Михаил Серегин - Бесы в погонах Страница 40

– Этим и отличаются добро и зло, – пробормотал отец Василий и понял, что, попадись эти мерзавцы из облУВД ему прямо сейчас, не грех было их и поучить: это же надо столько времени на болтовню да на водку извести! Уму непостижимо! Ноги аж выворачивало от боли!

Дверь бани скрипнула, и мужики бросились назад, и только священник, осознав, что ноги настолько не слушаются, что он просто не сумеет забраться в шкаф, стремительно закатился под завешанную чьей-то простыней лавку.

Отец Василий видел, как протопали мимо чьи-то ступни в красных резиновых «вьетнамках», скрипнула дверца, звякнуло стекло… Судя по всему, питие, аки главное веселие Руси, должно было продлиться и внутри бани.

«Вот придурки! – подумал он. – Да разве ж можно так над своим сердцем измываться?!»

Коля поставил бутылку и рюмки на лавку и пискнул сотовым телефоном.

– Самарин? – тихо произнес он. – Да, это я. Начинай… Да-да, Гравера; старик разрешил.

Коля сунул телефон на место, поднял бутылку и рюмки и скрылся за дверью бани. Отец Василий выкатился из-под лавки и, все еще не в силах подняться на отходящие ноги, стукнул в дверцу к Макарычу.

– Слышал?

– Слышал, – хмуро выглянул из шкафчика рубоповец.

– Они ведь его замочат! И допросить не успеем!

– Не замочат, – выглянул из своей секции Санька. – Если прямо сейчас рвануть, можно опередить…

– А женщин куда?

Дверки начали открываться одна за другой, и оттуда показались красные от напряжения и сдавленности лица остальных.

– Рома, – позвал Якубова Макарыч. – Тебе женщин доверить можно?

– Думаю, да… – сглотнул Роман Григорьевич.

– А то смотри, я тебе одну доверил… двадцать три года назад…

Степенно покидающая шкафчик раскрасневшаяся от жара Евгения смутилась.

– Тут рядом лестница, – выбрался из своего шкафчика Санька. – Если спортзал пустой, можно в оранжерею подняться, там и пересидите.

– Сделаю, – пообещал Якубов-старший. – А где эта лестница?

– Пошли покажу.

Санька подошел к двери, легонько потянул ручку на себя и остолбенел: прямо перед ним стоял высокий, розовощекий милиционер в новенькой камуфляжке.

«Мы попали!» – подумал священник и попытался-таки подняться на ноги, но не сумел.

– Чего надо? – нимало не смутившись, по-хозяйски поинтересовался Санька.

– Так эта… к Виталию Сергеевичу… я, – растерялся милиционер.

– Через полчаса подойди… Сейчас он не может.

Милиционер кинул взгляд на Катерину, подумал что-то свое, покраснел и развернулся, чтобы выйти. И в этот момент дверь бани распахнулась, и на пороге вырос голый Виталий Сергеевич.

– Сколько можно ждать, Кошелев?! – недовольно начал он и ошарашенно смолк.

Посмотрел на стоящего к нему спиной Саньку, затем на Катерину, тряхнул головой, и вот тогда его взгляд уперся в сидящего на полу попа.

– А… это… вы того…

Макарыч прыжком переместился к нему и одним ударом своего тяжеленного кулака послал Виталия Сергеевича назад, в баню. Санька рывком втащил Кошелева внутрь, стремительно развернул и перехватил за горло.

«Ай, молодец!» – восхитился отец Василий Санькиной реакции, но уже в следующий миг все снова изменилось.

– Скоро ты там, Васек? – распахнул входную дверь еще один милиционер и увидел сначала проводящего прием на удушение Саньку, а затем и отчаянно упирающегося задом в дверь бани Макарыча.

Стрельба началась не сразу. Понятно, что Санька бросил свою первую жертву и бросился на вторую; понятно, что Макарыч кинулся на поднимающегося с пола Васю Кошелева, чтобы обезоружить его и не дать поднять шум, и понятно, что еле поднявшемуся на ноги священнику пришлось блокировать выскочившего из бани голого Колю. Но, когда вслед за Колей из бани вывалил утирающий кровь с разбитого лица, но не побежденный Виталий Сергеевич, ситуация все-таки вышла из-под контроля: ни Роман Григорьевич, ни тем более его сын Сережа удержать Виталия Сергеевича не могли.

Отец Василий уже не помнил, кто выстрелил первым; наверное, все-таки Вася Кошелев, но женщины завизжали, мужики поднажали и вышвырнули-таки обезоруженную милицию в спортзал и все вместе кинулись к окну. Кроме священника и его жены.

– Мишанька, – одними губами произнесла Ольга, и он молча кивнул: там, наверху, в одной из многочисленных комнат спал их маленький сынок. А значит, для них все закончилось.

Отец Василий подошел к окну, подтолкнул под зад, как всегда, идущего последним Сережу, закрыл решетку на ключ, затем аккуратно притворил створки окна, подошел к запертой изнутри двери раздевалки и открыл ее.

– Я сдаюсь, – смиренно произнес он и поднял руки.

Менты отшвырнули его в сторону, ворвались в раздевалку, затем кинулись в баню и обыскали все парилки, но никого не обнаружили.

– Где они?! – заорал голый и окровавленный Виталий Сергеевич. – Говори!

– Сбежали, – чистую правду сказал отец Василий.

– Как они могли сбежать?! Куда?! – совершенно сатанея от пережитого позора, проорал представитель областного УВД. – Они же только что здесь были! Говори, сука! – подлетел он к Ольге.

Ударить он не успел. Священник мягко перехватил его за кисть, вывернул и так же мягко перенаправил головой в стену. Стена жалобно ухнула, и в следующий же миг заварилась такая каша, что разобрать, кто и что делает, стало решительно невозможно.

К ментам подоспела заслышавшая выстрел подмога, но «вручную» остановить разъяренного полуторацентнерного мужика они уже не могли, а стрелять в такой свалке боялись. Ольга скользнула вдоль стенки к лестнице и исчезла, и отец Василий, отбросив от себя очередную партию нападавших служителей закона, последовал за ней.

– Кошелев, за ним! – услышал он голос Виталия Сергеевича. – Остальные во двор! Макарыча мне возьмите! Макарыча!

Священник промчался по лестнице на третий этаж, влетел в спальню, в которой они провели часть этой ночи, отметил взглядом жену с Мишанькой на руках и замер: Кошелев не знал, где именно они прячутся, а значит, потратит какое-то время.

– Что ты делаешь, Миша? – скорбно покачала головой жена.

– Мне не оставили выхода, – отмахнулся священник и кинулся к окну: эх, слишком высоко!

– Это неправда, – не согласилась с мужем Ольга. – У тебя был выход.

– Смотреть, как он тебя ударит?

– Я бы стерпела…

Это было правдой: Ольга бы стерпела.

– Пошли! – схватил ее за руку священник и подвел к двери.

Тихонько приоткрыл, прислушался, выглянул наружу – никого. Милиционер Кошелев так и бродил по бесчисленным комнатам, пытаясь сообразить, где ему найти беглого попа.

Отец Василий скользнул в коридор и повел Ольгу за собой сначала на второй этаж, а затем и на первый. Они прошли в оранжерею и остановились. За огромными оранжерейными стеклами качали густыми зелеными кронами березы и даже был виден маленький кусочек Волги, и к ней – несмотря на изрядное расстояние, отец Василий отчетливо это видел – со всех ног бежали маленькие человеческие фигурки.

– Быстро! Быстро, я сказал! – проорали за стеклом, и священник отшатнулся назад: это понукал своих подчиненных внезапно выскочивший из-за угла дома замотанный в простыню полуголый Виталий Сергеевич.

Отец Василий проводил погоню внимательным взглядом, терпеливо дождался, когда милиционеры скроются из виду, нагнулся, прижал свою ладонь к нижнему стеклу и аккуратно, почти без лязга, выдавил его.

– Пошли, – потянул он попадью за собой и вынырнул наружу.

Бежать в сторону города по шоссе не стоило: слишком велик был шанс наткнуться на подкрепление, а его наверняка уже вызвали. Догонять ушедших к реке Макарыча и всю его команду отец Василий не видел смысла: расколоть Гравера Макарыч сумеет и сам. Если вообще до него доберется. Священник огляделся по сторонам, затащил Ольгу в заросли и повел ее прочь от коттеджа, в противоположную Усть-Кудеяру сторону.

Они пробежали метров сто, когда со стороны реки раздались дикие крики. Отец Василий притормозил и прислушался, но единственный голос, который он узнавал, был голос Виталия Сергеевича.

– Давай сюда! – отчетливо донеслось от реки.

Священник вздохнул и потащил Ольгу дальше.

– Тащи ее сюда! – снова заорал подполковник из облУВД.

«Господи! Кого это?! – подумал священник, продолжая уходить все дальше и дальше от этого опасного для них места. – Катерину? Евгению? Но почему?..»

– Ид-ди сюда! – торжествующе завопил мент.

Отец Василий встал как вкопанный и умоляюще глянул на жену.

– Иди уж… – сокрушенно покачала она головой.

– Давай-ка, Оленька, вон туда, – показал он рукой. – Там, впереди, старый причал; схоронись где-нибудь рядышком, в ивняке…

Ольга кивнула, прижала заинтересованно лупающего глазками по сторонам Мишаньку покрепче к себе и энергично тронулась в путь, а отец Василий вздохнул и, постепенно набирая все большую скорость, помчался на крики.