Александр Тамоников - Сирийский эшафот Страница 40

— А что же утром? — спросил Женька.

— Как только взошло солнце, бородатые опять предприняли попытку подняться к нашему уступу. Мы ответили одиночными выстрелами и очень удачно использовали последнюю гранату. Ее подрывом уничтожили троих и устроили небольшой камнепад, который здорово охладил пыл наступавших.

— Сколько же их всего было? — поинтересовался Андреев.

— Поначалу нас преследовало человек двадцать пять. Под конец схватки оставалось не менее пятнадцати.

— Ясно. И что же дальше?

— Дальше мы тупо экономили патроны. Надежд на спасение практически не оставалось, поэтому огонь вели одиночными, тщательно прицеливаясь. Признаться, нам повезло — «духи» не знали, что гранат у нас больше нет, и штурмовать «террасу» боялись. Сидели за булыжниками и постреливали вверх. Такая позиционная тактика большой пользы им не приносила. Вот разве что ухо мне прострелили. — Суслов показал заклеенную окровавленным пластырем мочку уха.

— Измором хотели взять, — уверенно резюмировал прапорщик. — Ждали, когда у вас закончатся боеприпасы. Тогда бы и нагрянули на «террасу».

— Да, Валерий, наверное, так и было. А ваше появление — сродни счастливой случайности. Возьми пилоты «вертушек» на пару километров в сторону, и не дотянулась бы до тебя моя слабая радиостанция, — хлопнул Михаил по плечу Павла.

— Это действительно было чудо, — с улыбкой согласился тот. — Знаешь, я ведь поначалу думал, что кто-то балуется, и не хотел отвечать…

Звено вертолетов на крейсерской скорости следовало на юго-запад. До российской базы оставалось лететь минут пятнадцать-двадцать.

Рассказав историю своих приключений, Миша Суслов умолк и, прислонившись к обшивке, дремал. Снайперы его не беспокоили — пусть отдыхает после стольких передряг и приключений.

Прапорщик вынул из кармана заветную плоскую фляжку и молча подал командиру. Тот принял ее, сделал глоток и передал Евгению. Валера выпил последним. Это была своего рода традиция — во время возвращения с трудной операции отмечать удачный финал парой глотков крепкого алкоголя.

Потом промеж двух закадычных друзей потекла беседа. В спокойные часы бытия они всегда что-то обсуждали, всегда о чем-то спорили…

Андреев давно привык к их диспутам и редко вникал в суть. Слова и фразы друзей почти всегда звучали фоном к его собственным размышлениям.

«Очередная боевая задача выполнена, — поглядывал он в иллюминатор на сирийские пейзажи, которые по мере приближения к Средиземному морю становились веселее и разнообразнее. — Без потерь, к сожалению, не обошлось — два сирийских спецназовца погибли, еще один получил ранение. Валеру слегка зацепило. Да и Суслов едва не сгинул — слава богу, все обошлось. Но войны без потерь, как известно, не бывает. Приходится с этим считаться. Главная цель достигнута — шестеро приговоренных к смерти сирийских разведчиков спасены и доставлены в расположение батальона майора Бадара».

Капитан вздохнул и прислушался к диалогу…

Кажется, Валера преподавал урок нравственности.

— …Пить надо меньше, Женя, и будет тебе счастье! — уверенно продекламировал он.

— Если хочешь знать, то пьяный я — куда более коммуникабельный и легко общаюсь даже с незнакомыми людьми. Ты же сам неоднократно видел! — сопротивлялся Евгений.

— Точно. Видел я твою коммуникабельность. Хватать людей за физиономию и говорить: «Слушай сюда, падла!» — это, Женя, не коммуникабельность…

«Опять сцепились в словесной перепалке, — поморщился Павел. — Интересно, их отношения когда-нибудь перейдут в фазу взаимной терпимости? Или это из области фантастики?..»

Те продолжали спорить. Причем темы их споров менялись с невообразимой скоростью. Минуту назад обсуждали реформу образования, потом перешли на межличностные отношения и вот уже говорят о международной политике. А еще через минуту начнут обмусоливать Женькиных подружек.

И точно.

— …Да какой из меня донжуан? — смеялся в ответ на очередной выпад друга старлей.

— А кто ж ты? Самый настоящий донжуан, если каждый вторник баб меняешь!

— Не, настоящих ты как раз-то и не видел. Хочешь, расскажу про настоящего Казанову?

Прапорщик недоверчиво взирал на друга, словно тот, являясь преступником, намеревался оболгать невинного человека, наконец нехотя согласился:

— Ну, попробуй.

Предвкушая будущий эффект, Суров начал:

— Жил в нашей коммунальной квартирке в моей глубокой юности сосед по имени дед Семен. Вот это был бабник с большой буквы «Б». Всем бабникам — бабник! Всю сознательную жизнь употреблял внутрь горюче-смазочные материалы различной степени очистки и октанового содержания. Смотрел я на него, и душа пела. Старый — лет под семьдесят, сутулый, лысый, конопатый. Сидел обычно на кухне в майке и в рваных носках и, обдавая меня перегаром, рассказывал об исконном, былинном, богатырском. А с тетками общался — словно у него вечный гон. Постоянно вокруг него терлись заплаканные и несчастные женщины. Причем не его возраста, а прилично моложе.

— Чем же он их брал? — недоумевал Грид.

— Старик умел делать две вещи: грамотно снять бабу и рассмешить ее до слез.

— Всего-то?!

— Да. И, представь, этот принцип работал как автомат Калашникова. А мне до деда Семена в обеих дисциплинах — как нашим профессиональным футболистам до любителей из Исландии. Максимум, на что я способен, — сляпать примитивную «двухходовку» или учинить дешевую клоунаду.

— Ладно, не прибедняйся, — примирительно ухмылялся Валера. — Ты у нас тоже далеко не мальчик. Наслышан я о твоих «двухходовых» похождениях.

— Ха! Вы посмотрите на него — он о чем-то там наслышан! Вот послушай, как я однажды домогался до одной развесистой дамы в возрасте. Хочешь, расскажу?

— Опять пошлятина?

— Как раз наоборот.

— Тогда валяй!

— Представь: дама в возрасте. Ну, как в возрасте — лет тридцати. Это я раньше тридцатилетних женщин считал бабушками, а сейчас — вполне себе подходящий материал, и я готов перед ними извиниться. Так вот… Красивая была барышня. Очень красивая! Только рот большой.

— Как у известной певицы?

— Ну, зачем ты так жестоко о моих идеалах?! Раза в четыре меньше. В общем, познакомились; долго и красиво ее обхаживал: дарил подарки, говорил комплименты, водил по кино-кафе-ресторанам… А она ни в какую. Не ее я типаж, и все тут. Едим, пьем, танцуем, шляемся и ржем вместе, а в партер — никак. Брал ее измором. Наконец дамочка млеет и находится в одном шаге от постели. Вдруг в последний момент включает заднюю передачу и признается, что спит исключительно с голубоглазыми блондинами. Принципиально. Представляешь?

— Нет, — честно хлопал выцветшими ресницами прапорщик.

— Я брюнет, и глаза у меня темные, — распалялся Женька. — То есть пролетаю мимо кассы, блестя мужественной слезой, — чего непонятного?

— А-а… Неужели так и не поимел?

— Один раз, и тот во сне.

— Вот те раз!

— Вот те два. А ты говоришь, Казанова…

Спустя несколько минут три вертолета вошли в зону военного аэродрома, выполнили несколько разворотов, снизились и друг за другом произвели посадку. Зарулив на стоянку, выключили двигатели.

— Приехали, — спрыгнул на бетон Андреев.

Закинув на плечо автомат, он принял от товарищей три ранца и помог спуститься Суслову.

К «Ми-17» быстрым шагом шли офицеры, среди которых капитан узнал генерала Грубанова, начальника штаба Королева и командира авиагруппы Орлова.

Те спешили поздравить группу снайперов с успешным выполнением сложного задания. Но, внезапно узнав живого и здорового Суслова, на миг опешили и даже сбавили скорость.

— Миша?! — первым пришел в себя командир базы и, подобно огромному медведю, заграбастал подполковника в объятия.

— Я, товарищ генерал.

— А мы уж и не чаяли…

Встреча получилась радостной и оживленной. Подходившие офицеры трясли руки снайперам, обнимали чудом спасшегося начальника разведки; говорили теплые слова.

Когда отгремели поздравления, генерал отправил снайперов и Суслова на обед в летную столовую.

— Идите, ребята, подкрепитесь, — сказал он. — Небось, со вчерашнего дня не ели.

— И то правда, — прогудел в ответ прапорщик, — не помешает порадовать желудки горячей пищей.

— Вот и ладненько. Я уже распорядился, чтобы вас как следует покормили. Потом в жилой модуль и отдыхать. А ты, Миша, зайди в штаб и максимально подробно заполни донесение: как, почему, когда и за каким хреном. Мы же доложили в Москву о твоем «безвременном» исчезновении. Так что теперь «бумага дело ведет».

— Напишу, товарищ генерал.

— Виктор Алексеевич, полковник Подгорный на связь не выходил? — поинтересовался капитан. — Я к тому, что отдохнуть нам лучше на Большой земле.