Эльмира Нетесова - Последняя охота Страница 41

Жена опустила голову, всхлипнула. Кого, о чем она жалела в тот миг?

— Столько лет прожили, а ты даже ни одного теплого слова для меня не нашел! — упрекнула она мужа.

— Если нужен, дождешься.

— Что?! Ждать тебя после всего? Я не знаю, как переживу случившееся. Ждать и жить с тобой после всего — это слишком глупо с твоей стороны так плохо думать обо мне.

Я не так наивна! Ты прикрывался работой как ширмой, а на самом деле бандитствовал!

— Ольга, уходи! Мне прокурор и судья поверили больше, хоть они — чужие, а ты — своя! Всю жизнь не верил в такое и убедился на себе! Спасибо за напутствие!

— Что ж! Дело твое! Знай, я подала заявление на развод. Не хочу, чтоб нас объединяла твоя фамилия. Вещи передам твоей матери. Надеюсь, что поводов для встреч у нас никогда не возникнет.

— И на том спасибо! — ответил хрипло.

— Прощай. — Пошла, тряхнув головой.

А вскоре подошла мать. Она не плакала, жалела сердцем. Это он увидел по глазам.

— Ничего, сынок! Главное, что жить оставили, не поставили к стенке под пулю. От нее не уйти, а с зоны вертаются. И ты не тужи, не единый в свете. Я у тебя имеюсь. Одна. Сам знаешь, матерь Бог дает. Других сам находишь. Так этих на твой век хватит. Ты у меня самый лучший, и я тебя всяк день ждать буду. Передачку собрала, охранник обещал тебе отдать. Там все свое, домашнее. Когда на место доедешь, черкни, я тебе посылки слать стану. И береги себя! — Сняла с себя крест и надела на Михаила: — Да хранит тебя Господь! Не забывай про меня, сынок! Ты — все, что у меня осталось в этой жизни!

Мать проследила, как Михаила посадили в зарешеченную машину и повезли далеко-далеко от города.

Смирнов видел, как мать крестила его путь. Он знал, она будет ждать и жить надеждой.

Только Михаил знал, сколько раз упрекнул себя за мать. О ней он забывал слишком часто, редко навещал ее. А когда она приезжала, стыдился деревенского говора и одежды. Старался скорее проводить обратно, а то и вовсе, переговорив с ней по телефону, торопился положить трубку.

Ольга так и не признала ее, не звала матерью, лишь по отчеству. Ни тепла, ни заботы не увидела мать от невестки. Почуяв отчуждение сына, стала реже бывать у него. Продукты им передавала с попуткой или соседями. Сама для себя никогда ничего не попросила.

Предложил ей как-то Михаил денег. Мать удивилась и обиделась:

— Я с голоду не пропадаю. Покуда руки и ноги на месте, не бедствую. Еще и тебе подсобить смогу, — достала из чулка узелок с деньгами.

Мишка покраснел, отказался. Знал, как нелегко дается матери всякая копейка. Ведь кругом одна и всюду нужно успеть.

Он не ездил, как другие, в деревню, чтобы помочь матери с огородом. Все времени не хватало. Никогда не. интересовался ее здоровьем. И она не обижалась, не упрекала.

Мать была его тылом, опорой на всякий непредвиденный случай.

Ольга так и не познакомила своего отца со свекровью. Всячески избегала появиться с ней на людях. А в деревню за все годы не приехала ни разу. Она стыдливо краснела, когда Михаил говорил, откуда он родом.

Да, за долгие годы он и впрямь отвык от деревни. В редкие приезды, беря в руки топор или косу, быстро уставал. Разучился, отвык, потерял сноровку. Он уже не мог, как в юности, спать на сеновале. Заполошно подскакивал от крика петуха и долго не мог заснуть под поросячий визг. Он разучился есть прямо с ветки вишни и яблоки. Обязательно мыл их. Разлюбил парное молоко и свежие яйца прямо из-под курицы. Не ел печенную в костре картошку с кожицей, как когда-то в детстве, обязательно очищал ее. Он уже не вертелся возле матери, когда та жарила блины или оладьи. Не брал их руками с тарелки, только вилкой.

Сын не надевал валенки, не примерял, как раньше, дедовскую косоворотку, не смотрел на отцовскую облезлую ушанку. Все это осталось в прошлом, далеком и забытом.

Навсегда зажили и изгладились мозоли на руках, исчез загар, ссутулились плечи. И весь он вылинял, поседел, покрылся ранними морщинами. В деревне его сверстники выглядели гораздо моложе и здоровее. Они не имели дипломов, работали с утра до ночи, но у каждого были уже взрослые дети.

— Сынок! Когда ж у меня появятся внуки? — робко спрашивала мать.

— Самим надо встать на ноги…

А через пять лет она повторила вопрос.

— Некогда! Нет времени! Не до них.

Глаза матери округлились. Она смотрела на сына, не понимая:

— Нет времени, чтоб сделать дите? — Сынок! Да ты об чем? Как живете? Ить вовсе по-дурному! Иль про старость запамятовал? Она грянет, не спросимшись!

— Успеем! — стыдился признаться, что Ольга не беременеет от него.

Да и куда ей ребенка? Белье сдавали стирать в прачечную. Продукты — сплошные полуфабрикаты. Вкус домашних котлет давно забыл. Суп из концентратов, чай — в пакетах. Как-то мать привезла молодую картошку. Ольга чистить отказалась:

— От нее руки чернеют, а я сегодня маникюр сделала. Портить не буду. Да и на работу не могу пойти с черными пальцами. Хочешь, почисти сам!

Горы грязной посуды в мойке, слой пыли на окнах и мебели. Постель никогда не застилалась. Все некогда. Ольга постоянно просыпала и опаздывала на работу.

Вернувшись домой, подолгу крутилась перед зеркалом, потом часами разговаривала по телефону с родителями и друзьями. Ей всегда было скучно с Михаилом, и она просилась то в кино, то в театр. Он ссылался на нехватку денег. Она доставала из сумки полученные от отца.

— Оль, я устал. Хочу отдохнуть. Пощади!

Жена обижалась, а на следующие выходные тащила его к родителям. Там Мишку образовывали, окультуривали, учили хорошим манерам, знакомили с высшим обществом города. После таких посещений он возвращался домой, словно не покидал свою работу целый месяц. И всю неделю приходил в себя уже в кабинете.

Ему так и слышалось ядовитое тещино:

— Михаил! Ходите легче, не шаркайте ногами, не тащите их за собой! А то можно подумать, что моя дочь вышла замуж за ровесника Кутузова! Берите пример с нас! Заметьте, никто из нашего окружения не верит, что вы — муж Оли. Думают, что вы — свекор. Проследите за своей внешностью.

— Да, Михаил! Жена права! Не стоит кичиться деревенским происхождением. Это не современно. Смените прическу. Следите за своим внешним видом. Он очень важен! — добавлял тесть.

«Идите вы все в задницу!» — посылал молча и долгими часами сидел на кухне рядом с кухаркой, ожидая, когда жена насытится общением с родней.

Смирнов понимал, что бесконечно так не может длиться, что развязка неминуема, но не торопил и не оттягивал ее. Ждал, когда все разрешится само собой.

Михаил каждый год мечтал провести свой отпуск в деревне. Хотелось уехать туда на весь месяц, чтобы вместе с мужиками, взяв косу, уйти в луга. И там, забыв о городской суете, вернуться в прошлое, спокойное, безоблачное. Оно пахло потом, болело мозолями, зато ничто не терзало душу: не звонил под ухом телефон с утра до ночи, никто не говорил: «Ну, падла! Считай, хана тебе пришла! Достану из любой жопы!»

Смирнов часто думал вернуться в деревню, когда выйдет на пенсию.

«Ни за что не останусь в городе!» — давал себе слово.

Но едва начинал разговор с Ольгой, у той глаза становились по подсолнуху

— В деревню? Ты что? Чего я там не видела? Ни за что не поеду! У меня совсем другие планы!

— Какие?

— Я хочу провести это лето у подруги! Она давно зовет.

— Обо мне не думаешь? Меня не зовут. Зачем мне твоя подруга? Езжай ты к ней, а я — в деревню!

— Ты у своей матери каждый год бываешь.

— Но не в отпуске! Наездами.

— А я подругу уже несколько лет не видела. С самого замужества!

— Поезжай, не держу. Только без меня! — просил Ольгу.

— Нет. Так не принято. Она нас обоих зовет. Да и почему я одна поеду? Можешь хоть раз уступить?

Михаилу повезло. Только ушел в отпуск, уже собрался за билетами, а его на третий день отозвали на работу. Ольга поехала к подруге одна, а Михаилу так и не удалось сорваться в деревню.

Его будили среди ночи, ломая сон и отдых, бывало, терял счет времени.

«А что взамен всему? Мизерная зарплата, на которую не только семью, самому не прокормиться. И если бы мать не помогала продуктами, а отец Ольги — деньгами, концы с концами не свели и до зарплаты не дожили б!» — мрачнел Смирнов.

— Но как же другие дотягивают? Даже молодые начинающие следователи ни у кого не просят в долг. Им совсем некому помочь. Сами выкручиваются, хотя детей имеют. Как им удается? — заводил эту тему с коллегами.

— Это верно! Зарплата — пыль. Ее только и хватит на курево! Если б жена не вкалывала как ломовая, с голоду сдохли б.

— А я подрабатываю вечерами на фирме. Подрядился и ставлю сигнализации на машины. Поверишь, приработок в пять раз больше основной зарплаты, потому на работе не выкладываюсь. Может, совсем туда уйду. Там хоть голова не болит, никто на нервы не давит. Клиенты уважают. А здесь? Сто начальников на одну мою больную головенку! И каждый выпендривается, унижает, орет. Да на хрена мне все нужно? Из-за такой зарплаты столько геморроя получать?