Любовь Рябикина - У каждого свой путь Страница 40

— Провожу, иначе запутаешься. — Всю дорогу молчали. Капитан довел ее до штаба. Сказал: — Это здесь.

И ушел. Марина постучалась и вошла внутрь. Генерал-майор при виде невысокой фигуры в маске встал:

— Здравствуйте. Генерал-майор Шувалов. Мне вчера доложили. Какие-то проблемы?

— Искандер. Проблем нет. Надо связаться с начальством. Прикажите радисту выйти.

— Хорошо-хорошо. Малахов!

В дверь вбежал чернявый солдат и вытянулся у двери:

— Рядовой Малахов по вашему приказанию прибыл!

— Отведи товарища к радистам и передай — пусть выполняют его распоряжения.

— Есть! — Солдат покосился на маску и шагнул к двери: — Идемте!

Трое радистов сидели в крытой спецмашине. Малахов передал им приказ генерала и ушел. Женщина четко произнесла:

— Выйти всем!

Прапорщик и два сержанта безоговорочно подчинились. Марина прикрыла дверь, присела на стул и надела наушники. Немного покрутила ручки, пощелкала тангентой. Далекий голос ответил:

— Альфа слушает.

— Искандер на связи. Нахожусь в Баглане, в расположении бригады под командованием генерал-майора Шувалова. Что с пакистанскими пленниками?

— Слышу тебя Искандер. Все трое доставлены на Родину. Проходят курс лечения в одном из московских госпиталей. Рекомендуем отдохнуть неделю в расположении бригады. Себя не раскрывать. Вы хорошо поработали. Если честно, не ожидали такого результата. Выношу благодарность. В начале следующей недели с вами свяжутся. Человек перебросит вас на новое место для работы и привезет все необходимое. Вы знаете его по спецшколе. Отдыхайте и набирайтесь сил.

— Есть, отдыхать! — Марина послушала прерывистый писк, вновь покрутила ручки и крикнула: — Можете заходить!

Не спеша выбралась из машины и встала на пару минут рядом. Посмотрела через очки на ярко-оранжевое южное солнце, на синее небо, а затем вновь направилась к палатке.

Далеко в Москве в этот момент между двумя полковниками состоялся странный диалог. Начал его Бредин:

— Искандер отдыхает в бригаде Шувалова. Никто не догадывается, что он женщина. По-моему, мы неплохо придумали вариант с маской и очками! По каналам удалось узнать, что во время операции в Пакистане женщина уничтожила двенадцать человек.

Горчаков вздохнул. Потер седые виски:

— Что ж, эксперимент начался успешно! Будем готовить следующую смертницу?

— Подождем! Посмотрим, как она справится со вторым заданием, а уж потом доложим начальству.

— Хорошо.

Степанова вернулась в палатку. Задернула брезент в закутке. Стащив сапоги и бушлат, легла на кровать. Закрыла глаза…

Стояла весна. Солнце купалось в многочисленных лужах посреди деревенской улицы. Ярко-синее небо и еще не везде растаявший ноздреватый грязный снег и она. В малиновой плюшевой шубке и такой же шапке шагающая по лужам в резиновых сапожках. Сбоку бежит мама и кричит:

— Марина, вылазь! Вылазь, тебе говорю!

Маринка не желала слушаться и все пыталась наступить на отражение солнышка. Оно морщилось под ногой, лужа мутнела от грязи и синее небо с легкими облаками и солнышком исчезали. Она смеялась и перескакивала в новую лужу, пока мать не изловчилась и не поймала ее за воротник…

Часа через три проснулась, чтобы сходить за обедом. Никого не было. Пообедав, вышла пройтись. Обошла лагерь, разглядывая сквозь очки выставленные посты. Солнце ощутимо пригревало. В бушлате было жарко. Она расстегнула верхних пуговицы, длинная маска надежно закрывала шею. Отметила про себя, что никто не привязывается. Только поглядывают в ее сторону. Похоже, что все слышали о случае с сержантами.

Добралась до палатки с красным крестом и заглянула внутрь: кровати с ранеными располагались в два ряда и почти вплотную друг к другу. Пройти можно было лишь боком. Высокая дебелая медсестра с крашеными рыжими волосами, сидевшая за крошечным столиком и что-то писавшая, оглянулась. Спросила недовольно:

— Вы что-то хотели?

— Да. Мне нужен бинт, перекись водорода, стрептоцид и йод.

— Если у вас рана, давайте я промою.

— Нет. Я справлюсь сам.

— В таком случае я не могу выдать требуемое. Обратитесь к главному врачу. Он в соседней палатке.

Степанова решительно зашагала в указанное место. Постучавшись, вошла внутрь. За столом сидел усталый полноватый мужчина в белом халате и накинутом на плечи бушлате. Он что-то быстро писал на обычном тетрадном листке. Рядом в железной печке полыхал огонь и в палатке было жарко, а он зябко кутался в ватник. Поднял голову на вошедшего и совсем по-граждански спросил:

— Чем могу быть полезен?

Безо всякого удивления смотрел на маску. Марина повторила и добавила:

— Если откажете, пойду к генералу. Мне обещали оказывать всестороннюю помощь.

Хирург кивнул:

— Не надо ни к кому идти. Скажите Клаве, чтоб выдала. Вот, держите!

Он что-то торопливо написал на клочке и сунул бумажку в руки Марине. Та вернулась в первую палатку. Протянула клочок медсестре. Клава метнулась к застекленному шкафу. Нашла все требуемое и протянула Степановой:

— Хватит?

— Вполне. Спасибо.

Еще раз внимательно взглянула на медсестру и направилась к себе.

Лекарства и бинты она выпрашивала не просто так. Не смотря на перчатки, во время последнего “приключения”, сбила указательный палец на правой руке о камни и теперь ранка загноилась. Выданных еще в Москве бинтов оставалось не так много и использовать их она не хотела: неизвестно, что ждало ее впереди.

Зайдя за брезент, она задернула штору и обработала ранку перекисью. Смазав края йодом, присыпала поверху растолченным стрептоцидом и перевязала палец. Вышла в общее помещение и заперлась изнутри на крючок. Стащив маску, вынесла автомат из закутка. Разобрав, тщательно вычистила и смазала каждую деталь. Точно так же поступила с винтовкой и пистолетами. На чистку оружия у нее ушло около часа.

Не зная, чем еще себя занять и не желая слишком “светиться” на улице, она машинально взяла карандаш, лежавший на столе. Перевернула исчерканный листок и делая мелкие штрихи, принялась что-то рисовать. Это получалось у нее неосознанно. Когда остановилась, вздрогнула — с бумаги на нее смотрело лицо Саши. Она взяла листок в руки и долго, не отрываясь, смотрела на портрет…

— Ушакова!

Голос Марии Васильевны резал уши. На задней парте, уткнувшись лицами в руки и притворно всхлипывая, рыдали две “красотки”, якобы обиженные, но то и дело глядевшие сквозь пальцы на реакцию классной руководительницы. Классная стояла рядом с партой Маринки, потрясая в воздухе только сегодня выпущенной, но уже смятой, стенгазетой:

— Это что такое? Какое ты имеешь право рисовать карикатуры?

Девочка возразила:

— Это вовсе не карикатуры! Даже мальчишки узнали в человечках Ольгу Чулкову и Светку Курослепову. Как они коготки на уроках красят, весь класс знает, а Александр Викторович им раз двадцать за это замечание делал. Вот я и нарисовала. Правда, похоже?

— Какое ты имела право позорить девочек?

Сашка Назаров не выдержал и крикнул с задней парты:

— Какое право имели эти девочки подводить класс? Мы, из-за этих дур, были оставлены после уроков на дополнительные занятия. Маринка хорошо их нарисовала, похоже! Молодец, Ушакова! Мальчишки, чего молчите? Что, Ушакова одна за весь класс отдуваться будет?

Класс загомонил. Мария Васильевна никак не могла успокоить разбушевавшихся пацанов и теперь не рада была, что завела этот разговор при всем классе…

Дверь толкнули. Она торопливо перевернула листок, забив его под газету, расстеленную на столе вместо скатерти. Кинулась натягивать маску, очки и перчатки, крикнув:

— Минутку! — Набросив бронежилет, распахнула дверь и извинилась перед вошедшим Силаевым: — Извини, задумался!

— Ничего. Все нормально, можешь не извиниться. И вообще, днем нас не бывает, отдыхай от своей маски. Запрись и отдыхай.

Марине за одни сутки до смерти надоело безделье. От нечего делать, утром на следующий день она сообщила Силаеву, что собирается сходить в горы на охоту. Мужик попытался отговорить:

— Опасно. Снег подтаял на склонах, обвал может случиться. Даже духи сейчас стараются не лазить по горам, а тем более стрелять. Весна начинается.

Степанова кивнула:

— Вот и ладно, что они не лазят. А я схожу. Скучно. Скорей бы работать.

Он вздохнул:

— Во сколько ждать?

Женщина взглянула на его часы:

— Часов в семь встреть у блокпоста.

— Хорошо.

В горах начиналась весна. Это было заметно по ноздреватому мокрому снегу в предгорье. Солнце еще только поднималось, а обтаявшие камни уже начали “дымиться”. Парок поднимался вверх, слегка клубясь. Из черных они превращались в серые на глазах. Степанова поднималась в горы. В руках находилась винтовка, за спину был закинут автомат. По карманам рассованы гранаты и автоматные рожки — на всякий случай. На поясе висел нож. Она не надела на себя только бронежилет. Ближе к полудню заметила вдали несколько движущихся по снегу точек. Навела бинокль и обрадовалась: горные бараны двигались медленно.