Дон Пендлтон - Смерть уравнивает всех Страница 4

С Карлотти в постели лежала девушка, «девка на ночь», по его определению, — большегрудая стриптизерша из одного злачного заведения на Бурбон-стрит. Девица сонно зашевелилась и вдруг села на кровати. Карлотти обдал ее презрительным взглядом и толчком уложил обратно в постель.

— Спрячь-ка свои искусственные бомбы, — буркнул Карлотти. — Хочешь, чтобы наш бедный старый Скутер разлетелся на кусочки? А с кем я тогда буду работать?

Девушка, блондинка лет двадцати, хихикнула и с головой залезла под простыню.

Босс порочной жизни Нового Орлеана уселся голый на краю кровати и неторопливо потянулся за халатом в стиле кимоно. И слегка запахнув его на животе, он закурил сигарету, приказал девушке оставаться в постели и направился к телохранителю, стоявшему около двери.

— Что случилось?

— Звонил Зено, — доложил охранник приглушенным голосом. — Господин Ваннадуччи хочет видеть вас на ферме.

— В такое время? Который же час?..

— Только что пробило четыре. Зено просил быть на ферме как можно скорее. Похоже, он чем-то обеспокоен.

— Опять прокурор какую-то гадость учинил? — Карлотти начал выходить из себя.

— Не думаю. Тут, вроде, другое. Зено звонит всем боссам. Это будет втреча в верхах.

— Ах-ах-ах! — прокомментировал Карлотти, с отвращением раскачивая головой. — Что могло стрястись в такое время?

Он бросил сигарету в пепельницу и торопливо направился в раздевалку, однако, проходя мимо кровати, замер на секунду, словно решая для себя, завершить начатое дело прямо сейчас или оставить на потом. Но время поджимало, и потому он щелкнул пальцами в сторону Фавия и приказал тому вышвырнуть девчонку вон, дав ей немного денег на завтрак.

Фавия послушно подошел к кровати, вытащил девицу из-под простыней, подхватил лежащую на соседнем кресле одежду и молча указал на дверь. Глаза девушки широко раскрылись, но она также не издала ни звука.

Когда она, одевшись, уже выходила, Карлотти прокричал ей из раздевалки:

— Будь хорошей девочкой, и я тебе как-нибудь позвоню!

Он скинул с себя халат и, проходя мимо деревянной вешалки на стене, швырнул туда свое одеяние. Халат соскользнул с крючка и упал на покрытый ковром пол. Карлотти, злобно выругавшись, вернулся к вешалке, наклонился, чтобы подобрать одежду, и — тотчас застыл в этой позе, поскольку что-то твердое и холодное вдруг уперлось ему в затылок.

Замогильный голос тихо скомандовал:

— Не двигаться, Карлотти! Попрощайся со своей жизнью.

В подобный момент в человеческой душе, даже такой исковерканной и огрубевшей, как душа Томаса Карлотти, происходит непонятное превращение. Куда-то вдруг исчезли и гнев, и ненависть, и презрение к себе подобным, а на смену им пришло почти неведомое чувство раскаяния, и тотчас все захлестнула безмерная печаль: вот и конец, рухнули все великие планы на будущее, и жизнь оказалась никчемной и пустой...

Скорее машинально, чем по необходимости — ибо ответ уже был получен, — он прохрипел:

— Какого черта? Что тебе надо?

— Только тебя, Карлотти, — раздался безжалостный голос.

Надежда умирает с трудом, особенно когда знаешь, что обречен.

С подгибающимися коленями, хватая ртом воздух, Карлотти прошептал:

— Если речь о контракте, то я его выкуплю. Удвою вашу сумму. Утрою ее, черт побери!

— Контракт был составлен на небе, приятель, — сильные пальцы впились в волосы, выпрямили тело и, развернув его, с силой ударили лицом о стену. Все это время мерзкая штука, давившая Карлотти на затылок, явственно напоминала, что нельзя дергаться, нужно не терять самообладания и, невзирая ни на что, — надеяться.

— Если это шутка, то вы пришли как раз вовремя — на праздник Жирного Вторника.

— Какие могут быть шутки, Карлотти?

— Парень, ты просто спятил. Под этой крышей у меня дюжина ребят.

— Всего пять.

— Как?

— Было пять, Карлотти. Я считал.

— Пусть так. Но они чутко спят, учти.

— Теперь они спят мертвым сном. Все, кроме Фавия. Он будет охранять.

Карлотти вдруг разозлился: черт побери, но это же несправедливо! Все пошло под хвост, да? Все годы, прожитые на улице, вся работа, унижения, кровь, пот и слезы — и именно теперь, когда дела пошли на лад?!

— Несправедливо! — прошептал он.

— Я тебе не судья, парень.

— А тогда кто мне судья?

— Ты сам. Я просто исполняю приговор.

Карлотти истерично рассмеялся:

— Я не понял. Кто тебя послал?

— Ты сам послал за мной. Тебе, пожалуй, не понять...

Ствол пистолета медленно скользнул по затылку Карлотти и уперся в шейные позвонки.

— У тебя есть десять секунд, чтобы попрощаться с жизнью, Томми.

— Подожди, черт, постой! Мы могли бы решить этот вопрос...

— Сомневаюсь.

Палач рывком повернул его к себе лицом — теперь дуло упиралось Карлотти точно под подбородком.

В первый момент мафиози увидел вороненый ствол огромного пистолета с навинченным глушителем. Скользнув взглядом вдоль руки, выкрашенной в черный цвет, он обнаружил перед собой незнакомца могучего телосложения, одетого во все черное и с лицом, также покрытым толстым слоем черного грима, — на этом фоне глаза человека сверкали особенно жутко и беспощадно. Эдакий дикий коммандо, весь перетянутый ремнями и обвешанный пистолетами, гранатами и прочими «веселыми игрушками». Нет, это не напоминало праздник Жирного Вторника.

Вся надежда разом угасла, как мерцание падающей звезды, и Карлотти почувствовал, как у него подгибаются ноги. Парень рывком поднял его и припечатал к ладони холодный металлический кругляш — значок снайпера.

Надежда исчезла, и в голосе Карлотти теперь звучала лишь отчаянная мольба:

— Боже, не делай этого, Болан, Не делай этого!

— Дай мне возможность выбора, — ответил Палач ледяным тоном.

— Какую?

— Что ты любишь больше жизни, Карлотти?

— Ничего! — Бандит из последних сил цеплялся за ускользающую соломинку. — Я благодарю Бога за то, что он даровал мне жизнь. Я почитаю ее как главную святыню. Все хотят жить. Ведь я не убил ни единого человека, поверь мне, Болан! Это действительно так! И я не заслуживаю...

— А что ты в таком случае заслуживаешь?

— Господи! Я... ведь не казнят же на электрическом стуле парня, своровавшего чужой кошелек!

Громадный человек стоял совсем рядом, пристально разглядывая мафиози. Он даже как будто не дышал. Неподвижное, словно вырубленное из куска льда лицо, на котором не читалось абсолютно никаких эмоций.

И тут Карлотти понял: сейчас мысли этого человека блуждали где-то далеко-далеко... Легенды говорили правду, молва не ошибалась — это был суперчеловек.

Карлотти услышал на лестнице шаги Фавия — тот поспешно приближался.

Безразличный ко всему гигант молниеносно вытащил большой серебристый пистолет-автомат с охлаждаемым прикладом длиной около фута и быстро впихнул дуло в рот Карлотти.

Скутер с грохотом вышиб дверь спальни, но Карлотти смог только увидеть, как черный пистолет с глушителем, описав дугу в воздухе, нацелился в ту сторону, откуда раздавался шум.

Фавия принялся орать из-за двери!

— Босс, Сэм и все его ребята зарезаны в своих кроватях! Всем перепилили глотки! Нам бы лучше...

Фавия появился в коридоре и тут увидел наставленный на него огромный пистолет. Он ошалело замер, потом выхватил тупорылый пистолет 38-го калибра и инстинктивно попытался занять позицию для стрельбы.

Черный пистолет громко ахнул — отдача от выстрела лишь слегка дернула могучий кулак высокого человека. Карлотти мог поклясться, что видел, как пуля со свистом вылетела из ствола, — уже долю секунды спустя она с чавкающим звуком вошла в покатый лоб Фавия, точно между глаз.

Старый товарищ и преданный оруженосец упал, не издав ни единого звука.

Колени Карлотти вновь ослабли. Черный великан рывком выдернул из его рта серебряный пистолет, выломав мафиози передний зуб, и сунул оружие в кобуру на бедре. Зато другой пистолет, с еще теплым глушителем, вновь уперся Карлотти в горло, и бесстрастный, как всегда, голос произнес:

— Ладно, я это запомню, Карлотти. И в обмен на твою драгоценную жизнь ты мне кое-что пообещаешь. Для принятия решения у тебя осталось два удара сердца.

— Какого решения? Хочешь, чтобы я стал твоим осведомителем? — чуть слышно спросил Карлотти.

— Именно так — иначе тебе крышка. Остался один удар сердца, красавчик.

— Собственно, какая разница: умереть сию минуту или чуть позже, когда Организация обнаружит, что Томас Карлотти, безусловный претендент на незримый золотой трон Нового Орлеана, предал священную клятву и проболтался?

На лбу его выступили крупные капли пота, рот наполнился слюной, и к горлу подступила тошнота.

Хотелось одновременно плакать и смеяться. Он понял теперь, какие чувства должен испытывать человек, которого привязывают к электрическому стулу и тотчас сообщают о временной отсрочке. Голый мафиози с силой сжал в ладони свой маленький металлический крестик и затем, опустив глаза, со вздохом произнес: