Ник Картер - Отравители разума (фрагмент) Страница 4

Наконец Блоссом притянула Ника на себя, и его длинное тело накрыло ее. Он почувствовал, как она раздвинула под ним маленькие округлые бедра. Теперь Блоссом была готова — распростертая, стонущая, тянущая к нему руки.

Ее ноги сомкнулись вокруг его тела. Ник погрузился в нее, и в голове его поднялся рокот, который можно было утишить, только забравшись в самую глубину Блоссом.

Ник забрался. Они содрогнулись воедино, задыхаясь от напряжения, ликуя в полном смятении чувств.

Именно в этот момент — в тот самый момент ослепляющего взрыва, когда в ушах Ника раздавалось пение и голова пошла кругом, а тело было заключено в теле Блоссом, — тогда Ник и услышал звук. Не так уж и много — всего лишь тишайший из доносившихся шорохов, столь слабый, что можно подумать — послышалось. Но Ник быстро повернул голову, пока Блоссом еще стонала и извивалась под ним, и краешком глаза уловил движение в затененном углу.

Он метнулся молнией, и рывок обернулся для Блоссом болью. Она задохнулась от шока и хотела пустить в ход ногти. Но Ника уже не было на постели — пригнувшись, он подбирался своими длинными руками к тени, которая обернулась теперь человеком. Словно мясник топором, он рубанул врага твердым ребром ладони по мускулистой шее, и тот рухнул.

Боковым зрением Ник заметил еще одно легкое движение — еще одной тени. Но на этот раз опоздал. Он оставался в сознании ровно настолько, чтобы зафиксировать рушащуюся на него дубинку, услышать пронзительный вопль Блоссом: «Нет, нет, не-ет!» — и почувствовать, как мир вздымается во взрыве, который он совсем не предусмотрел.

Запах раздражал Ника. Мешал ему думать. А поразмыслить следовало о многом.

Ник неловко пошевелился в тех пределах, которые «они» ему установили, и встряхнул головой, чтобы прочистить ее, так ужасно болевшую.

Он оказался первоклассным придурком номер один. Не только потому, что позволил застигнуть себя врасплох в ситуации, когда ни один мужчина не смог бы защититься. Хуже было то, что он переоценил свои силы. Сейчас, когда действие вина прекратилось, Ник понял, что оно сотворило с ним — помогло одурачить самого себя. «Чувство опасности настороже», «молниеносные рефлексы всегда наготове», «тело в полной боевой готовности», «железный старина Картер» — Бог ты мой! — оболваненный вином и сверхуверенностью…

Но кричала же Блоссом: «Нет, нет нет!», и звучало это искренно.

Странно…

Может, ей просто не понравилось, что ее прервали посередине? Ему самому это не очень понравилось.

…Что за мерзкий запах? Зловонный, затхлый, отдающий плесенью. Чем-то знакомый.

«Они» опутали его, заткнули рот, завязали глаза. Только нос оставили свободным. И Ник активно его использовал: теперь он точно знал, что вдыхал этот запах в прошлом. В отдаленном прошлом. Но где?..

И тут Ник услышал поблизости звук гонга и разом все вспомнил.

Вот он в китайском храме, и на него наплывает фимиам, традиционно используемый для маскировки запаха приготавливаемого опиума.

Так. Очень интересно.

Отложив этот факт для дальнейших рассуждений, Ник вернулся мысленно к своему катастрофическому визиту в дом на холме. Возникшие из тени враги не могли проникнуть в спальню через дверь или окна. Значит, была раздвижная панель. Скорее всего, за той ширмой.

Ник снова чертыхнулся, кляня свою беспечность, и начал обследовать путы и понемногу двигать затекшими мускулами. Грубая роба натирала кожу, но, по крайней мере, сейчас он одет. Это все-таки позволяло чувствовать себя менее уязвимым.

Гонг прозвучал вновь. Тут же мягко открылась и закрылась дверь. Чуть слышное шарканье сандалий известило Ника, что теперь он в комнате не один.

Раздался еще один звук, будто кто-то прошел через занавеску из бус. Шаги принадлежали двум людям в обычной обуви.

Ник опять слегка пошевелился. Веревки были завязаны умело и весьма туго, но не причиняли ему большого физического неудобства. Боль сосредоточилась сейчас в голове, в той стороне, которая встретилась с дубинкой. Видимо, «они» удовлетворились тем, что отправили его в нокаут и продержали без сознания. По крайней мере, пока.

Вдруг некто вырвал изо рта кляп, затем так же грубо сорвал повязку с глаз. Внезапно хлынувший свет поначалу не дал Нику увидеть что-либо, кроме неясных очертаний комнаты.

Он все еще моргал, когда его рывком усадили, так что ноги ударились о соломенную циновку, устилавшую пол. Запах фимиама был совершенно невыносим.

Медленно прояснилось зрение, и Ник разглядел вошедших.

Их было четверо, они стояли полукругом вне досягаемости и безмолвно его рассматривали. Двое — в старомодной китайской одежде и двое — в костюмах западного покроя. Объединяло их то, что все были китайцами и все — здоровенными.

Один из них, в черном кителе, уселся на стул, а другой, также в традиционной одежде, шагнул вперед, и теперь Ник мог добраться до него, если бы захотел. Те, что в западных костюмах, встали по обе стороны Ника и замерли безучастно, скрестив руки на груди.

Человек в черном кителе заговорил. И кроме него никто больше и слова не произнес.

— Кто вы? — он держал в руке раскрытый бумажник Ника.

Ник, само воплощение гнева и недоумения, уставился на китайца.

— Кто я?! Вы же знаете кто. А вот при чем тут насилие, побои, грабеж, похищение?.. Вы, ребята, счастья, что ли, пытаете? — Он сверкнул на них глазами, мило изобразив возмущение пополам со страхом. — А с девушкой что сделали? Со мной что собираетесь делать?

Никто не пошевелился, не изменил выражения лица.

«О, эти непроницаемые китайцы, — усмехнулся про себя Ник. — Не переиграйте, парнишки.»

Черный Китель спросил снова:

— Кто вы?

— Извините, но я предполагал, что вы умеете читать, — ответил Ник раздраженно. — Я — Джеймс Николас Хейг, в настоящее время профессор в Беркли. Мое удостоверение личности, если оно представляет для вас интерес, находится в этом самом бумажнике, который вы как раз держите.

Человек в черном кителе отбросил бумажник, словно какую-то гадость.

— Вы лжете. Кто вы?

— Что за чушь? — Ник повысил голос. — Набрасываетесь на меня, тащите сюда, забираете бумажник, и у вас еще хватает выдержки задавать мне вопросы? Повторяю — и предупреждаю, что собираюсь предпринять самые серьезные меры, — меня зовут Джеймс Николас Хейг, профессор философии из Беркли. А вы кто?

У него была только доля секунды, чтобы среагировать и сделать нырок. Но нырять было некуда.

Удар, нанесенный человеком справа, пришелся Нику по шее, и негодяй, видимо, практиковал особо жестокую технику, потому что настолько мучительная боль пронзила Ника, что показалось — сознание уходит. Он уже поздравлял себя с тем, что выстоял, когда его настиг удар слева и сбил на пол.

Они подождали, пока Ник очухается, и человек в черном продолжил. Его речь напоминала отрывистое подвывание, но произношение, как ни странно, было отработанным, почти оксфордским.

— Возможно, — сказал китаец, — я сумею избавить всех нас от пустой траты времени, а лично вас — от продолжительной агонии. И, поверьте мне, мой запутавшийся друг, я употребляю слово «агония» только из чувства приличия. Давайте определимся. Мы имеем основания полагать, что вы не Хейг, и желаем знать, кто вы. Скажете правду, и мы сможем прийти ко взаимоприемлемому соглашению. Солжете — и не перестанете сожалеть об этом.

«Хейг…— лихорадочно соображал Ник. — Прикрытие организовал Хоук. И не в его обычаях — подбирать прикрытие, которое можно запросто сорвать. Да и было ли оно сорвано? Откуда им знать, что я не Хейг? Документы были безупречными, а настоящий Хейг — надежно укрыт под защитой ЭКСа… Может, сблефовать?»

— Не понимаю, — произнес он вслух, — зачем мне заключать с вами соглашение? И почему вы думаете, что я лгу?

Едва заметная улыбка тронула застывшие губы допросчика.

— Вам нравится разбазаривать время. Но это не поможет. И конечно же, вы не рассчитываете, что я выдам свой источник информации. Однако сделаю два маленьких намека. Во-первых, вы с неподобающей готовностью вступили в чужой для вас мир. Во-вторых, ваше тело — его сила, проворство и шрамы на нем. Тренированное тело, очень тренированное, и не для преподавания философии. Но хватит. Я трачу время, как и драгоценные слова. Будьте так добры, скажите, кто вы, прежде чем я вынужден буду убедить вас.

Ник напустил на себя крайнее замешательство.

— Вы несете абсолютную чепуху. Разумеется, я поддерживаю физическую форму, ну и что?

Человек в черном поглядел еще на Ника и медленно поднялся.

— Да, тело у вас замечательно сильное и здоровое, и мы имели возможность в этом убедиться. И не удар любителя свалил моего коллегу. Мы заинтересованы в вашем теле, и, по-видимому, вы тоже. Вероятно также, что вы не обделены разумом, хотя пока что не проявили его. Но, полагаю, проявите сейчас.