Сергей Зверев - Морской дозор Страница 40

…Молодая китаянка, Кай Сун, опоздала на целых полтора часа. Ну не пошел последний автобус из Усть-Баргузина, что с русскими варварами поделаешь, запил шофер или бензин кончился…

А примитивным автостопом по сибирским проселкам на доберешься, это же не Чуйский тракт! Но и шефа – она, одна из очень немногих, знала, кем в действительности был Чжоу Фан Линь! – подвести нельзя. Великое Небо, упаси! Слишком страшно наказать может. Ее ознобно передернуло при одной мысли об этом. И чем ближе она подходила к гостинице, тем сильнее входила в сердце молодой китаянки ледяная игла страха. Почему? Она словно предчувствовала что-то жуткое.

Шагнув в дежурку гостиницы, она кокетливо улыбнулась унылому сержантику, клюющему носом над телефонным аппаратом.

– Ну и куда ты, красавица, собралась? – широко зевнув, поинтересовался страж. – Что, по вызову небось? Н-ну, вы даете, ядрен корень. Не пущу. Тут вам не бордель.

Но стоило китаянке сказать, что пришла она не к кому-нибудь, а к русскому спецназовцу, который спас ее от хулиганов и которого она желает отблагодарить, как Цербер превратился в Тузика. Слышал сержантик эту историю от ребят, недавно поселившихся рядышком. Точнее, от своих ребят. А уж свои – от тех. От спецназовцев. Как их командир и его приятель-подводник чуть не сотню китайцев голыми руками положили, а у тех, у китайцев, пулемет с собой был! Точно, из-за какой-то красотки разборка началась. Ну, нет! С такими ссориться… К нему эту девку не пропустишь, а он потом разок даст в рыло – и пишите письма.

– Да проходи ты, что я, зверь какой? В номере? Точно есть кто-то. Я ж за ними не слежу. Какой ключ, милая, сроду у нас двери не запирались, да от кого их запирать?

…Но вот когда Кай Сун стало действительно, до выкручивающего сердце, леденящего ужаса страшно, так это когда она, открыв дверь и зайдя в номер, увидела труп Котельникова. И что же теперь? Поднимать тревогу?!

Да, она подняла бы ее… Но – вот беда! – прекрасно понимала, на кого ее хозяин спишет этот труп. Нет, подальше отсюда! Таких ошибок ей Чжоу Фан Линь не простит.

Снова балкон, снова пожарная лестница. Только теперь по ней спускается женщина. Два точных, выверенных прыжка, и вот она уже в ночной тайге, можно бежать. Бежать… Из расположения части? А стоит ли?

Стоит, причем немедля. Ведь если Дракон-Хозяин узнает о ее проколе…

Но куда? Друг подводника, того самого спецназовца, на которого шла охота, ведь не мог же ее не запомнить… Значит? А почему бы нет – ну кто заподозрит ее там? Китаянка решительно побежала к даче генерала Берсентьева. Она хорошо умела бегать, не хуже Полундры, проделавшего тот же маршрут четыре часа назад. Там, где ее учили, там… умели учить!

Порой людям предельно, до крика необходимо поверить, что на свете кому-то живется еще хуже, чем им. Или, как это ни страшно звучит, умирается. Лишь бы знать, что как ни трудна, как ни несправедлива жизнь, а унывать и сдаваться все равно не стоит. Вот тому, кто сейчас висел перед ней, ему уж точно не поможешь.

Она поверила, что ему, тому, которого она должна была всего лишь вывести из-под удара, куда как хуже, чем ей. Ох, как зря она в это поверила!

…Заполошным движением схватив трубку телефона на первом этаже, в ярко освещенном холле генеральской дачи, до которой еле добралась, она прохрипела:

– Подъезжайте… Там… Там убийство. Где?.. В офицерской гостинице, на РЛС. Слушайте меня… Нет, я ничего не знаю.

Человек не может бесконечно врать, сознавая при этом, что он врет. Видимо, так он задуман Создателем: систематическая ложь разрушает. Не только душу, тело тоже. Лжецы долго не живут: заболевают и умирают. Или начинают сами истово верить в свое вранье. Вот это – самое страшное! За это Небеса наказывают. Жестоко… Болью, смертью порой.

А она ведь врала, врала сознательно и преступно, прекрасно сознавая свой неизбывный грех. Она-то прекрасно знала, кто убил молоденького инженера.

И, еще раз увидев мысленным взором синее одутловатое лицо Тимофея, того самого, с которым она должна была…

Девушка упала в обморок. Провалилась в глубокое беспамятство.

Она так и не поняла, не осознала, что генерал-майор Берсентьев, уложивший на топчан прихожей «китаезу долбанутую» – по словам сержантика, охраняющего первый этаж, – так вот, Геннадий Феоктистович слышал все.

Глава 29

Появившийся лишь в начале девятого утра, Павлов был немедленно арестован прямо на пороге своего же номера офицерской гостиницы.

– Мы знаем, это вы убили инженера Котельникова. – В голосе молодого капитана с погонами военного юриста звучала тяжелая ледяная уверенность. – Нет, труп мы вам показывать не будем. Не обязаны. А вот причину смерти, – сколько угодно. От вашего бинокля ремешок?

– Скажите своим скуловоротам, – устало произнес Павлов, – чтобы не крутили мне руки. Я ведь и обидеться не на шутку могу, а тогда – молитесь. Да, от моего бинокля. Что из этого следует?

– То и следует, что вы соседа придушили. Вот этим ремешком, нет? Одного понять не могу – что вам сейчас здесь понадобилось, а? Наверное, – капитан изобразил глубокую задумчивость, – наверное, что-то важное здесь позабыли, а? Или хотели улику уничтожить…

Вспомнили про ремешок, вот и вернулись. Откуда, спрашиваете, вернулись? Так это я вас об этом спросить должен. Но не стану. Мне без того все понятно. Вы просто не ожидали, что мы так рано обнаружим труп Котельникова.

– Кто вам сообщил о смерти Тимофея? – мрачно спросил Полундра, уже прекрасно понявший, что он попался в силки грандиозной провокации.

Взгляд военюриста блудливо вильнул, и Павлов угадал: он попал в точку.

– Это важно? Ах, для вас… Да, нам позвонили. Какая разница, кто? Однако дело совершенно не в этом. Двое караульных вчерашнего наряда подтверждают, что были у вас с убитым какие-то разборки днем, ссорились вы с ним. Что, не так? Очную ставку хотите?

– Да какие там разборки… – Сергей досадливо махнул рукой, – так… немного поспорили о порядке проведения испытаний. Вам этого не понять.

– Неужели? Павлов, посмотрите, как все сходится: вы жили с Котельниковым вместе, в одной комнате. Вы вместе выпивали, это засвидетельствовал еще один ваш собутыльник, Михаил Никифоров. Бинокль, ремешком от которого удавлен Котельников, принадлежит вам. Несколько человек слышали, как вчера вы ссорились на причале. По-вашему, этого мало? Да, это лишь косвенные доказательства, но поверьте моему опыту – на их основании любой суд признает вас виновным.

– Потому что настоящего убийцу искать недосуг? – презрительно поинтересовался Полундра.

– А хотя бы и так. Вам с того не легче. Давайте оформлять явку с повинной, все срок меньше будет, – цинично усмехнулся капитан. – Чистосердечное признание, знаете ли, то да се… Понимать должны, не мальчик.

– Когда его убили? Ответьте мне только на этот вопрос, иначе я не скажу больше ни единого слова.

– Хе-хе-хе… А то вы не знаете, когда придушили своего соседа. Что, хотите сказать, у вас есть алиби? Хорошо… Допустим на минуту. Наш эксперт уверен, что Тимофея Котельникова задушили около полуночи. Плюс-минус час. Теперь я готов вас выслушать: где же вы были в это время? Только учтите: ваши слова должен кто-то подтвердить. Что же вы молчите, Павлов? Нечего сказать?

Ему было что сказать, но Полундра сразу же абсолютно четко осознал, что он этого никогда не скажет. Конечно, алиби у него было железное, но подставлять Елену… Она, вне всякого сомнения, подтвердит, что всю ночь Павлов провел с ней, там, на третьем этаже генеральской дачи.

Только кто же поверит, что они с Леночкой чуть не до рассвета просто говорили о жизни и ничего более?.. Потом она уснула, а он все никак не мог провалиться в сон, держал ее руку, свесившуюся с кушетки, и чувствовал прилив такой оглушающей нежности…

И что же теперь? Говорить о таком этому холоднокровному выползку? Нет, даже ради спасения жизни он, русский офицер, не имеет права так поступать.

В дверь гостиничного номера, где проходил этот импровизированный допрос, громко, властно постучали. Полундра с удивлением смотрел на вошедшего в номер генерал-майора, вот уж кого он совершенно не ожидал увидеть. На лице военюриста тоже появилось недоуменное выражение, но Берсентьев не дал капитану времени на вопросы.

– Ты, вот что… Выйди-ка, – обратился он к военюристу. – Ну-ка, в темпе, не заставляй меня повторять. Мне нужно с твоим подследственным парой слов перемолвиться. Зачем? А вот это, голуба, не твоего ума дело.

Услышав такое, Павлов ожидал всего, чего угодно, но только не того, что произошло. Лицо капитана неуловимо изменилось, его выражение стало каким-то угодливым. Ни слова не говоря, не возмутившись генеральской наглостью, не попытавшись возразить, военюрист выскользнул из комнаты. И дверь за собой аккуратненько прикрыл.

Берсентьев кряхтя уселся на стул напротив Сергея, уставился на него тяжелым взглядом.