Евгений Сухов - Город в кулаке Страница 41

— На пол! — стоявший рядом с Горшаковым Копнин резко дернул Артема вниз, и тот, не удержавшись на ногах, завалился на бок.

Практически тут же, рядом с ними, рухнул со вспоротой грудью Рома Лебедев. Горшаков видел, как тело товарища сотрясают предсмертные конвульсии. Одного из собровцев швырнуло на стену, и, после того, как он сполз вдоль нее, на побелке остался бесформенный багровый кровоподтек. Леша Крученый, падая, потянул на себя скатерть, Протаса срезало автоматной очередью в прыжке, Жженый опрокинулся на спину с простреленным навылет черепом…

Копнин дважды выстрелил, целясь в собровца на выходе. Боец упал лицом вниз. Пачкая плащ в чьей-то крови, Виктор по-пластунски двинулся в его сторону.

— Артем!

Горшаков не нуждался в дополнительных подсказках. Над столом взметнулась чья-то фигура, и Артем, прежде чем разобраться, свой это или чужой, всадил в летящего на него человека сразу три пули. Тело камнем рухнуло вниз. Горшаков развернулся, лежа на полу, и, поймав на мушку одного из парней в камуфляже, выстрелил еще раз.

Копнин подхватил с пола автомат поверженного им собровца, поднялся на одно колено и выпустил продольную длинную очередь. Затем тут же откатился в сторону…

Тяжело раненный в живот и левое предплечье Левинсон первым оказался возле окна и дернул на себя фрамугу. Ближайший к нему собровец лихо развернулся на каблуках и надавил на гашетку. Тело Левинсона прогнулось назад, пистолет выпал из его руки, а сам он в последней отчаянной попытке ухватился пальцами за подоконник. Из раскрытого рта, вырываясь неравномерными толчками, по подбородку заструилась кровавая пенная жижа.

— Лева!

Сидя на полу и вжавшись спиной в стену, Вершинский сам не расслышал собственного крика на фоне несмолкающей канонады. Анатолий перевел ствол своего скорострельного «стечкина» влево и прицельно выстрелил собровцу в голову. Черная вязаная маска окрасилась в пурпурный цвет. Вершинский попытался подняться, но острая боль в ноге не позволила ему совершить столь мужественный и героический поступок. Вершинский чувствовал, как холод от раны поднимается выше и уже окутывает его бедро.

Левинсон упал. Секунды две ногти его правой руки еще скребли по гладкому кафелю пола, но затем замерли и они. Вершинский сплюнул.

— Слим, помоги! — крикнул он и протянул руку в направлении стоящего рядом на коленях Слимчинкова. — Дай мне клешню, черт возьми!

Но Слим не слышал его. Откатившись в сторону, он двумя точными выстрелами уложил еще одного из своих противников, распрямился во весь рост и в ту же секунду поймал пулю в живот. Браток выронил оружие и сложился пополам. Неизвестно, что еще он смог бы предпринять в данной ситуации, но следом за первой его сразила еще одна пуля. В шею. Кровь брызнула фонтаном, и Слим безжизненно стал оседать на пол.

— Мать вашу! Суки!

Вершинский предпринял еще одну попытку подняться на ноги, опираясь рукой о стену. Дыхание с тяжелым свистом вырывалось у него из легких. Анатолий огляделся. Его глаза то и дело останавливались на окровавленных, искаженных гримасой боли лицах товарищей. Кто-то был уже мертв, а кто-то еще балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. Данилов, Рамской, Игнат, Куцый… Вершинский до боли в пальцах сжал в руке «стечкин»…

Копнин крутнулся назад через голову и левой ногой ударил по створке двери. Та распахнулась. Сжимая одной рукой конфискованный автомат, а другой родной «магнум», Виктор вскочил на ноги. Одна из шальных пуль просвистела в опасной близости от его виска.

— За мной, Артем! Прорвемся! Бля буду!

И в следующую секунду он нырнул в дверной проем. Только оказавшись в коридоре, Копнин заметил, что по его правой руке от плеча стекает кровь. Однако боли он не чувствовал. Горшаков буквально вывалился из банкетного зала через секунду после него. Копнин захлопнул дверь.

— Все! Обрываемся! Быстро, быстро, Артем! Давай!

Горшаков рванул к выходу.

— Стой! Куда ты? — Копнин бросился ему на спину. — Там не выйдем! Пошли через черный!

Горшаков развернулся. Его лицо было покрыто мелкими пятнами крови. Нижняя губа рассечена по диагонали. Он приложил к ней тыльную сторону ладони.

— Надо вернуться за Толяном. Он еще жив. Я видел…

— С ума сошел? В жопу Толяна! Сваливаем!

Уже не оглядываясь, Копнин метнулся в правое боковое ответвление. Горшакову ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Навстречу им выскочил испуганный, но вооруженный большим половником повар, и Копнин, не задумываясь, выстрелил ему в лицо. Веером разлетелись перемешанные с кровью мозги. Виктор почувствовал, что его правая рука начинает слабеть.

— Возьми мой «магнум»!

Он на бегу подбросил пистолет в воздух над головой, и несущийся за ним Горшаков подхватил оружие. Копнин с разгона врезался в дверь черного хода и выставил ее плечом. Не удержав равновесия, он повалился лицом вперед. Горшаков перепрыгнул через него.

— Стоять! — грозный окрик раздался откуда-то слева.

Горшаков развернулся и выстрелил. Копнин был уже на ногах.

— Жмем к машине!

1994 год. Аэропорт имени Кирова Ввысь!

Кулагин остановился на середине трапа самолета, следующего рейсом до Ярославля, и оглянулся через плечо. Аэропорт был похож на растревоженный муравейник. Впрочем, он всегда был таким. Встречающие, провожающие, прибывающие, улетающие… Бесконечная суета сует. И с этим ничего нельзя было поделать. Ничего нельзя было изменить.

— Ты идешь? — окликнула его Лиза.

Она все еще опасалась, что Кулагин передумает. В нем действительно до сих пор боролись два разных начала. Желание быть рядом с любимой, жить ради нее и их будущего, пока еще не родившегося ребенка и… друзья. Ребята, которые за последние два года привыкли доверять ему безоговорочно. Возможно, в эту самую секунду никого уже не осталось в живых. Груз вины казался Кулагину во сто крат тяжелее, чем висевшая у него на правом плече спортивная сумка и дипломат с общаковскими деньгами, оттягивающий левую кисть.

Он не успел предотвратить эту злосчастную сходку. Не смог… Несмотря на все уговоры Лизы, Кулагин все-таки намеревался поехать в «Романтик»… Намеревался до тех пор, пока у девушки на нервной почве не открылось кровотечение. Образ погибшей матери, которую Леонид по большому счету так и не успел узнать, встал перед его мысленным взором во всей красе. Наплевав на все, кроме здоровья Лизы, Кулагин повез ее в больницу. Кровотечение остановили, но от того, чтобы лечь на некоторое время на сохранение, девушка категорически отказалась. Она собиралась покинуть Новоречинск, а затем и Россию как можно скорее. Леонид не стал спорить. В любом случае он уже не смог бы что-то изменить…

И вот теперь он вылетал в Ярославль… Согласно собственному плану, именно там Кулагин намеревался прожить с Лизой до тех пор, пока не будут готовы их новые документы. Затем Питер, и уже оттуда прямым вылетом в любой из европейских городов. Леонид и сам пока не определился, какую страну им с будущей женой придется выбрать в качестве временного, как он тогда думал, пристанища.

— Вы будете подниматься? — недовольно проворчала какая-то сухопарая женщина, стоявшая на трапе позади Леонида.

— Да, буду.

Кулагин двинулся вверх.

2007 год. Сауна на Равской Рыночный бизнес

— Вот за что я всегда любил тебя, Нестор, так это за твое умение завершать любое дело не тупой пьянкой, а приятным и, что немаловажно, своевременным отдыхом! — прокричал, выбегая из парной, раскрасневшийся Симловский.

Оказавшись у края бассейна, он издал звук, напоминающий вопль павиана в брачный период, и рухнул в ледяную воду. Падение грузного тела Эдварда Марьяновича в бассейн опустошило его как минимум на четверть. Вода хлынула через край, окатив с ног до головы подошедшего Шумского.

— С твоими габаритами, Эдик, погружение должно происходить крайне медленно и осторожно. Если бы я стоял чуть ближе, меня просто смыло бы волной, — рассмеялся он. Нестор снял махровую простынь, висящую на крючке, и, набросив ее на плечи, продолжил. — Заканчивай плескаться. Пойдем, перекусим. Я после неожиданных водных процедур, которые ты мне устроил, проголодался!.. Кто бы мог подумать, что щуплый латышский мальчик с годами превратится в такого огромного кита!

— Кит! — довольно расхохотался Симловский. — Мне нравится, что я такой большой! А вот ты как будто законсервировался! При желании, наверное, и в школьный костюм бы влез!

— Ладно! Вылезай, льстивый латышский кит! Пойдем выпьем!

Шумский вышел в соседнюю комнату.

— Бегу! Ты, как всегда, прав! Выпить действительно пора!

Эдвард Марьянович вылез из бассейна, закутался в такую же простынь, как и Шумский, и поспешно последовал за ним.

В соседней комнате стоял огромный массивный дубовый стол, который был уставлен яствами.