До основанья, а затем… - Роман Феликсович Путилов Страница 42

снизу. Широкие проемы сбоку для рукоятки затвора, с виднеющейся могучей пружиной. Примитивный предохранитель выполнен в виде выреза вверх, напоминает систему запирания оконного шпингалета. Две одинаковые по форме деревянные ручки пистолетного типа, одна у спусковой скобы, а вторая прикручена к кожуху ствола в передней части оружия. Оружие получилось откровенно страшненьким, все в сварочных швах и заклепках.

— Сколько задержек?

— Случаются. На один магазин в среднем три перекоса патрона.

— Понятно. Мы можем пойти, испробовать оружие?

— Безусловно.

Мы все вместе спустились с подвал под мастерскими, где был оборудован небольшой тир и начали стрелять. Сначала, весьма неплохо отстрелялась барышня, единственное, что омрачило — при перекосе патронов Анне не хватало сил передернуть затвор. Ну и очередями чудовище из мастерской пока не стреляло.

— Сколько уже изготовили экземпляров?

— Два. Дорабатываем, надеюсь, что завтра уже предоставим на испытания стреляющий очередями образец.

— Отлично. Дайте мне один из них, а то я без пулемета чувствую в некоторых ситуациях, как без брюк. Прошу прощения, Анна Ефремовна.

— Но…

— Давайте, давайте, мне на первое время и такой сойдет. Вы же продолжайте шлифовать свои самопалы. Меньше заклепок, больше сварки. Теперь давайте бумагу, перо, будем рисовать новые проекты.

Мне нужно было очень и очень много. И если стальные шлемы уже вполне применялись на фронте, то кирасы, способные защитить моих милиционеров от пистолетных пуль всяких разных анархистов и бандитов требовалось уже, как минимум, пара сотен. А еще мне нужны были безотказные автоматы, броневики, способные успешно противостоять бронированным «Путиловцам» и люди, очень много людей. А времени остается очень мало. Очень скоро, в апреле, в Санкт-Петербург прибудет главный большевистский отморозок — «дедушка Ленин», а я еще не решил, что с ним делать. С одной стороны — сколько он сделал во вред России, не каждый может сравнится. А с другой стороны, советское воспитание выворачивает душу, протестуя против уничтожения этого словесного эквилибриста, что прилагал максимум усилий чтобы «действительно защитить инородцев от истинно русского держиморды».

— Петр Степанович? — я поднял глаза и увидел озабоченные лица Дольбаго и Ани.

— А? Извините, господа, я кажется немного отвлекся. Павел Викентьевич, там в сушилке вам новых работников разместили…

— Павел Степанович, ну куда мне еще работники. Штатные рабочие каждый день к заводоуправлению ходят, донимают вопросами, когда работать начнем…

— Скажите, что скоро. А новые работники особые, им созидательный труд обязателен, иначе они к своей бандитской жизни вернутся. Опять начнут убийства совершать, здания захватывать. Им сегодня мировой судья по девять месяцев отвесил, с обязательным привлечением к труду…

— Это что-же за законы теперь такие, что за убийства девать месяцев тюрьмы только дают? — главный инженер перекрестился: — Это что же на Руси творится…

— Павел Викентьевич, а кто вам сказал, что за убийства всего девять месяцев им дадут? Этих субчиков сегодня судили за захват конторы ломовиков и квартир обывателей, а по остальным делам еще следствие ведется. Просто мировой судья категорически отказался выходить за рамки своих полномочий, а им еще царь-батюшка полномочия урезал одним годом тюремного срока. Как окружной суд вновь начнет работы, мы как раз следствие по убийствам и бандитизму закончим, и пойдут они на каторгу лет на двадцать, и выйдут оттуда аккурат в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. А пока тюрьму еще ремонтируют, они пусть на нашей территории посидят. Вы им определите работу какую, например, курки или спусковые крючки пусть из заготовок выпиливают напильниками.

— Вы меня как-то ошарашили, Петр Степанович, я право, даже не знаю, что сказать…

— Павел Викентьевич, надо просто дать им урок, исходя из нормы выработки слесаря средней облученности. Через месяц будем начислять им зарплату, которая будет уходить на их питание, охрану, возмещение ущерба. У нас во дворце анархисты все стекла бомбой своей выбили, людей ранили. Так что этим ребятам еще пилить — не перепилить. Ладно, поеду я, не буду вас отвлекать. Если что-то срочное — не стесняйтесь, сразу телефонируйте. Анна Ефремовна, вы здесь останетесь или вас куда-нибудь на извозчике отвести?

— Если можно, до квартиры тетки довезите, Петр Степанович, буду вам очень благодарна. — девушка поему-то покраснела и опустила глаза.

— Конечно можно. — я подал пальто барышне, после чего изъял у недовольного главного инженера автомат и все имеющиеся у него магазины в количестве двух штук, покинул территорию мастерских.

У ворот нас встретила делегация заводского Совета, чей тыл подпирала толпа мужиков и баб, настроенных весьма решительно.

— Барчук! — вперед выдвинулся какой-то мужик лет сорока, с жуликоватыми глазами на круглом лице, вида совсем не пролетарского, которого я ранее никогда не видел: — Когда работа будет?

— Ты чьих будешь, хамло?

— Это товарищ Артем из Совета рабочих депутатов. — вперед вышел один из усатых членов местного совета.

— Правда? А скажи, товарищ Артем, что Энгельс написал Каутскому?

— Э?

— Не знаешь? А еще из комитета! А как хоть Энгельса звали? — я шагнул к растерявшемуся «товарищу Артему», и приставил ему ко лбу ствол страхолюдного автомата: — А вот это инструктор из комитета должен знать. Да и вообще, граждане, сдается это засланный казачок. Смотрите, ручки у него какие мягкие. Документы у него хоть проверили?

— Был у него документ, предъявлял! — заорали из толпы несколько человек: — Опусти ружжо!

— Чуть попозже. Что хотели, граждане? Зачем собрались?

— Хотели мы заявить хозяевам мастерских. — очухался и злобно заорал «товарищ Артем»: — Что если через два дня не начнется работа на условиях, установленных городским Советом, то послезавтра начнется забастовка.

— Пойдем со мной. — я ухватил представителя городского Совета за плечо и потащил к коляске, что стояла поодаль. Сзади, ни на шаг не отставая, попискивая от страха, семенила Анна Ефремовна.

— Граждане! — я поднялся в коляску и встал во весь рост: — Сейчас в мастерских главный инженер, уважаемый Дольбаго Павел Викентьевич, не зная отдыха, готовит производство нового оружия. Как только он закончит эту работу, мы сразу же запустим полный цикл производства и, естественно, призовем всех на рабочие места. Вы думаете, мне нравиться каждый день тратить на еду для вас…

— Ты нам этих хлебом и кашей не тычь! — снова заорал представитель городского Совета: — Ты думаешь, что своими подачками ты откупишься от рабочего человека? Набиваешь карманы золотом, а людей принуждаешь есть хлеб из червивой муки и кашу с сором! Сам жри свои помои!

— Ах ты тварь! — тут уже не сдержался я: — Я сам это ем каждый день, и мои бойцы это едят, с одного склада продукты получаем! Я тебе сейчас…

Наверное он понял меня неправильно, или, может быть я махал автоматом