? А то нам, блин, и этих двоих, что уже преставились, более чем достаточно!

Тут же с жалобами на головную боль откликнулись еще двое – Сорокин и Лиховец. Вскоре на территорию авиабазы вновь примчалась машина «Скорой». Подойдя к старшему медику, Валентин что-то внушительно объяснил ему, кивая куда-то на северо-запад, в сторону Джакарты, скорее всего, грозя тем, что обратится лично к президенту Юдхойно. В российское посольство о случившемся Подгорин сообщил еще раньше, когда только нашел умершего Дальнова.

Остаток дня прошел в напряженном ожидании. Все очень надеялись, что смертей больше не будет. Однако эти надежды не оправдались. Ближе к полуночи скончался Вольцев. Как рассказали позже Сорокин и Лиховец, мучился он страшно, но местные медики так и не смогли понять, что же с ним происходит. У тех на все была универсальная отговорка: это следствие употребления метилового спирта. Впрочем, заболевших, как смог понять бывший армейский санинструктор Лиховец, лечили вовсе не от метила конкретно, а проводили общие антидотные процедуры, нацеленные на вывод из организма токсинов любого свойства, и вводили препараты, поддерживающие дыхание и сердцебиение…

Глава 1

Майор спецназа Андрей Лавров, известный в рядах ВДВ как Батяня, вместо привычных занятий со своими подопечными в классах и на полигонах дико сачковал. Именно так, с точки зрения завзятого трудоголика, можно было бы оценить его пребывание в одном из черноморских санаториев. Он воспринимал как непростительное ничегонеделанье поздний подъем, оздоровительные процедуры, экскурсии по всяким живописным местам, купание в море, участие в каких-то аттракционах и викторинах… Привыкший постоянно чем-то заниматься, первые пару дней Лавров вообще пребывал в каком-то перманентном шоке: как можно столь беспечно транжирить драгоценное время своей жизни?!

Чаще всего он принимал участие в каких-нибудь конкурсах эрудитов, шахматных турнирах и аттракционах, требующих силы и ловкости, избегая классического бега в мешках, переноса куриных яиц в ложке, зажатой зубами, и тому подобных «шедевров» санаторной развлекухи. Но прежде всего его к себе манило море. Он мог часами не вылезать из воды, все еще по-летнему теплой, несмотря на сентябрь. Аномально жаркое лето заметно сдвинуло границы «бархатного сезона», поэтому санаторий был полон отдыхающих.

Андрей никак не предполагал, что в этом году ему наконец-то удастся отдохнуть, как и всем обычным людям, кто хоть иногда имеет возможность съездить «на юга». Вообще-то был вариант с санаторием у Волги, где он уже раза два отдыхал. Но август ушел на учения в рамках ОДКБ, потом нужно было заняться подготовкой материальной части батальона к осени и зиме, потом…

Потом, в первых числах сентября, к ним на базу приехал генерал Федин и без каких-либо предисловий объявил:

– Едешь на Черное море. Вот санаторная путевка на две недели. Заметь – «горящая»! Отбыть должен прямо сегодня.

Никаких возражений Андрея он и слышать не пожелал. И этим же вечером Лавров на «Як-42» улетел курсом «зюйд», глядя в окно на проплывающие внизу синие жилки рек, зелень лугов и лесов, желтовато-сероватые квадратики уже скошенных полей. Потом на такси за полчаса добрался до высящегося среди зелени красивого белого здания, окруженного изгородью из фигурного литья, скорее всего, еще довоенной работы.

Войдя в вестибюль и разыскав администратора – средних лет даму с типично «администраторским» лицом, он в течение считаных минут был оформлен и отправился на второй этаж в двухместную палату номер тринадцать. Именно там Андрей столкнулся с тем, что позже вспоминал со смешанным чувством приятности и неловкости…

Постучав в дверь, – ему уже сказали, что его сосед по палате заселился еще вчера, – он услышал громкое:

– Секундочку!

Щелкнул врезной замок, и Лавров увидел перед собой нехилого мужчину в пижаме, где-то под сорок. Тот выглядел таким взмыленным, словно на нем только что возили дрова.

– Вы – мой сосед? – чуть конфузливо улыбнулся мужчина. – Прошу извинить, но не могли бы вы подождать вон там пару минут? – И он указал на окно в конце коридора.

– Да не вопрос… – уже догадываясь, что там за заморочки, пожал плечами Андрей.

Стоя у окна, он увидел в его отражении, как сзади открылась дверь с номером тринадцать, и из палаты вышла молодая симпатичная женщина в легком цветастом халатике. Она окинула его любопытным взглядом и зашагала по коридору. Тут же в дверях показался тот же мужчина и заговорщицки позвал:

– Заходите!

Сосед по палате, назвавшийся Николаем Глебовым, оказался геологом, который в этом санатории отдыхал уже не раз. Почти сразу же перейдя на «ты», новые знакомые вкратце обменялись биографическими данными, включая род занятий и семейное положение. Как и Лавров, Николай оказался хроническим холостяком. И если Андрей, несмотря ни на что, мечтал однажды найти свою единственную и неповторимую, то Глебов уже давно и думать забыл о таком явлении, как семья.

– …А какая у меня может быть семья? – заложив руки за голову, размышлял он вслух. – Я же полевик, все время в разъездах, в командировках… Месяцами иногда в таких местах бываю, что там человека на сотню верст не найти. Ну, а уж как отпуск – сразу еду сюда, за весь год «оттягиваюсь». А что? Море, фрукты, красивые женщины… Ты, кстати, к дамам как относишься?

– Обыкновенно… – глядя в потолок, пожал плечами Лавров.

– Вообще-то, надо тебе сказать, – приподнявшись на кровати и, подперев голову рукой, заговорил с хитрой улыбочкой змия-искусителя Николай, – из всех тутошних лечебных процедур наиболее полезной считаю «кустотерапию». Слыхал о такой? Так вот, знаешь, почему здесь столько молодых дамочек в самом соку? Думаешь, они сюда едут здоровье поправлять? Фигушки! Мужиков снимать едут.

– Ну, это я уже понял… – усмехнувшись, посмотрел в его сторону Андрей.

– Это ты про Ниночку, которая здесь только что была? Ну, да… А что? Она замужем, муж – бизнесмен, который из-за своей погони за капиталами совершенно не имеет времени на то, чтобы оказывать ей достойное внимание. Их тут шестеро или даже семеро таких. Это только те, о ком я уже знаю. А сколько их, «пылящихся» в безвестности? Все они – завзятые «секс-туристки». Но если некоторые гонят в Турцию, Египет, на Бали, то эти предпочитают брать свое здесь.

– Хм… Ну и дай им Бог здоровья в этом нелегком деле, – с некоторой долей иронии откликнулся Лавров.

– А ты что, решил на эти две недели записаться в монахи? – недоуменно хмыкнул Глебов.

– Да знаешь… – Андрей замолчал, подбирая слова. – Ну, я же не колхозный бык-производитель, должно быть что-то и в душе, если с кем-то складывается. Если просто, скажем так, «с бодуна», ложиться в постель, это уже какая-то примитивная случка получается. Нет, Коль… Наверное, это не для меня.

– Когда-то я думал так же, пока не провел первое лето на югах. И – все… Это затя-а-а-гивает. Как в зыбуне – провалился, и назад дороги уже нет. Потом я и задумываться перестал – нравственно, безнравственно… Приезжал сюда и честно отрабатывал месяц на постельном поприще, потому что знал: уеду в тайгу – там такого раздолья уже не будет…