Евгений Сухов - Казначей общака Страница 43

Лицо девушки раскраснелось, тело пылало. Герасим вошел в нее мягко, безо всякого усилия. Получилось очень гармонично, как будто Настя была создана для него одного. Кто знает, может быть, так оно и было.

Первый толчок был несильным, Герасим как будто бы пробовал любимую на прочность. И она выдержала испытание, лишь слегка прикрыв глаза.

– Не смотри на меня, – неожиданно попросила Настя, – в такие минуты я очень некрасивая.

– Тот, кто внушил тебе эту порочную мысль, очень нехороший человек. Более красивой женщины мне встречать не доводилось.

Брови Насти слегка дрогнули, она нахмурилась:

– Теперь я тоже так думаю.

Второй толчок был сильнее, он заставил девушку сладко поморщиться и плотнее прикрыть глаза.

– Тебе хорошо?

– Мне хорошо, только прошу тебя, – взмолилась Настя, – не останавливайся.

Ритмично, не сводя взгляда с лица подруги, Святой проникал в нее все глубже, и каждый следующий толчок становился все сильнее и неутолимее.

– Не останавливайся, прошу тебя, – продолжала просить Настя, обхватив Герасима ногами. – Какой же ты большой и сильный. Со мной никогда такого не было…

Ночник беспристрастно высвечивал лицо Насти, грудь с заострившимися сосками, что еще больше возбуждало Герасима. А когда он понял, что не в силах более терпеть и настало мгновение, чтобы сполна насладиться телом Насти, он услышал стон, который больше напоминал крик подраненной птицы. Герасим, подхватив его, отозвался глухо, слегка укусив Настю за плечо, а потом, обессиленный, распластался на ее разнеженном теле.

Некоторое время они лежали неподвижно, наслаждаясь покоем, умиротворенные и счастливые. Потом Настя произнесла:

– Мне тяжело.

Прозвучало это буднично, словно во время обеда она попросила передать кусок хлеба. Герасим разочарованно скатился на бок.

– Ну как ты?

– Все было просто замечательно, – тихо шепнула Настя, прижавшись к плечу Герасима. – Знаешь, я никогда не испытывала оргазма, со мной такое случилось впервые, – призналась она. – Такое ощущение, что я куда-то улетела, а потом вернулась.

Герасим нежно обнял Настю.

– Представляешь, я тоже был далеко отсюда. Мне кажется, что в это время мы с тобой летали где-то рядышком. Или я не прав?

– Возможно.

Неожиданно Настя нахмурилась.

– У меня такое ощущение, что я к тебе привыкаю.

Как это ни странно, но Герасим по отношению к Насте испытывал похожие чувства.

– Так в чем же дело, привыкай.

– Вся беда в том, что я не готова к этому. Я всегда старалась избегать всяких привязанностей. Мне это просто ни к чему. Я ведь тебя совсем не знаю. Влюблюсь, как дурочка, а потом ты исчезнешь. И что же мне тогда делать? Расскажи немного о себе, – повернулась Настя к Герасиму.

– Ты много требуешь от меня. То, что я расскажу, скорее всего может не понравиться, а мне бы очень не хотелось тебя разочаровывать.

– Я не хочу слышать о тебе плохого.

– Ну вот видишь, давай тогда все оставим так, как есть. Придет время, и я расскажу тебе о себе все… Ну или почти все.

Лицо Насти засветилось.

– Хорошо. Я постараюсь быть терпеливой.

Наступило утро. Сначала узенькой полоской оно проникло через едва заметную щель между шторами, бросив на паркетный пол длинную размазанную тень, а еще через полчаса заявило о своих правах активнее, тускло пробившись через плотную штору.

Герасим поднялся с постели и, не стесняясь наготы, подошел к окошку, рывком распахнул портьеры, словно пригласив новый день. И он вошел, мгновенно заполнив комнату светом.

– Ты куда-то торопишься? – приподнялась на локте Настя.

– Здесь в Москве у меня имеются кое-какие дела, – неохотно заговорил Герасим, поднимая со стула рубашку. – Обязательства, если хочешь. В общем, я должен их выполнить.

– Понимаю, – протянула Настя, свесив на пол длинные ноги.

– Ничего ты не понимаешь, – Герасим взял джинсы и быстро надел их. – Впрочем, это и не важно.

На противоположной стороне улицы стояла вишневая «восьмерка». Шаман уже ждал его. До назначенного времени оставалось пятнадцать минут. Вполне достаточно, чтобы одеться, сполоснуться и взбодренным выйти на улицу.

– Ты придешь сегодня?

Настя застегнула на длинном легком халатике последнюю пуговицу, мгновенно превратившись в недотрогу.

Герасиму немедленно захотелось доказать обратное. Если и недотрога, то, во всяком случае, не для него. Он принадлежал к тому типу мужчин, которых интересовали женщины целомудренные, спрятанные под непроницаемой маской вежливости, в строгих костюмах. Нужно проявить такт и массу терпения, чтобы сорвать с них покрывало недоступности и доказать, что даже самая невозмутимая из них устроена так же, как и все остальные. И, только собрав волю воедино, Святой не позволил себе поддаться искушению.

Вспомнив себя прежнего, он невольно улыбнулся. Когда-то он злоупотреблял своей властью над женщинами. Сначала терпеливо дожидался, чтобы его возлюбленная оделась, нанесла на лицо подобающий макияж, и, когда до порога оставался всего лишь шаг, он неожиданно заявлял право на нее. Причем подступал грубовато, без излишних предисловий, стянув у женщины трусы до колен, брал ее здесь же, у порога, не очень-то беспокоясь по поводу сбившейся прически и размазанной помады. Точно так же свою власть над самками устанавливает вожак обезьяньего стада, готовый в случае неповиновения цапнуть любую за загривок.

Некоторых женщин подобное отношение обижало, другие, признавая власть Святого над ними, лишь забавлялись. Герасима очень подмывало узнать, к какой категории следовало отнести Настю, но он решил не торопить события. Успеется. И, приласкав ее на прощание, вышел из квартиры.

Шаман вяло тиснул руку Святого. Похоже, он был не в настроении.

– Что случилось? – спросил Святой, усаживаясь на переднее кресло.

– Барина уже нет, – коротко сообщил Шаман, поворачивая ключ зажигания.

– Как так? – ахнул Герасим. – Он что, куда-то смылся?

– Нет. Все обстоит сложнее. Нас кто-то опережает. Тут попутно выясняется еще одна вещь.

– Не тяни ты, говори.

– Барин убит, вместе со своей подругой. Прежде чем они отправили его на тот свет, изрядно поистязали. На руках и на лице раны. А потом задушили.

– Вы проникли в комнату?

– Да, сегодня ночью. И похоже, что мы разминулись с ними на каких-то полчаса. Их тела были еще теплые.

– Печальное известие, – согласился Святой, – у меня было к нему несколько вопросов, теперь, похоже, отвечать на них будет некому.

– Но это еще не все, – Шаман сделал паузу, – помнишь адреса тех женщин, у которых он останавливался в последнее время?

– Ну? – неопределенно протянул Святой.

– Так вот, они тоже мертвы… Эти мясники были осведомлены о Барине не хуже, чем мы. Убивали потому, что не хотели оставлять свидетелей.

– Здесь есть над чем подумать.

– Мы тут поспрашивали немного. Там, где убили этих девок, вертелось два человека. Описать их толком никто так и не сумел. Но один из них высокий, слегка сутулый, с очень жестким взглядом. Другой – крепыш. Похожи на уголовников.

– Уж не бандиты ли нам дорогу перебегают? – высказался Святой, задумавшись. – Кстати, помнишь, я тебе рассказывал о побегушниках? Они наведались в монастырь, да я с ними разминулся.

– Припоминаю, – вяло согласился Шаман, – и к чему ты это? – в его голосе прозвучали нотки едва заметного раздражения.

– Так вот, там их тоже было двое. Как ты знаешь, я навел о них справки. Одного из них зовут Павел Фомичев, кличка Костыль, другого зовут Артур Петров, погоняло – Резаный.

– Кажется, я что-то такое слышал о Костыле. Это случайно не тот, который венец хотел заполучить года три назад?

– Он самый, – качнул головой Святой, – я собрал на них кое-какой материалец. Среди прочего навоза там имеется и такой фактик: он никогда не числился в побегушниках, а тут преодолел большое расстояние, чтобы встретиться со мной.

– Не огорчайся. Если бы они тебя застали, то вряд ли мы с тобой сейчас бы разговаривали.

– Возможно. Так вот, судя по описанию, люди, что отправили на тот свет Барина и его подруг, очень похожи на этих побегушников. А потом, насколько мне известно, Костыль был знаком с Барином, и у него были личные мотивы, чтобы ненавидеть его. Барин был одним из тех, кто дал ему отрицательный отзыв на законного. На одной из чалок они парились вместе.

– У тебя есть их фотографии?

– Раздобыл, хотя это было и непросто.

– Покажи.

Святой извлек из кармана джинсовой куртки толстый конверт, вытащил из него пачку фотографий и стал быстро перебирать их. На одном из снимков пальцы его споткнулись, секунды три он изучал чуть вытянутое волевое лицо, как если бы видел эту фотографию впервые, а потом передал ее Шаману.

Баскаков долго изучал фото.

– Хорош. Ничего не скажешь, – наконец вымолвил он. – Только я с ним не встречался, абсолютно точно. Иначе бы непременно вспомнил, – вернул он снимок.