Михаил Нестеров - Бешеная стая Страница 40

Прохоров покачал головой. Он не смог уберечь своего хозяина. Его противником был человек, который на протяжении двух лет убивал и грабил; был очень, очень сильным человеком.

– Убью эту тварь!

– Тебе придется в очереди постоять.

– Возьми… меня… с собой, – в несколько приемов выговорил боксер, глядя на меня мутноватыми глазами. – Я помогу.

– Ты даже муху прихлопнуть не сможешь.

Я уложил его на свою кровать, вынул из кармана ключи от машины и вышел из комнаты.

– Эй! – снова прохрипел он сломанным горлом. – Родион – конченый психопат.

– Я знаю.

В комнате Боксера я надел его короткую кожаную куртку с желтыми полосами поперек груди, обнаружил в холодильнике фляжку с водкой. Сделав глоток, я бросил взгляд в зеркало и вышел из комнаты. Выйти из дома, не попрощавшись с генералом, я не мог. Я нашел его в подвале. Он лежал животом вниз на стиральной машине, из спины у него торчал нож. С балки свисал капроновый шнур, на котором, как мне думалось, Блондин повесил Боксера. Спецназовец расправился с ним, застав сотрудника спецдачи врасплох. Сколько же он провалялся без сознания?..

Мне пришлось задержаться у тела Болдырева. Он полностью, до последней капли реализовал себя. Этому оборотню самое место в подвале. И я, выходя, потушил свет…

Во дворе дома стояли две машины. Мой выбор пал на «Форд Эксплорер». Я был на взводе, и дружеское плечо мне, конечно бы, не помешало. Но в этой ситуации я не мог рисковать ни Виталием Аннинским, ни Зоей… ни Катей Смолиной. Я выругался. Блондин сжигал за собой мосты – этим все было сказано.

Мне пришлось остановиться и копаться в адресной книге. Ну где же номер Кати?.. Вот он. Я нажал на зеленую кнопку и снова тронул машину с места. Давай, давай, бери трубку… Три попытки – и все впустую.

Я набрал номер Аннинского, и начал с ходу, как только он ответил мне:

– Виталик, срочно езжай по адресу Кати Смолиной. – Я продиктовал ему адрес.

– Есть, – тотчас по-военному отозвался Аннинский.

Я не дал ему «засохнуть» и выложил свежую новость:

– Блондин жив.

Казалось, Виталик не удивился. Во всяком случае, он никак не прокомментировал это известие.

– Все эти три месяца он скрывался у Смолиной.

– Ты… разобрался с ним?

– Да, – соврал я. – Но я опоздал и не смог спасти генерала. Встретимся у Зои на Автозаводской.

Я ехал и перемалывал слова Олега Прохорова: «Родион – конченый психопат». Точнее не скажешь. Убив Ольгу Губайдуллину, он и Розовый обменялись фразой: «Было бы странно снова жить прежней жизнью». У Родиона притупилось чувство опасности. Моими руками он убрал со своего пути банду, но сам не мог остановиться. Трудно ставить себя на его место, но в определенных условиях я поступил бы так же, как он.

Все правильно. А пока мне приходилось скрежетать зубами, проклиная бандита. Проклинал я и свою память, листавшую видеодневник Блондина: «Лежи и не дергайся, мразь! Или я тебя на куски изрежу!» В руке Розовый сжимал нож. И он стал последним предметом, который увидела девушка в своей жизни… Розовый, как будто проделывал эту операцию десятки раз, воткнул сверкнувший клинок сначала в один глаз девушки, потом в другой…» Блондин видел, как расправился с официанткой его товарищ, и был готов повторить его.

Я приехал на Автозаводскую раньше, чем рассчитывал: ночные дороги были свободны от «сов», «волков» и прочей «нечисти», все посты ДПС я миновал, как будто генеральский «Форд» был сделан по технологии «стелс». По дороге сюда я гнал прочь мысли о стратегии – я не знал, что делать, был настроен действовать по обстоятельствам.

Я оставил машину в двадцати метрах от дома-студии Зои. На ходу проверил, легко ли вынимается нож из чехла и пистолет из-за пояса; этих двух вещей я, скорее всего, лишусь через минуту или две. Дверь в цех была гостеприимно приоткрыта, но прежде чем войти внутрь, я обратил внимание на знакомую мне машину Игоря Болдырева – «Шкоду Октавию» черного цвета, припаркованную вплотную к «Ауди» хозяйки дома-мастерской. Родион приехал на ней, наверняка воспользовавшись значком полицейского Болдырева.

Перешагнув порог дома, я был остановлен окриком:

– Стой там, где стоишь!

Я поднял голову. На том месте, где однажды стояла Зоя и приветливо махала мне рукой, сейчас красовался Родион Приказчиков: высокий, статный, красивый, настоящий бренд. В руках у него было ружье, однако в меня он не целился. У него был аргумент покруче – заложница.

– Разденься до пояса, – последовала очередная команда.

Я сбросил пиджак на пол, сверху на него пистолет. Настала очередь ножа… Я развел руки в сторону:

– Все. Больше оружия у меня нет.

– Где кассета?

– В кармане пиджака.

– Знаешь, почему ты здесь?

– А знаешь, почему грабят банки? Потому что там деньги. Я здесь, потому что ты здесь. Ты бандит, а я…

– Да, ты лекарство, я слышал это сто раз. Но ты здесь потому, что дал маху с Синим. Он успел набрать номер Болдырева. А у того сохранилась привычка записывать важные звонки. У тебя есть такая функция в телефоне?

– У меня другая: каждый час звонит колокол. Через десять минут, урод, ты услышишь, по ком он звонит.

– А ты смешной малый. Посмейся-ка над этим.

Блондин быстро освоился здесь и успел подготовиться к встрече со мной. Он подошел к фонящему микрофону звуковой системы и поднес к нему мобильник Болдырева. Раздался грохот ружейного выстрела, за ним еще один, потом отгремели два из пистолета, рявкнули голоса:

«Полиция! На пол! Бросай оружие!»

«Чисто!»

«Чисто!»

Отзвучали три выстрела из пистолета.

«Брось ствол! На пол! Не стреляй, Виталик! Нам он нужен живым».

Еще пара выстрелов из пистолета, еще один из ружья и снова одиночный.

«Сука! Тварь сраная!»

«Разочарован?»

«Полный издец. Я не успел передать ему привет от генерала Приказчикова».

«Валим отсюда, Паша, пока опера не нагрянули».

Я совершил самую большую глупость в своей жизни: забрал у Синего мобильник, не удосужившись посмотреть, в каком он состоянии. А он еще находился в режиме разговора. И это была последняя точка над «i», последняя подлянка Синего, словно мстящего мне за мой выстрел ему в спину в Столярном переулке, – остальное читалось как с листа. Болдыреву даже не пришлось напрягать свой изощренный мозг – я буквально по телефону сообщил ему, что к Синему вломились не полицейские, а люди генерала Приказчикова. Товарищей он оставил нам с Виталиком, а сам поехал к генералу, чтобы дождаться меня и до конца разобраться с делами. Все это молнией пронеслось у меня в голове.

– Где Зоя?

– Важно, не где она, а что с ней.

Я тут же припомнил его слова: «Ты дал маху с Синим». Они стали отправной точкой для непростой работы. Мне не всегда помогал психологический портрет человека, но сейчас все накопленные, собранные мною по крупицам знания о Блондине стали главным моим оружием.

– Розовый, – я сделал паузу, назвав кличку покойного главаря банды. – Он любил тебя, резал и убивал ради тебя, а ты его ненавидел. И ты в конце концов сдал его. Потому что не хотел делить первенства. И вот ты добился результата: ты номер один. Ты всегда знал, что Розовый – ноль, стремившийся к бесконечности, но подчинялся ему, а значит, унижался. Он даже официантку убил, чтобы приставить к себе единицу и сделать из тебя бренд группировки. Дерьмо твое кипело, и ты придумал оригинальный ход с видеодневником и подбросил его отцу. Ты не ошибся: генерал начал частное расследование. Но тебя устроило бы и официальное: потому что официально ты был мертв. Только шесть человек, шесть «псов» были уверены в обратном. Они искали тебя, чтобы порвать на куски и вернуть кассу. Но ты спрятался в почтовом ящике, чтобы вылезти потом с тридцатью миллионами и начать новую жизнь с новым именем. Ты скроил свой образ из бандита прошлого века и киношного гангстера. Ты плод больного воображения. Твой Розовый – Франкенштейн, а ты его монстр. И сегодня ты лишился не одного, а двух своих отцов. Ты убил бы и третьего, если бы знал его настоящее имя.

Я добился своего. Блондину было мало убить меня, он жаждал вкусить моей крови. Отбросив ружье в сторону, он кинулся на меня, нажимая на кнопку выкидного ножа. Он неплохо владел холодным оружием – это было видно по тому, как он держит нож, скрывая от меня лезвие в обратном хвате. Если он не перехватится, то может нанести рассекающий удар в двух вариантах – изнутри наружу и обратно, причем в разных плоскостях: в голову, грудь, ноги. Все удары ножом повторяли удары руками. Я хорошо держал удары, сейчас мне оставалось только не порезаться. Обнаженный до пояса, я встречал разгоряченного противника в свободной стойке. Я даже успел подзадорить его, поманив к себе в стиле Брюса Ли. Я знал свое дело.

Блондин перехватил нож и выбросил вооруженную руку вперед, совмещая два удара в одном: снаружи внутрь и добавляя плечом – вперед. Я поднырнул под его атакующую руку и коротко ударил его под ребра; выпрямился я уже за его спиной. И, стоя к нему спиной, двинул его локтем по затылку. Он устоял. И провел против меня один из самых подходящих в данной ситуации и красивейших приемов: приседая на одну ногу и вынося в круговом движении другую. Но махнул мимо: я ушел от этого приема, сделав шаг назад.