Андрей Негривода - Железный прапор Страница 43

Проснувшись на утренней зорьке, он с огромным удивлением обнаружил, что воды в его фляге осталось едва ли больше трети, то есть граммов триста от силы.

«Дела-а! Как же это я так проворонил-то? – смотрел он недоумевающе на флягу. – А еще прапорщик, называется! Сколько раз и скольких солдат наказывал за отсутствие воды! Вода – это жизнь! А сам-то что? Сапожник без сапог? Салабон ты, прапорщик Барзов, и придурок!..»

– Твою мать, Игорь! – выругался он вслух. – Че теперь делать будешь? Дождевую собирать?..

Это действительно был большой прокол, и Медведь, как никто другой, наученный многолетним военным опытом, понимал это. Вода – это действительно жизнь… Человеческий организм устроен так, что он может голодать до двух, а иногда и до трех месяцев, но!.. При этом необходимо пить. Без воды же человек «заплетет ласты» через две-три недели. И не важно – знойные ли это пустынные пески, горы или суровая сибирская тайга! Диалектика жизни, познанная через диалектику войны…

– Ладно! – Он уже незаметно для себя стал разговаривать вслух. С самим собой. Но ведь и посоветоваться с кем-то тоже было необходимо… – Ручей какой-нибудь найдется… Ключи найду… Или вон ягоды какой наберу…

Успокоив себя отговорками на будущее, он двинулся в свой путь. …День не принес ему никаких сюрпризов. Игорь шел по следу Бобра и начинал понемногу понимать его план. Бывший прапорщик, зэк действительно тянул к Тобольску, хотя и по большой, слегка ломаной, замысловатой дуге. На что надеялся Бобрик, Игорь не понимал. Разве что в этом городе был у него помощничек… Иначе…

– Ты, Бобер, хоть и сволочь, но не полный кретин, – рассуждал Медведь. – Ты же знаешь, что на беглого «вышкаря», хоть и слегка амнистированного, за эти три недели уже объявили всесоюзный розыск. Тем более что, сдается мне, не просто так ты с этим поцем шестьсот кэмэ отмотал. В «Столыпине» жрачкой тебе запастись не дали бы – однозначно! Значит, по дороге вы наведывались в жилые места. А если попадались хозяева тех мест, ты, падла, их «двухсотил»… А это просто так с рук не сойдет, и ты это понимаешь. И что все менты, вплоть до участковых, в прилегающих областях, а особенно в крупных городах этих областей, где есть малейшая, хоть и теоретическая, возможность воспользоваться транспортом, будут поставлены на уши – тоже понимаешь! И ждать они тебя будут не меньше двух-трех месяцев – как раз тот срок, когда ты из тайги выйдешь за жратвой, или в ней же и сгинешь!.. Значит, идя в Тобольск, ты надеешься на что-то?.. А это значит только одно: тебя туда пускать нельзя!»

Так подстегивая себя, Игорь время от времени пускался в легкую рысь. А иногда и в галоп… Но чаще всего в широкий шаг – усталость и искореженное осколком и эскулапами бедро давали о себе знать…

Сколько всего было пройдено километров, Игорь узнал позже от Лешего и обалдевших милицейских чинов… Он просто шел… Нет, не так! Он не «просто» – он шел за своим личным врагом…

– Так ты достал его или нет?! – Джин, этот горячий татарин, никак не мог дождаться развязки.

Медведь словно не слышал, да он его и не слышал в тот момент, глубоко уйдя в свои воспоминания. Он только шевелил палочкой угли и говорил…

– Варежку закрой, сержант, – шепнул Джину на ухо Слон. – Видишь, человек друга поминает?.. Сиди на жопе и сопи в две дырки, а главное – не вякай! Тут три офицера прапорщика слушают, рта не раскрывая…

– Есть… – прошептал Марат. -…Я тот день как зомби прошел, – говорил Игорь. – Вода закончилась часам к пятнадцати, а эта падла шла так, что ни ручьев, ни малинников по пути не было…

…К вечеру следующего дня Медведь понял, что именно теперь все только и начинается…

Бобер все же увидел ракеты сигнальной мины.

Пока что в эту, вторую ночь Игорь еще не особенно опасался «сюрпризов» – ну не станет беглый зэк ждать погони, когда та отстает километров на тридцать. Бежать он будет, как заяц… Только… Медведь ожидал, что этот заяц в скором времени превратится в загнанного волка, умелого, надо сказать, волчару, от которого надобно ожидать любых сюрпризов… Так оно и случилось.

Ближе к сумеркам Медведь, взобравшись на какую-то очередную сопочку, столкнулся с ожидаемым.

Бобер резко изменил направление.

Теперь он шел на северо-восток, туда, где до ближайшего человеческого жилья были многие сотни километров.

Он заманивал Медведя за собой, надеясь от него избавиться – другого мнения быть не могло…

– Ну, что? Видел «салют», значит?.. – Все же годы, проведенные на войне, отложили свой отпечаток и дали опыт. – И меня знаешь! Знаешь, что не прощу тебе Зяму!.. Решил меня «поймать»?! Ну, давай, бывший прапорщик, проверь меня…

Следующую, третью ночь Медведь провел на дереве…

Многие годы после Игорь расценивал свое поведение как трусость и манию преследования, но жизнь все расставила на свои места… …Пожевав наскоро рыбы с лепешкой, он стал оборудовать свою ночевку.

Все как всегда. Костерок, полупустая баночка с чаем, несколько сосновых лап на землю вместо постели и… Набитый веточками и травой маскхалат на той постели. Игорь, конечно же, понимал, что это чучело может обмануть только новобранца, который, увидев спящего человека, бросится на него сломя голову, забыв об осторожности, опытного человека этой туфтой не проведешь… Сам он засел бы в ближайших кустах и понаблюдал за таким «соней» часа два-три – нормальный человек не может проваляться в одной позе всю ночь, если же такое и происходит, то это может иметь только два ответа: либо это чучело, либо человек не спит, а ждет нападения… Ну, или помер… И все же у Медведя теплилась малюсенькая надежда на то, что бывший прапорщик Бобрик, во-первых, подзабыл немного науку засадной войны за три года, а во-вторых, торопится, не зря же он прет по тайге с такой скоростью.

А в двадцати метрах от своего «лагеря» Медведь нашел то, что ему было нужно…

Где-то в третьем ряду деревьев, не на самой опушке, а немного в глубь леса, рос огромный раскидистый клен, а может быть, вяз или еще что – Игорь не особенно обращал на это внимание. Главное было то, что это дерево имело пышную листву, маскировалось среди таких же вековых собратьев и давало отличный обзор лагеря. Вот на этом клене, метрах в десяти от земли, Медведь и оборудовал свое гнездо…

А когда солнце позолотило верхушки сосен утренней позолотой, он, совершенно измочаленный ночным бдением, наконец-то спустился на землю.

«На сегодня все – днем он на меня не полезет. – Игорь вытряхнул траву и ветки из маскхалата и натянул его на себя. – Теперь поспать. Час… И подъем!» …В середине того дня Медведь набрел на какое-то малюсенькое озерцо-блюдце – метров двадцать в диаметре, – неотвратимо превращающееся в еще одно лесное болотце. Он со сложным душевным чувством смотрел на эту мутную, сплошь покрытую ряской и тиной воду.

«А-а! Хер с ним! Бог не выдаст – хряк не съест! – Он наполнил этой водой уже пустую флягу. – Попробую обеззаразить, как учили… Правда, нет ничего… А пить охота! Уже сутки без воды…»

И пошел дальше… Совершенно автоматически читая оставленные Бобром следы.

Теперь все его мысли были сосредоточены на болтавшейся на ремне фляге…

– Отставить, прапорщик! – уже в который раз приказывал он сам себе.

Но рука, казалось, начала жить своей, отдельной от всего организма жизнью. Она, взяв в союзники сухой, как кусок фанеры, язык, раз за разом отстегивала от ремня этот «живительный сосуд»…

Через два часа эта пытка стала невыносимой, и Медведь сдался:

– Ладно! Три глотка! Только три глотка!

Он сдался… Но не потерял разум и инстинкт самосохранения.

Развязав шлеи своего вещмешка, он достал НЗ – поллитровку Святозаровой медовухи.

– Хер его знает, кто там в том озере живет и че там в этой юшке плавает, а спирт – он и в Африке спирт. Хоть и самопальный… – думал вслух, подливая в воду добрую порцию медовухи. – Хоть что-то обеззаразит…

Это пойло горячим, расплавленным оловом прошлось по оголодавшему желудку и шарахнуло в голову.

– Ханыга ты, брат Игорь, ханыга и есть! – проворочал он заплетающимся языком. – Набухался, как последний складской «кусок»! А еще Краповый! А ну, встать!!! И вперед! Марш-марш!!!

Как он прошел остаток того дня, Медведь не помнил. Не помнил он и того, как оборудовал свою очередную ночевку. Как набивал, чем придется, свой маскхалат, как отыскивал в третьем ряду высокое, кудлатое дерево и как спал в своем гнезде. Он не помнил ничего… В ту, четвертую, ночь его, наверное, можно было взять голыми руками… Сознание Медведя было отключено от всего мира глотком разбавленной медовухи, действовал только рефлекс и втиснутая в мозг программа на погоню… -…Ты скотина, Игорь, мудак, каких поискать! – проклинал он себя. – Так подставиться даже не всякий новобранец сумеет! Придурок без мозгов!

Но, прогулявшись по близлежащим окрестностям, он обнаружил одну вещь.