Эльмира Нетесова - Женская месть Страница 43

— Староват для таких подвигов. После того, как отбой получил у своих, слово себе дал до конца жизни ни с кем не связываться и дышать холостым, чтобы хоть последние годы никто не испортил. Да и к чему мне нынче бабы? От них в мое время единая морока.

— Ты, Захарий, неправ! Сам себя заживо хоронишь. А главное, врешь себе!

— Это как? Почему?

— Человек в одиночестве жить не может. Он потихоньку от тоски помирает. Его тянет на общенье, к людям, услышать голоса, смех, пусть брань, но это жизнь! Молчание — смерть. Оно привилегия кладбища!

— Неправда! Я не сижу в тишине, сам себе пою! А недавно магнитолу купил. Она меня все время веселит. С утра и до ночи!

— Ну, это не то. С ней не поговоришь, не поспоришь и не поделишься.

— А и не надо. Меня, если приспичит побазарить, иду к Толяну. Он, коли не занят, завсегда со мной на лавке позвенит.

— Ну, мне не с кем душу отвести. Не приходят соседи. Не понимают или не любят за что-то. Кажется, когда умру, долго буду ждать, пока похоронят. Хоть ты иногда заглядывай. Когда так случится, дочери позвони, сообщи ей. Вот ее телефон, возьми номер. Только не потеряй и не забудь.

— Не спеши уходить, Варенька! Мы с тобой еще и споем, и спляшем. Не поддавайся годам. Каждого болезни крутят. Мы назло им держимся и живем. Думаешь, мне сладко? Нет, Варя! Будь все складно, не жил бы здесь, — понурил голову человек.

— Ты думаешь, у меня все ладится? Ой, Захар, все рухнуло, моя радуга давно в куски разлетелась, все сломалось. Ни одной искринки радости и никакой надежды. Скорее бы уйти со сцены жизни, да никак не получается, — обронила стылую слезу на усталые руки и села рядом с Захарием, опустив плечи, пригорюнилась, замолчала. Их плечи соприкоснулись, но люди и не заметили.

— Тебе изменили. Я это много раз пережила. Но случилось худшее. Меня предали. Вот это невыносимо и больно. Такое и в могиле не забыть.

— А разве это ни одно и то же? — удивился человек искренне.

— Чем-то похоже, но объяснимо. Предательство не пережить. Тем более, когда оно от родного человека случилось. Это уже не забыть. Ну, да ладно! Прошло! Пора забыть. Тем более, что виноватый — уже покойник. Убрал Господь, наказал за все разом. А я живу! Значит, еще нужна.

— А кто предал? За что?

— Муж заявил на меня в органы. Обвинил в антисоветчине. Будь другие времена, не миновала бы Колымы или большой неприятности. Здесь же почти год была под следствием. Запретили выступления, но потом разобрались, сняли все обвиненья. И снова все постепенно наладилось.

— За что он утворил?

— Приревновал или избавиться от меня хотел, кто знает. Я с ним после случившегося уже не говорила. Вычеркнула из жизни, а вот из памяти — не получается. Оно и понятно, бесследно не прошел год, проведенный в камере следственного изолятора. Меня в нее прямо из театра привезли. Вот там я поняла, что жизнь, сплошной спектакль, только уж очень жестокий и затянувшийся. И в этом зрелище нимало своих подонков и дураков, только всамделишних, нет счастливого финала у этого представления, нет победителей. Одни несчастные, кому так и не повезло потрогать руками радугу и пройти под нею, не опалив сердце и голову. А мы, как дети, все верим в сказку, какая обязательно сбудется, хотя бы через время. Но дожить до нее никому не удалось, — вздохнула Варвара.

Глава 6. ПОЙМАЙ ЖАР-ПТИЦУ

Захар после того разговора частенько заходил к Варе. И соседские старухи стали недвусмысленно перешептываться за его спиной.

Нет, они просто разговаривали, иногда пили чай. Захар понял, как невыносимо трудно живется человеку и пытался хоть как-то скрасить ее одиночество. Он уважал эту женщину за сильный характер, самообладание. Многому научился у Варвары. И потому не терпел пересудов и сплетен о ней. Очень привык он и к Алене. А потому, не простил терапевту Кате ее злоязычие.

— Ведь врач, туды ее в качель! Всех моих девок изговняла шалашовка! Сама дерьмо, а мне чего накудахтала дура! Даже со своим врачом судилась, чтоб остаться на работе. Вона какая скандальная чума! — сел подальше от врачихи во время отдыха.

Грибники проверили, все ли собрались к костру, не остался ли кто в лесу, не заблудился ли, не отстал ли?

Но нет, все были в сборе и, сняв сапоги, ботинки и кроссовки, давали отдых ногам. Иные прилегли на плащи и куртки, другие курили, вслушиваясь в разговоры. Женщины хлопотали у костра, доставали из пакетов и сумок еду, аккуратно раскладывали ее на газетах и салфетках.

— Люди! К столу! Подползайте! Берите все, кто что захочет! — послышалось от костра.

Вскоре от еды ничего не осталось. Съели то, на что дома и не смотрели.

— Мне жена советовала взять копченую курицу. Я не послушался, а зря, стоило бы!

— В другой раз умнее будем! — сказал человек неподалеку от сапожника.

— Люди, гляньте, а мой барбос целого зайца приволок! — всплеснул руками полнотелый зубной врач.

— Припоздал! Чуть бы пораньше! — рассмеялись вокруг.

— Он тебя подкормить решил, индивидуально! — хохотали женщины.

— Смех смехом, а в прошлый раз я с ним здорово оконфузился. Пришел я за орехами со своими знакомыми, пока мы с ними ходили по лесу, Дик как- то сумел из сумки уволочь и все, что взяли на перекус, сожрал без остатка. Даже банку с пельменями открыл и все слопал. Стыдно было, но что сделаешь, обратно не вернешь. Вот такой бандит. Отругал его конечно, но гарантий нет, что не повторит.

— А зачем с собой берете, если он невоспитан? — встряла в разговор Катя.

— Какой урон от того? Подумаешь, съел еду! Зато не даст заблудиться и к жилью всегда приведет! — вступился за собаку Захарий.

— Тут новичков нет! Все опытные! И дорогу к городу с закрытыми глазами отыщут, — не уступила баба.

— Не надо ручаться за всех. Я всего второй раз пришла за грибами. Конечно, могу отстать, сбиться. Это лес, ни город, всякое может случиться, и собака лишней не бывает! — подала голос бухгалтер с железной дороги Зина.

— В таком случае дома надо сидеть, а не высовываться в лес! — обрубила Екатерина.

— Ну, тут вы мне не указ! — вспылила Зина и пробурчала недовольно:

— И как эта врачиха затесалась в грибники?

— А чего вы тут возникаете? Если боитесь отбиться иль заблудиться, сидите в городской квартире! — хмурилась терапевт.

— Кать! Хватит скандалить. Можешь посоветовать, но не навязывать свою точку зрения. Кстати, в ней нет ничего оригинального. Да и человека обидела. Она правильно заметила, в лесу с собакой легче и спокойнее, пес никому не помешал, — высказал свое мнение мужик, водитель такси.

— Зина, держитесь ближе ко мне! Я хоть и не овчарка, но дорогу в город найду сразу. Мне достаточно на деревья глянуть, — предложил худой, длинный мужик, но Зинаида подошла к Захарию:

— Я буду поблизости от вас! Ладно?

— Давайте. А я как раз вторую корзину доберу и помогу вам! — пообещал сапожник.

— Захарий, мне стыдно сознаться, ведь у меня и дед, и отец лесниками работали. А я до истерики боюсь леса. Вот решила себя переломить. Не знаю, что из этого получится, и зачем оно мне надо. Знаю одно, мне врачи посоветовали, сказали, что для сердца полезно почаще быть на свежем воздухе. Я ж все время в кабинете сижу. А у нас многие курят. Каждому не укажешь, не расскажешь, как в конце дня болит сердце, — пожаловалась женщина.

— Зина, я тоже курю!

— Но мы не в кабинете! Здесь так легко дышится! — восторгалась громко и, оглядевшись, случайно встретилась взглядом с Катей, невольно сжалась в комок и сказала тихо:

— За что она меня ненавидит, не пойму Какие злые у нее глаза. Кажется, она готова разнести меня в клочья. Но ведь я ничего плохого ей не сделала. С нею рядом даже идти неприятно, холодно, — пожаловалась Зина по-девчоночьи.

— А ты не обращай внимания, — посоветовал Захар. Он знал категорию баб, подобных Кате, какие всегда старались быть центром внимания всех мужчин, в любой компании. Они не мирились с теми, кому больше уделяли внимания, кого предпочитали им. Это обстоятельство било их по самолюбию, и они всеми силами старались отвлечь это внимание на себя любой ценой. Пытались обидеть, унизить женщин, каким перепало предпочтение мужского общества. Такою была и Екатерина. Ее взбесило, что ею пренебрегли и люди, непонятно почему, внезапно от нее отвернулись.

Катя считала себя самой яркой женщиной в компании грибников. Она была достаточно миловидной, общительной, незакомплексованной, с хорошо подвешенным языком. Женщина прекрасно знала город и была знакома со многими горожанами.

Работая участковым врачом, побывала в домах у многих людей. Знала не только о болячках пациентов, а и некоторые личные секреты, о бедах и неприятностях горожан. На свою беду женщина не умела держать язык за зубами и распускала слухи и сплетни по всему городу. Именно из-за этого перед нею закрыли многие двери квартир и домов. Люди отказывались от услуг этой участковой, просили главврача поликлиники заменить ее. И тот был вынужден пойти им навстречу. Но Катя, как только ее освободили от обязанностей участковой, вовсе распустила язык, стала сущим наказанием для недавних больных, особо для тех, кого знал город. Неудивительно, что даже в компании грибников были ее бывшие больные, какие отворачивались, делая вид, что никогда не были знакомы с этой женщиной. А та ликовала, что может досадить им в любой момент, опозорить, поставить в неловкое положение.