Михаил Серегин - Пастырь из спецназа Страница 43

– Козлы! Мусора! Люди добрые, помогите! Я вам…

Наконец кто-то нанес решающий удар, и мужик булькнул, повалился лицом вниз и стих.

– Извините, – обернулся к священнику офицер. – Мне нужно работать.

– Да уж вижу, – усмехнулся отец Василий, махнул рукой и пошел дальше.

Пока священник дошел до районной администрации, он увидел эту картину еще дважды. Похоже было, что исполнять идиотское медведевское распоряжение кинули все милицейские силы Усть-Кудеяра. Но лишь у здания УВД отец Василий осознал полный масштаб служебного маразма – в лишь на время приоткрывшихся воротах управления он отчетливо увидел шесть или семь автобусов, битком набитых людьми. Судя по всему, размещать их было просто некуда, а отпустить команды не поступало.

– Придурки! – вслух ругнулся отец Василий и ускорил шаг.

Он ворвался в приемную и направился к двери главы администрации.

– Куда вы?! Там совещание! – кинулась наперерез секретарша.

– Изыди! – рыкнул на нее отец Василий и так страшно сверкнул глазами, что даже тренированные служебно-сторожевые секретаршины рефлексы не сработали, и бедная женщина дрогнула и отступила.

Он распахнул дверь, вторую и подошел к длинному столу со множеством стульев. Никакого совещания здесь, конечно же, не было. Просто за журнальным столиком у окна сидели двое: краснолицый, растрепанный Медведев и встревоженный, бледный начальник милиции Скобцов.

– Мир вам, – кивнул им отец Василий. – Может, вы мне объясните, что происходит? – прямо через стол поинтересовался отец Василий.

Медведев медленно повернулся, и отец Василий мысленно охнул: вся левая половина лица Николая Ивановича представляла собой сплошной багровый синяк, а левый глаз приобрел классические монголоидные очертания. «Блин! Перестарался я, однако, – смутился священник. – Как же он с этим на службу ходит?»

– Проходите, батюшка, – вздохнул Медведев, и Скобцов, вставший было, чтобы прикрыть главу администрации от непредсказуемого священнослужителя грудью, успокоился.

Отец Василий подошел и опустился в глубокое мягкое кресло.

– Что на этот раз вас не устраивает? – спросил Медведев.

– Репрессии, – прямо сказал священник. – Иначе я это беспутство назвать не могу.

– Вы же сами этого добивались, – устало посмотрел на него здоровым глазом глава администрации. – А я просто пошел вам навстречу.

– Ага, значит, теперь все это – моя затея? – саркастично поинтересовался отец Василий.

– Нет, конечно. Это – коллегиальное решение, – как бы в поисках подтверждения глянул Медведев в сторону начальника милиции.

– А цель?

– Объясните ему, Аркадий Николаевич, – покачал головой Медведев. – Мне в область надо позвонить…

Как рассказал Скобцов, формальным основанием для этой акции послужило открытие уголовного дела по поводу исчезнувших накоплений граждан. Но чем далее слушал отец Василий начальника местной милиции, тем больше понимал: все это лишь внешняя, видимая часть огромного айсберга под названием «пропавшие деньги».

Он уже сталкивался с подобным и понимал, что никогда Медведев не бросил бы все милицейские силы на тотальные следственно-разыскные мероприятия, если бы к этому не был подключен его личный, шкурный интерес. Но Медведев этого, понятное дело, не афишировал, и более того, теперь даже Скобцов несколько раз упомянул, что оные следственные действия производятся в том числе и ввиду серьезной озабоченности православной церкви… И это был полный финиш. Если не сказать, подстава.

«Ну что ж, – подумал священник. – Раз так, то вы и мне развязываете руки». Он уже решил, что станет делать.

Отец Василий терпеливо дослушал ментовскую легенду до конца, встал и направился к дверям и, только перед тем как выйти, обернулся.

– Я не дам людей в обиду, – тихо, но внятно произнес он. – И не надейтесь.

Первое, что он сделал, это поймал в кладовке диакона.

– Слушай меня, Алексий, – горячо зашептал он. – Надо возвращать заблудших овец в родные стены.

– А как? – сразу понял, о ком идет речь, диакон. – Думаете, если менты на них надавят, они образумятся?

– Нет, – покачал головой отец Василий. – Надо поступить, как истые христиане: принять и обнять блудных детей своих и зарезать в их честь тельца…

– Круто! – восхитился диакон. – А где мы тельцов столько возьмем? Я, конечно, образно спрашиваю…

– Мы не можем позволить продолжаться этим репрессиям! – твердо сказал священник. – Есть у нас еще не арестованные сектанты?

– Наверное, есть, – пожал плечами Алексий. – Вон баба Катя, соседка моя, еще с полчаса назад здесь в магазине крутилась…

– Тащи ее в храм. И всех, кого встретишь, тащи! Понял? Николай Чудотворец всех вернувшихся в лоно родной церкви защитит – я это чувствую. Лишь бы молитва и покаяние были искренни…

Алексий восторженно пискнул и помчался выполнять поручение, а отец Василий прошел в бухгалтерию, рассеянно чмокнул сидящую здесь с самого утра супругу в щечку и уставился на висящую на стене карту города. В голове у него бродила какая-то неясная мысль – что-то очень важное, но что… она еще не могла родиться – видно, не срок.

– Вам Костя звонил, – робко сказала ему Ольга. – Чего-то ему надо от вас…

И в этот момент отца Василия осенило! Точно! Он прекрасно помнил, что самое плотное «гнездование» сектантов было именно в Шанхае, там, где и жил главврач Костя. Но ввиду узеньких, заваленных мусором, обледеневших от помоев улочек менты туда поедут в последнюю очередь. И значит, их всех можно успеть принять под крыло православной церкви.

Он стремительно выскочил во двор и кинулся к своему «жигуленку» – теперь время означало даже не деньги; время означало спасенные человеческие души!

Отец Василий успел вовремя. Слухи о проводимых под видом оперативно-разыскных мероприятий репрессиях уже пошли бродить по городу, и встревоженные «Дети Духа» кучковались на каждом перекрестке, не в силах решить, что делать: то ли бежать, то ли сдаваться, а то ли падать на колени и молиться.

Священник подъезжал к каждой такой группке, глушил двигатель и громко и внятно произносил:

– Братья! Не падайте духом! Господь по-прежнему любит вас, приходите в храм, и вместе, под защитой Николая Чудотворца, мы сумеем себя защитить!

Получалось немного вычурно и книжно, но отец Василий этого ничуть не боялся; он знал, когда нет никакой надежды, даже самая малая помощь кажется безмерной. И он без устали ездил и ездил по всему Шанхаю и все оказывал и оказывал эту духовную помощь, твердо зная: кто-нибудь да придет.

– Езжай отсюда, поп! – отвечали ему порой.

– Сам себе помоги, малахольный! – усмехались другие.

Но третьи слушали внимательно и немного испуганно, и тогда отец Василий понимал: вот они, те самые богобоязненные души, кои и попали-то к сектантам по чистому недоразумению, а проще говоря, по слабости. И спасти их более чем возможно.

Священник поработал на славу. Уже после обеда по улицам Усть-Кудеяра, где прячась внутри кварталов, где короткими перебежками, пошли группки сектантов, и все они направлялись в одно-единственное место, где им обещали хоть какую-то защиту, – в храм Николая Угодника, к старинной намоленной чудотворной иконе.

Это было закономерно: за кого бы сектанты себя ни выдавали, какими крутыми и продвинутыми ни хотели бы в свое время казаться, за каждым из них стояли поколения и поколения православных пращуров, и, когда речь пошла о спасении живота и души, вся заморская шелуха просто отлетела, обнажив истинное, тысячелетнее нутро этих растерянных, перепуганных людей.

Отец Василий кружил по улицам города, отлавливая и приглашая в храм тех, кто еще не знал об объявленной им «территории защиты», и ликовал. Чем дальше, тем больше людей отвечали на его приглашение. И вот, когда он, казалось, объехал весь Усть-Кудеяр, прямо перед капотом его «жигуля» метнулась и исчезла в проулке очень знакомая фигура. И тут же машину священника подрезал черный «Рено». Отец Василий ударил по тормозам.

– Креста на вас нет! – привычно ругнулся он и оторопел. Из навороченной импортной машины вывалились крепко сбитые, самого разбойного вида ребятки и на своих двоих кинулись догонять убегающего.

Отец Василий аккуратно сдал назад и, не торопясь обогнуть импортного красавца, проехал в следующий проулок. Он знал город как свои пять пальцев и прекрасно понимал, почему «Рено» не смог проехать за беглецом – именно в этом проулке уже лет восемь-десять как стояли два железобетонных блока, намертво перегораживая проезд не только подобным иномаркам, но и «Скорой помощи», и даже милиции.

– А вы ребя-ата не ме-естные! – с улыбкой пропел он, но, едва проехав квартал, снова увидел перед своим капотом все ту же фигуру.