Андрей Таманцев - Двойной капкан Страница 43

Но бизнес это бизнес. Тот, кто ничего не делает, ничего не получает. Без риска наживают два цента на доллар. Это Джона Тернера не устраивало. Не потому, что он был беден. Нет, он был одним из самых богатых людей Америки. Причина была в другом. В том, что в свои шестьдесят четыре года он был еще вовсе не стар. Его крупная фигура источала силу и зрелую уверенность человека, знающего себе цену, а внутренняя энергия, которой Джон был заряжен, как ядерный снаряд, подчиняла его воле всех окружающих.

В отличие от своего брата Майкла Джон не был красавчиком. Но с годами грубоватые черты его лица обрели какую-то своеобразную гармоничность, легкая седина в густых, без единой проплешинки, волосах и взгляд серых холодных глаз превратили простоватого парня из Детройта в того, кого называют «интересный мужчина». На него оглядывались молодые женщины. В последние годы они мало его интересовали, но их взгляды были Джону приятны. Да, приятны. Они свидетельствовали, что он еще в полном порядке.

От предложения войти в состав Каспийского трубопроводного консорциума Джон Тернер отказался не потому, что доля участия, предложенная его корпорации «Интер-ойл», была слишком незначительной и соответственно незначительными были бы прибыли. Тут было нечто другое, не слишком связанное с деньгами. Он ощущал: согласись, скажи «да» — и все, спокойная старость. А он не хотел быть стариком.

Он отказался. Словно предчувствовал, что все тут не так-то просто. И оказался прав. Он долго обдумывал предложение Пилигрима и известного ему лишь по газетным сообщениям Султана Рузаева, поступившее через молодящегося фатоватого еврея с чеченской фамилией. Но с самого начала, еще ничего толком не обдумав, почувствовал, что примет это предложение. И принял. Потому что это был вызов.

Взлет. Возвращение в молодость.

План был безумен и обречен на провал. Если бы в нем не участвовал Пилигрим. Это тоже, естественно, не гарантировало успеха. Но в случае, если план удастся, он принесет столько, что вся прибыль от торговли оружием и наркотиками, которой помышлял его брат Майкл, оказалась бы горсткой мелочи. Одно только нападение на инспекторов российского Генштаба снизило котировку акций КТК почти на двадцать пунктов, что принесло Тернеру не меньше сорока миллионов долларов. А если КТК рухнет… Его советники не рекомендовали Тернеру лететь в Чечню. Слишком рискованно. Да и что он сможет там увидеть? Информация поступала регулярно по заранее оговоренным и надежно зашифрованным каналам связи, она выглядела полной и не давала повода усомниться в ее достоверности. И все же Тернер, не без некоторых раздумий, решил слетать в Грозный. Дело было слишком серьезное. А о таких делах нужно иметь личное представление. Он знал по многолетнему опыту, что это дает порой больше, чем самые широко развернутые и убедительные информационные материалы.

Тернера слегка насторожило то, что российское консульство не сразу выдало ему визу. Посланному в консульство сотруднику Тернера объяснили все обычной бюрократической неразберихой и пообещали быстро все уладить. Дело в том, что двадцать с лишним лет назад Тернер был включен в розыскные списки ФБР по подозрению в незаконной торговле оружием. Обвинение не было подтверждено в суде, срок давности истек лет пятнадцать назад, мистер Тернер давно уже являлся полноправным гражданином США. Но в архивах российского консульства его имя все еще значилось в списке нежелательных иностранцев. Чистая формальность, но потребовалось двое суток, чтобы ее уладить. Это не понравилось Тернеру, но после здравого размышления он решил, что загвоздка не стоит внимания:

Россия — страна бюрократическая, в ней все не как везде. Тем более что визу выдали уже на третий день с огромным количеством извинений от имени самого консула.

С собой Тернер решил взять только одного охранника — маленького вьетнамца Нгуена Ли, который в совершенстве владел всеми видами оружия, но почти никогда оружием не пользовался. Он сам был оружием.

Вечером, накануне вылета в Москву, сидя с традиционным бокалом кубинского рома «Баккарди» на веранде своей виллы, Тернер в который раз спрашивал себя, для чего ему ехать в Грозный. Пилигрима он там не встретит, тот занимается своим делом на Севере. Да и не нужна эта встреча, любые контакты с Пилигримом опасны. Хочет он увидеть Султана Рузаева? Нет, пожалуй. Тернер просмотрел все видеозаписи его телевизионных выступлений и его интервью в газетах и составил достаточно полное, как казалось ему, представление об этом полусумасшедшем фанатике, который пошел ва-банк, потому что захват Северной АЭС был его единственным и последним шансом удержаться на поверхности политической жизни Чечни.

Что еще? Советника Рузаева, этого Азиза Садыкова, он видел, говорил с ним почти два часа и остался им, в общем, доволен. Несмотря на слегка покоробившую Джона фатоватость и даже развязность, этот плешивый чеченский еврей был деловым человеком. Если на Султана Рузаева работают такие люди, все о’кей. Но Тернер видел лишь одного помощника Рузаева. А один человек погоды не делает. Рузаева окружают и другие люди. Вот на них Тернер и хотел посмотреть. Просто посмотреть.

В молодости один из приятелей Джона Тернера зарабатывал себе на хлеб тем, что подвизался в роли эксперта по санации убыточных предприятий. При этом он не имел никакого экономического образования, не разбирался ни в каких технологиях и если в чем-то и был настоящим знатоком, то только в бегах. Да и то регулярно проигрывал на них все, что зарабатывал в качестве эксперта. А зарабатывал он, как ни странно, немало. Однажды после хорошей выпивки он поделился секретом:

«Вот две фирмы примерно одного профиля. Я прихожу в ту, что на грани банкротства. И что я вижу в приемной? Длинноногую герл. Двумя пальчиками она печатает на машинке. И так осторожно, будто боится испортить свой маникюр. Я прихожу в другую фирму и вижу в приемной старую выдру, которая стучит на „Ремингтоне“ со скоростью пистолета-пулемета Бушмена, при этом успевает отвечать на все телефонные звонки и сортировать посетителей. Остальное просто. Если руководитель фирмы умеет нанимать служащих, то он и в своем бизнесе кое-что понимает, не так ли? Значит, его систему организации производства и нужно перенести в первую фирму. Этот совет я и даю. И я ни разу не ошибался, Джон, ни разу!»

Он действительно не ошибался в своих деловых советах. Но однажды ошибся в другом: попытался перекупить жокея-фаворита на дерби в Детройте, чтобы тот сдал главный заезд. И вроде бы договорился. Но ночью перед бегами какие-то неизвестные преступники пристрелили обоих — и жокея, и приятеля Тернера. Джон запомнил его рассказ. И с годами относился к нему все серьезнее. Не увидев окружения предполагаемого партнера, он не вступал в сделку. А иногда, к недоумению своих советников, отказывался от верного и прибыльного дела, не объясняя причин. А ему не понравились приближенные партнера. Просто не понравились. Он не всегда даже понимал чем. Но решение его в таких случаях было окончательным и пересмотру не подлежало.

В проект Пилигрима и Рузаева Тернер уже вложил немалые деньги. Даже если Рузаев и его советники произведут на него самое тошнотворное впечатление, этому делу уже не дашь задний ход. Так что в Грозный лететь вроде было и незачем. Но Тернер ощущал какую-то внутреннюю неудовлетворенность. Он как бы не полностью владел ситуацией. А это было не правильно. Пусть ситуация окажется хуже, чем он предполагал, но он должен ее прочувствовать. До конца.

На веранде появился его личный водитель, бывший чемпион мира по мотогонкам.

— Машина готова. Никаких изменений, сэр?

— Никаких.

— Слушаюсь, сэр.

Водитель исчез.

Тернер допил «Баккарди» и поднялся со старинного дубового, оставшегося еще от отца, скрипучего кресла-качалки. Нужно было выспаться, завтра предстоял нелегкий день.

II

Самолет из Нью-Йорка прилетел в Шереметьево-2 с полуторачасовым опозданием, поэтому Тернер и его сопровождающий не успели на утренний самолет в Грозный и вынуждены были почти целый день болтаться по Москве. В такси воняло бензином, на улицах невозможно было продохнуть от пыли и чада, на Красную площадь почему-то не пускали оцепившие ее милиционеры. Из остальных достопримечательностей Москвы, которые старательно демонстрировала нанятая Тернером молоденькая девушка-гид, ему запомнился лишь Пушкинский музей, где он долго бродил по прохладным залам, останавливаясь то у одной, то у другой картины и мысленно оценивая ее как бы по каталогу Сотби.

Богатый был музей. Очень богатый.

В половине девятого вечера после каких-то мелких проволочек наконец вылетели.

Через два с четвертью часа «Ту-154» приземлился в Грозном. Тернер знал, что его должны встретить, и поэтому не удивился, когда у выхода из аэровокзала его остановили два молодых черноволосых человека в приличных темных костюмах с галстуками.