Михаил Серегин - Подарок девушки по вызову Страница 40

Афанасий вздохнул, подхватил того за шею, как хватают за химо блохастого котенка, и, без особого труда выбив заточку из рук Осипа, проделал с ним то же самое. Получив в каждую руку по зеку, Фокин не нашел ничего лучшего, как стукнуть их лбами с такой силой, что оба повалились без чувств.

С пробитыми головами.

— Ну вот, Илья, теперь можно вздремнуть, — на последнем дремотном издыхании пробормотал Фокин. — Ты извини, что не могу с тобой поговорить.., за что тебя посадили.., пьян, собака.., спать хочу.., избиение младенцев.., бл-л-ля ..кха-а.., х-хо… хр-р-р-р-р.., фью-у-у.., хырррр.., фью-ю-ю-ю-ю…

Послушав некоторое время громогласный храп Фокина, Илья Свиридов присел на такой ценой освобожденные нары и, уткнувшись головой куда-то в стену, провалился в тяжелое, без снов, мутное забытье…

Он уже не слышал, как через три минуты после драки в камеру пришли люди и убрали оттуда бесчувственные тела разделанных Фокиным под орех незадачливых уголовников.

А через четыре с половиной часа, в десять утра, Фокина вызвали на допрос.

— Да вы что, серьезно?!

Недовольное и почти злобное выражение на помятом лице Фокина сменилось изумлением и каким-то почти детским экспансивным возмущением: как, его, Афанасия Фокина, заподозрили в том, что он убил женщину, да еще жену своего друга.., и не только убил, но и…

— Да вы спятили! — рявкнул он, окидывая взглядом застывшие лица Ковалева, Свиридова, двух сотрудников прокуратуры и подполковника ФСБ Стеклова — начальника охраны Владимира Ивановича.

Стеклов был бледен, как покойник, и на бинтовой повязке, охватывающей его поврежденную при ударе о стену в «Ариэле» голову, проступило свежее пятно крови.

— Как же, в таком случае, вы объясните, что на месте преступления обнаружены ваши отпечатки пальцев?

— Да откуда я знаю? — проговорил Фокин. — Я не помню, как я в «Ариэль» — то попал, а вы меня спрашиваете про какие-то там.., кстати, у вас пива нет? Дайте немного, а то сушняк долбит, и я ничего не соображаю.., вам же лучше, чтобы я сидел и говорил, а не лупился на вас.., в-в-в.., как замшелый пенек с глазами.

— Дайте ему пива, — негромко произнес Ковалев и взглянул на угрюмого и бледного Свиридова.

Один из следователей открыл сейф и извлек оттуда бутылку «Золотой бочки».

— Бери.

— Расскажите, что вы делали вчера с двенадцати ночи до утра, — произнес подполковник Стеклов, — надеюсь, что пиво немного прочистит вам мозги. — И он скривил угол рта, вероятно, вспомнив, как еще несколько часов назад Фокин едва не прочистил его собственные мозги иным способом — попросту чуть не размазав их по стене «Ариэля».

Фокин жадно проглотил пиво и, отдышавшись, пробормотал:

— Ну.., теперь и жить можно.., так, теперь о том, что я делал вчера. Ну что.., до часу ночи со мной был присутствующий здесь Владимир Антонович Свиридов, который сегодня так доблестно меня задержал в этом самом… «Ариэле». Потом при мне бессменно присутствовал господин из Лос-Анджелеса.., он очень восхищался моим алкоголизмом.., м-м-м.., то есть умением отдыхать, и потому должен запомнить, что я там вытворял.., катался по городу сначала с Сережей Климовым и бабами, а потом с этим америкашкой… Джеком Скоттом и.., м-м-м…

— ..и бабами, — докончил Влад.

— Во-во, — обрадовался Фокин, — и бабами.

И вернулся в «Ариэль».., там мы стали дальше пить, в общем…

Молчавший все время Ковалев покачал головой и взглянул на Стеклова, а потом на сотрудников прокуратуры: ну что еще можно сделать с этим человеком?

— Я не понимаю, за что меня арестовали, — проговорил Фокин, — в общем, так: я никого не убивал и понятия не имею, откуда мои отпечатки пальцев на этом самом фалло.., в общем, этом самом предмете.

Не припомню, когда я касался такой штуки и зачем она мне вообще понадобилась.., у меня вроде все с потенцией и тем более ориентацией в порядке. Теперь про «Ариэль»: я сопротивлялся вашим людям, Владимир Иванович, потому, что был пьян и подумал, что меня решила вышвырнуть вон охрана. Я же не знал, что это ФСБ.., м-м-м.., вот. Ну и что тут такого.., той же ночью я разбил физиономию какому-то наглому гибэдэдэшнику, который схлопотал от меня по наглой рыжей морде за то, что перед этим взял сто пятьдесят баксов и нахально требовал еще… что же я после этого — убийца детей, что ли?

— Все это можно резюмировать простым анекдотом, — негромко и спокойно произнес Свиридов, — Просыпается Илья Муромец с бодуна, оглядывается по сторонам.., везде разруха, деревья вырваны с корнем, Соловей-разбойник валяется, в клочья порванный, Змей Горынычевы головы засунуты в его же задницу… Баба-Яга валяется. Он ее спрашивает: что случилось, бабуля? А она отвечает: эх и добрый ты, Илюша, когда трезвый. Одним словом, вы просили меня, Владимир Иванович, сделать промежуточные выводы, — продолжал Влад, — и я их делаю и опасаюсь, что они окончательны. А именно: Фокин совершенно непричастен к этому преступлению. А пальчики его убийца вполне мог получить на свадьбе… вам ведь известно, как вел себя на ней Афанасий.

Потому я делаю вывод: преступник присутствовал на свадьбе вашей дочери и моего брата.

Мертвая тишина встретила это спокойное и не заключавшее в себе ничего сверхъестественного заявление. Первым ее нарушил Ковалев:

— То есть вы думаете, что Фокина и Илью следует отпустить?

— Разумеется, вы выдержите их в СИЗО положенное время, а вот потом, думаю, следует поступить именно так. Нужно допросить Климова и Скотта. Я думаю, что после их показаний у Афанасия будет алиби.

— То есть копать следует среди приглашенных на свадьбу, так? — уточнил Стеклов.

— Да.

— Ничего себе, — медленно проговорил Владимир Иванович, — да их же там в общей сложности триста человек!

Глава 5КОКАИН И КРОВЬ

Владимир Иванович Ковалев вернулся домой в двенадцать дня. На три часа у него была назначена поездка на заседание правительства, а вечером он должен был улетать с делегацией в Брюссель.

А между тем он не спал ни часа. Обычно он ложился спать в два-три часа ночи, а до того работал в своем кабинете. На сон ему вполне хватало пяти часов. Но в половине четвертого раздался звонок, и ему сообщили о смерти дочери: он не успел даже задремать.

В своей огромной двухуровневой квартире в самом центре столицы, в элитном доме, Владимир Иванович Ковалев жил один. Один уже много лет.

Его жена умерла еще при родах Ирины, вторично жениться он не стал, несмотря на то, что был достаточно молод и, по сути, имел организм тридцатилетнего мужчины, потому что всегда очень тщательно следил за своим здоровьем.

Ирина с семнадцати лет жила отдельно от отца — в квартире, купленной ей дядей.

Десятиэтажный дом, в котором жил Ковалев, располагал тренажерным залом и сауной, и он часто посещал эти заведения, выкраивая время в своем плотнейшем графике высокопоставленного госчиновника.

Сегодня весь его режим шел наперекосяк. Он не успевал, да и не мог поспать хоть чуть-чуть, несмотря на то, что был измучен и вымотан.

И все-таки он прилег на диван и старательно закрыл глаза: ну хоть чуть-чуть, хоть капельку сна!

И в этот момент застрекотал телефон. Владимир Иванович подумал, что ничего не случится, если он не снимет трубку. Но телефон продолжал звонить, и ему не оставалось ничего иного, как потянуться за трубкой и, едва не свалив аппарат, проговорить:

— Да, Ковалев слушает.

— Это говорит Михаил, — произнес высокий звучный мужской голос. — Узнаете меня, многоуважаемый Владимир Иванович?

Ковалев сделал какое-то резкое движение и сел.

— Что тебе нужно? — резко проговорил он.

— Слушай, папа, тебе что, и без того мало неприятностей, что ты еще и грубишь?

На и без того смертельно-бледном лице Ковалева проступили просто-таки пепельно-серые пятна.

— Что ты сказал? — выдавил он.

— Мне нужны деньги, дорогой папа. Очень много денег. Тех самых, которые ты до сих пор отказываешься мне давать. Ты всегда заботился обо мне — с самого детства.

— То есть как это? — деревянным голосом проговорил Владимир Иванович. — Это что.., ты…

— Меня совершенно не интересуют твои домыслы, — прервал его Михаил. — Можешь думать, что хочешь, но я вовсе не собираюсь тебе исповедоваться. Я думаю, патологоанатомы уже сделали заключение, правда?

— Ты ублюдок!!! — заорал Владимир Иванович. — Я тебя уничтожу, тваррь!! Ты…

— Спокойно, — отозвался невозмутимый голос с легкой ноткой издевки, — не надо так волноваться.

Чрезмерная горячность никого не доводила до добра.

Особенно таких высокопоставленных чиновников, как вы, многоуважаемый Владимир Иванович. Вот что я хочу вам сказать…

Ковалев замер у трубки, приоткрыв рот и глубоко дыша, словно только что вынырнувший на поверхность воды ныряльщик…

— Я не знаю, что будет дальше, но только вторую ночь подряд у меня перед глазами ее силуэт.., и еще падают сгустки крови.